— «Я сейчас где? В мирном городе или районе боевых действий?» Беру страничку бойцов идеологического фронта: «Боевой листок» служит мощным средством… Начальствующий состав обязан контролировать своевременность…» Представляю себе как это выглядит со стороны: стоит посреди маленького кабинета крепкий такой старлей милиции держит за краешки два листочка бумаги и с оторопью переводит взгляд с сочувствующего полковника на ехидно-ироничного майора: — А ты думал, Сергей Васильевич, в сказку попал? Начальство далеко, твори что хочешь, как феодал средневековый. Нет дорогой, как учил товарищ Ленин: «социализм это учет и отчетность». Фронтовое «война всё спишет» кончилось. Теперь «списывать» будет только уполномоченное государством лицо. — «Финансисты» просили передать, что займутся тобой в первый же приезд в управление, — добил с сочувствием в голосе «добрый» Винсент Николаевич. С моего лица можно было писать картину «Тоска. Акт пятый». «Вся эта свора тыловых героев ехать в сельскую местность боится. На дорогах стреляют, в селе могут убить, вот они и придумали как доказать свою полезность и значимость — наплодив безумное количество отчетов. Мой однокашник Дима, помнится, рассказывал о составлении отчета на нескольких страницах по терророустойчивости метро. «А там вся устойчивость заключена в постовом. Сумеет вычислить и досмотреть подозрительного пассажира — теракт не состоится. Прозевает — тонны макулатуры не спасут ни одного человека!» С-суки. Так бы и удавил!» Удовлетворив моей растерянностью и упавшим до нуля настроением своё самолюбие, майор сгреб бумаги в неряшливую пачку. Бюрократический сугроб перекочевал на неширокий, в девичестве белый подоконник. Главным украшением стола стала карта — «километровка». — Отчетностью займетесь позднее. Теперь главное. По оперативным данным Л. часто упоминается в разговорах у «блатных». Посты на выезде отмечают некие странности в потоке уезжающих-приезжающих. Ваша задача: выяснить, чем так интересна, уголовному элементу, ваша вёска. — Полковник был сух и деловит. — Учтите, в ближайшее время здесь будут открывать маслозавод. Этот продукт повышенного спроса привлечет к себе и повышенное внимание антисоциального элемента. «Завод? Маслозавод? Бетонный забор, большие высокие корпуса цехов, беспрерывный поток молоковозов — это здесь? Что-то ничего подобного в округе невидать» — и я изобразил на лице неприкрытое изумление. Плаксина изложенное, судя по скептической улыбочке, тоже не впечатляло. — Да, это пока небольшое предприятие. Пара бывших сараев и директор с пятью-шестью рабочими. Но это первенец большой индустрии. В планах обкома строительство ещё нескольких заводов местной промышленности разного профиля. — Видя наше неприкрытое сомнение в звучных словах, Винсент Николаевич вынужден был объясняться. — Создание хоть какого-то производства позволит создать ОРС[47]… Я непроизвольно вздоргнул. В этом слове для меня на всю жизнь слишком много сплелось. — А это означает возможность давать рабочие карточки, совсем другой уровень снабжения. В соседнем с вашим районе, не имеющим ваших возможностей, открыли завод по производству гуталина. Открытие заводов это важнейшая задача. Рабочие места — оторвут людей от земли, зародят основу рабочего класса. «Ну как всегда селедка с чаем. Районному начальству нужны пайки и победные доклады любой ценой. Поэтому любой сарай — завод. И много, много разных правильных слов для обывателя». «Как там, у «Любе»: «хлеба нет, но полно гуталина»? Теперь понятно откуда взялось такое количество сапожного крема, что через десятилетия помнится. Зарождают «основу рабочего класса», помня, прежде всего про ОРС». — Теперь вы, товарищ Плаксин. Майор оценивающе посмотрел на меня, давая понять паузой значение того, во что собирался меня посвятить. — Значит так старлей, про «Черную кошку» ты уже слышал? — Так точно, в Москве упоминали. — А теперь про то, что в Москве не упоминали. «Белорусская Освободительная Армия», «Белорусское краевое войско», «Черный кот», «Черная кошка» — это разные слова. Суть одна — бандиты. Абвер, «СС», гестапо собрали, всё до чего могли дотянуться, и оставили у нас в тылу. Батальон «Дальвитц» — слышал такой? Я, молча, покачал головой. — Тогда запоминай, услышишь о нем ещё не один раз. Три тысячи человек прошедших подготовку по методике «диверсант-одиночка». Заброшены на территорию Белоруссии и раскиданы по разным местам. Для них подготовлены пятнадцать бункеров. Глубина два-два с половиной метра. Бетон, вентиляция в сторону на двадцать-двадцать пять метров, несколько комнат. Оружие, рации, продукты, медикаменты — всё из расчета пять-десять лет. Пока нашли только три.