Из-за кабины торчала голова нашего «извозчика». В расстегнутом ватнике и помятой пилотке он стоял на подножке, непонимающе оглядываясь и настороженно вслушиваясь в окружающее. — Глуши мотор! Романеня нырнул в кабину и, напоследок заскрежетав, двигатель затих. Жестом, подозвав Шаца, я вместе с ним прошел немного вперед. Глава 9 Всякое восстание против чужеземных захватчиков — дело законное и есть первый долг каждого народа. Стендаль. Мы стояли на небольшом взгорке под прикрытием рябинового куста. Метров через пятьсот дорога переходила в улицу вёски. Кое-где дымились печные трубы. Шац добыл из-за пазухи бинокль и сунул мне. Я только покачал головой: вот же жучара, где и когда только успел прибарахлиться? Перед Л. шел то ли канал, то ли облагороженное русло маленькой речки. За ними шли большей частью убранные огороды, примыкавшие к домам. Дома под высокими крышами, оштукатуренные и даже окрашенные в светлые, но не белые цвета стояли ровными по-городскому рядами. Много зелени кустов за привычнями заборчиками штакетника. Л. начинался базарчиком, в настоящий момент пустынным, как и просмативаемые улицы. Людей не видно нигде. Стрельба слышалась слева. Где-то за вёской. Но недалеко. — Что думаешь? — Винтовки, пулеметы, несколько автоматов. Судя по интенсивности, берегут патроны. Похоже на оборону. Думаю, столкнулись внезапно, и теперь прощупывают фланги. А возможно оставили прикрытие, и оно не дает преследовать. Да, командир, тут вариантов может быть масса. — Вариантов масса… — задумчиво повторяю слова Шаца. — Соваться в городок напрямую нельзя. Могут перестрелять на подходе, могут кинуть гранату из-за забора… Тогда так. Слушай приказ: вместе с Нечипоруком краем леса к месту перестрелки. На опушке оставишь Сему на прикрытие. Сам по-тихому подберешься поближе. Посмотришь кто, что. Если наши гоняют бандюков, мы поедем в местечко, Если что ещё — возвращаемся. И грустно подбодрил: — По ходу накрылся «дембель», Геня. Нечипорук и Шац трусцой ушли к месту перестрелки. Здесь не Ленинградская область, где болото на болоте. Места вокруг дороги сухие. Как раз для смешанного леса, в котором множество небольших прогалин и полянок. Нет, в здешних местах трясин и топей хватает. Но они не переходят плавно друг в друга. Передвигаться по такой местности милое дело: ставишь ногу и можешь быть уверен, что на землю, а не в воду. Мы, с остальными сдвинувшись назад и вправо — заняли круговую оборону. Так «доставший» в дороге пулемет составил основу нашей «огневой мощи». Машину бросили на обочине как приманку. «Чужие» первым делом подойдут к ней. Задача группы теперь — дождаться разведки. Тишина. Странная и относительная тишина. Где-то там татакает, бухает, хлопает хлыстом… Здесь слышны птицы, шумит ветер, зудит то ли мошка, то ли комар. Солнышко пригреет и укроется облаком, то припечет, то проберет холодом. Путынная хорошо накатанная грунтовая дорога. Метрах в сорока «полуторка» с раскрытыми дверцами и откинутым задним бортом. Резкий треск хворостинки, негодующе-обиженный шепот»…». И снова тишина… Сорванный с тоненькой березки листок растерт между пальцами. Хрупкие сухие кусочки зелени на подушечке ничем не пахнут. Зима. Скоро зима. По стволу и мху ползают деловитые букашки-жучки… Ветер взвихрил пыль на колее и погнал рябь по луже… Время. Как оно тянется, когда лежишь и ждешь, Застывшее фото пустынной дороги и издалека звуковой трек: тратата, бух, дум-дум… Что же там происходит? Кто с кем? Что там разведка? Не нарвались? Пойти с ними? Шац уйдет на вторые роли, а он самый умелый, сделал бы хуже. Надо ждать. Ждать… Толчок в подошву. Кивок нашего умницы-казаха вперед и вправо. Рука с фуражкой вверх-вниз. Ф-у-ух. Дождались!!! Длинная пулеметная очередь как многоточие в конце главы и перестрелка стихла. Тишина. Там и здесь тишина. — Нечипорук!? Шац!? — Мы, командир! Поднимаюсь, отряхиваясь от мелкого мусора. Остальным знак «на месте». На той стороне… трое. Они что «языка» притащили? Во дают! Да-а-а, у этого поколения фронтовые навыки уйдут ой как не скоро! Что там Трумен с Черчилем шелестели про новую войну? Зря не влезли. Для отпуска во Франции и Испании виза бы гражданам СССР не требовалась. «Язык» — длинный парень метр восемьдесят пять-девяносто. Впалые щеки, выдающиеся скулы, волосы коротко стрижены, большой