[48] Документы, печати, бланки. Все по высшему уровню. Это так сказать командный состав. Почти все с реальным боевым опытом. «А так егеря или эсесы. И походка один в один, и страхуются знакомо» — в памяти всплыл рассказ Шаца о ночном приключении. — Вот смотри — мы склонились над картой. — Леса с болотами-озерами. Дефиле легко контролировать. А значит, возможность видеть противника не раскрывая себя. Здесь в паре километров железная дорога. Двадцать — тридцать километров к северу вторая ветка. Здесь и здесь стратегические дороги. В районе твоей вёски почти нет боестолкновений. Вчерашний бой: местные выкинули рейдирующую группу АУН. — Где живут, не гадят… — я задумчиво поглаживал шрам на левой руке. — Вот, и мы так же думаем. Добавь, разведка любит тишину. А возможности здесь большие. — Но одним наблюдением не всё вскроешь. Нужны люди на станциях, в районах частей и складов — откуда-то я это знал. — О, с этим проблем у них нет. Это командный состав в лесах тысячи три, а основные силы в городах, селах, хуторах. По оценкам специалистов «Черная кошка» может выставить тысяч пятнадцать. — Ничего себе «мирная республика» — я совсем некультурно присвистнул. — А вы бумаг испугались товарищ старший лейтенант — наконец подал голос полковник Янукович. — Тут враг страшнее и беспощаднее городских бюрократов. Сюда они рискнут выбраться совсем не скоро. А вот с бандитами вы столкнетесь в ближайшее время. — Ты Адамович радуйся, что здесь нет Армии Крайовой и УПА. У поляков в лесу тысяч двадцать и сорок они поднимут под ружьё из сел и городков. Ну и чтобы тебя совсем запугать: «мельниковцы» на юге республики ещё под десять тысяч бойцов имеют. — Плаксин сменил ехидство на неприкрытый цинизм, то ли пугая, то ли проверяя. Я прикинул, насколько мне помнилось у советских партизан в войну насчитывалось тысяч двести. При плохом раскладе в бой националисты выставят семьдесят пять тысяч. За последнее время мне пришлось узнать столько нового о забытой истории, что удивления не было. «Если из истории убрать ложь, то… Враг от этого не перестанет быть врагом, а друг другом». — Хреново. Получается, что мы контролируем только города. Сельская местность под бандитами. — Выводы совсе не радовали. — Ситуация у нас лучше чем на Украине и в Прибалтике… Ситуация из басни «Лебедь, рак и щука». Поляки и беларусы враждуют из-за одних и тех же районов Западной Беларуси. Польская Армия Крайова мстит украинцам за уничтожение соотечественников на Западной Украине. ОУН и «Черная кошка» на ножах из-за Северной Черниговщины. Дошло до того, что в прошлом году на совещании в Налибокской пуще бульбашам разрешили открывать огонь по хохлам. Вчерашний бой в лесу это подтвердил. — О задачах вашей группы. Ты задумывался, зачем в небольшом населенном пункте столько милиции? Я пожал плечами. Вопрос риторический, ответ не обязателен. — У вас три задачи. Третья: обеспечение правопорядка. Вторая: разведка. И первая, о которой знать будешь только ты, ну может заместитель: создание основного опорного пункта. — Не понял. Взводный, ротный ОП знаю. Про «основной» слышу впервые. — Для контроля за сельской местностью решено создать сеть небольших ООП по вёскам. Административное здание бандиты атакуют в первую очередь. Поэтому вы скрытно оборудуете в хоздворе, сараях, конюшнях скрытые укрепленные огневые точки. Используете под бойницы как имеющиеся, так и вновь пробитые окна, проёмы, щели. Всё тщательно маскировать. Обозначить сектора обстрела. Оборудовать несколько позиций для собственного миномета, Минометчик у вас есть… Когда закончилось перечисление того, что надо сделать, я смог только сказать одно: — Товарищ полковник! Это же невозможно! Как впятером создать, если даже оборонять ваш «пункт» мы не в состоянии! — А вас должно было быть девять. Только противник не дал нам сосредоточить силы и средства. На войне нет «не могу»! Есть «Надо»! И тебе решать эту задачу. Срок: до схода снега. Сейчас у бандитов основная задача перезимовать. В лесу по снегу их найдут и вычистят наши спецгруппы. Потому они сейчас разбредаются по родне, по знакомым, по сочувствующим. Сегодня