прямой нос, лицо овальное, темные глаза. Щетина — день-два. Двигается, как многие высокие люди, несколько угловато. Руками при ходьбе размахивает — открытый общительный характер. Держится уверенно. Не боится. Свой? С чего бы? Запах не бомжовский! Моется периодически? — Докладывайте! У каждого человека несколько моделей поведения: веселая, умная, игривая, деловая… Шаца я видел разным. Сейчас передо мной стоял солдат-разведчик: — Как было приказано, Нечипорук остался на опушке. Продвинувшись вглубь леса метров на двести, обнаружил… — Генрих замялся, подбирая выражение, — Это… И картинно провел рукой сверху вниз, показав на «языка». Презрение лилось полноводным ручьем. Видимо, бойцом человека неумело держащего оружие, он считать не мог. «Длинный» с любопытством оглядывался по сторонам, вполуха слушая доклад. — Короче, «оно» стояло за большой березой, судорожно вцепившись в винтовку, и пялилось в одну сторону. Я прошел боком, метров через пятьдесят натолкнулся на болото. Вдоль не пошел. Метров через тридцать начинались стрелковые позиции. Как я понял, там дефиле. Его перекрыли и с кем-то ведут перестрелку. Команды подавались на белорусском. Кто на той стороне — не слышно. Обходить похоже долго. Вообщем я вернулся, забрал «это» с собой. Можно опрашивать. Мда. «Подчиненный» Шац — это та ещё проблема. Одновременно и солдат, и независимый наблюдатель. Наверняка, в паре «работать» не любил. Террорист-одиночка. Чужое мнение по-фигу, а своё навязывать «оно мне надо?» Ещё раз осмотрел приведенного. Немецкое солдатское кепи, темная рубашка-косоворотка, пинджак с кожанными заплатами на рукавах, кирзовые сапоги, польские форменные бриджи. На рукаве широкий бинт с продольной красной полосой. Флаг «Погони». Национальный белорусский «бел-чырвона-белы»! — Вы кто ж будете, уважаемый? — мне очень любопытно, кого могли запихать во фланговый дозор. Похоже, его берегли. Если там долго обходить, то с этой стороны опасность не ожидали. Поставили неумелого, но жаждущего побывать в настоящем бою для проформы. И если что стрельнет, сигнал подаст. — Тутэйшы. — Взгляд открытый, пытливый. Не боится совсем. Взяли с оружием в руках, с националистической повязкой — а он не боится. Чудны дела твои, Господи. — Местный значит. — Перевожу своим. — А скажи мне «местный» кто тут войну в лесу устроил? — Якую вайну? Вы пра бой? Ды не, якая вайна? АУНауцеу адагнали ды усё. Я остолбенел, охренел и прочее… Белоруские националисты вели бой с украинскими! Господи, куда я попал! Ну как я мог думать на инструктаже в Москве, что «Черная кошка» против ОУН не шутка, а правда жизни! Да, полковникам из ЦК нужно верить. — А какая власть в веске? Не подскажешь? — Савецкая. Якая шчэ можа быць? — На меня смотрели как на неразумное дитя, задающее взрослым вопросы о окружающем мире. — Тогда почему в бою участвуют вооруженные гражданские лица, а не силовые структуры армии, милиции, МГБ? Или меня не информировали о разрешении законом формирований самообороны, в котором вы участвовали. Правовая оценка соответствует фактам? — Якое фармираване? Яго ж у сорак пятым забаранили. А сення мы наупрост трымали абарону ад грабяджу. — Мда. Как интересно: превышение пределов самообороны в виде станкового пулемета. Ребята, — обращаюсь к «экспертам» Генриху и Семе, — «станкач» там, на чьей стороне стрелял? — Местные «экономно» палили — заулыбался Нечипорук. «Вот нашел «хохму». А мне что делать? Этого парня арестовывать надо. Оружие незаконно, применял неизвестно по кому. Это он говорит ОУН. Там вполне могли быть и эмгэбешники, и армейцы». — Как к вам обращаться: гражданин, товарищ, по имени отчеству? Представтесь, пожалуйста. В неформальном разговоре «инфы» больше. Тут в лесу вновь «полыхнуло». Мои расслабившиеся и подошедшие поближе бойцы, рванули на свои позиции. Нечипорук и Шац застыли в ожидании. — «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть, не оглянулся ли я» — цитата из «Секрета» исчерпывающе описывала ситуацию. — Кто-то решил проверить: не ушли ли после их демонстративного ухода. Не ушли. Ждали. Краткость перестрелки подтвердила мои слова. Допрос можно было продолжать. — Так кто вы? — Алесь Панкратавич Лучонак. Вучыцель. Чашчэ усево ка мне звяртаюцца «пан дырэктар». Таварышч? Можна товарышч. Гражданин? А за што? Я што арыстован?