мы сами проверим паспортный режим выборочно. Потом будем действовать по твоей заявке. — Понятно. «Вот тебе автомат и крутись, как хочешь», — я процитировал старый анекдот… — Ну, не совсем. Вон ещё две фляги спирта. — Мы дружно, со вздохом, посмотрели на стоящее слева от входа опломбированное «золото» страны строящей социализм. «И куда теперь его прятать? Может зарыть?» «Треба крові по коліна, щоб настала вільна Україна». Информация неизвестная Сергею… После окончания Второй мировой войны NSZ (Национальные Вооруженные Силы — Narodowe Sily Zbrojne), насчитывавшие до 100 тыс. бойцов продолжали уничтожать «советских оккупантов», их польских «коллаборантов», коммунистов, евреев под прикрытием лозунга борьбы с «жидокоммуной» и украинцев с белорусами по этническому принципу. Борьба польского подполья с литовцами к этому времени прекратилась только из-за вытеснения советскими властями большей части вооруженных поляков с территории Виленщины в 1944–1945 годах. Среди преступлений против украинцев известна трагедия украинского села Верховины в Красныставском повете Польши 6 июня 1945 года. Отряд NSZ в количестве 300 человек под командованием майора Мечислава Пазерского изуверски казнил 194 украинцев. Среди убитых 149 человек были женщины и дети всех возрастов. Орудия казни: огнестрельное оружие, дубинки, ножи и топоры. На белорусских землях наиболее известна акция этнических чисток в окрестностях Белостока в начале 1946 года. Капитан Ромуальд Райс во главе 3-й Вильнюсской бригады NSZ только с 30 января по 2 февраля 1946 года изуверски казнил 80 белорусов, включая женщин и детей. Райс и его солдаты расстреливали, рубили топором, сжигали живьем, а также насиловали девушек и убивали их при сопротивлении. Казненный в 1950 году капитан Райс был реабилитирован в 1995 году судом Варшавского военного округа. В постановлении суда указано, что приговор капитану Райсу отменен, так как он «сражался за независимость польского государства» и, выдавая приказы, касающиеся, в том числе пацификации белорусских сел, действовал в ситуации «высшей необходимости, вынуждающей его предпринимать не всегда этически однозначные действия». Особо известна трагедия литовского села Дубинки. 23 июня 1944 года командир 5-й Вильнюсской бригады Армии Крайовой майор Зигмунт Шенджеляр и его солдаты расстреляли до 200 человек местных жителей (по польским данным, только 27). В том числе детей начиная с двухмесячного возраста, под предлогом мести за расстрел поляков литовской полицией. Шенджеляр был полностью реабилитирован польским судом в 1993 году и посмертно награжден высшими орденами Польши, золотым крестом «Виртути милитари» в 1988 году президентом Польши в эмиграции и большим крестом ордена Возрождения Польши в 2007 году президентом Лехом Качиньским. Глава 11 Это только кажется, что за все в жизни платят деньгами. По настоящему важные вещи оплачиваются частичками души. Берите в долг по-крупному. Так дешевле. Что делает умный солдат при посещении части начальством? Правильно. Он «где-то здесь». Но вне поля зрения. Какую команду дает умный командир подчиненным при посещении части начальством? Правильно. «Не отсвечивать!» Дыхно «нес» дежурную службу. Азамат исчез в направлении конюшни. Генрих и Сема, вооружившись биноклем и парой матрасов, изображали «наблюдателей» на чердаке, предварительно затащив наверх лестницу. В селе шла, как сообщили на построении перед отделением милиции офицеры, «выборочная проверка документов». Эмгэбешники разбившись на группы, вначале блокировали указанное подворье. Затем без пропусков проверяли все строения на предмет посторонних. Потом начинался обыск. Видимо искали оружие. Крестьяне угодливо кланялись. Мужики и парни снимали рубахи. Как и предсказал Сергей, искали синяки от стрельбы. Пока одни «держали» жителей, другие проводили поиск запретного. В действиях рядовых и командиров виделся наработанный многочисленной практикой навык. Такая же привычность, только окрашенная униженной покорностью и обреченностью, наблюдалась и у обителей Л. Заходились в лае немногочисленные собаки, кудахтали, мычали, блеяли, путались под ногами животные. При всём этом вёска жила обычной жизнью. Носились по улицам и виснули на заборах в поисках развлечений мальчишки и девчонки. Перемещались возы и телеги. Шли по своим делам, судачили о чем-то у колодца, опершись на калитку, курили взрослые.