— С Зинаидой Фроловной мы познакомились третьего дня. Завгар за старание поощрил «выгодной» поездкой. Мужики в гараже обзавидовались. Говорят с ней и ещё кое с кем ездят даже в Вильнюс и Москву. У нас в Минске с продуктами плоховато. Поговаривают о начинающемся голоде на Витебщине и Могилевщине. Госпоставки колхозники выполнили, а вот им самим практически ничего не оставили. В народе слухи ходят, что у куркулей в западных областях есть любые продукты. И недорого, а ещё можно менять на одежду там или ещё что. Только как туда доехать? А с работы отпроситься? Вот и приходится втридорога у спекулянтов покупать. — А если бандиты на машину бы напали? — Ну не напали же. Да жонка у меня в положении. Жиры ей нужны. Решил рискнуть. Да и ребята в гараже дали кое-что им поменять. Другой раз ещё кто поедет… Про стопки вещей выяснилось совсем неожиданное. Оказывается американцы очень впечатлились документальными фильмами про разрушенные города и сожженные деревни. Многие ихние евреи были выходцами из Беларуси. Вот они собирали пожертования. По линии Красного Креста и ЮНРРА[56] шли целые вагоны с помощью. Я сразу вспомнил начало девяностых и посылки из Германии. Как мать тогда радовалась сухому молоку и муке. Не раз они с соседками поминали добрым словом неизвестных немцев. В Минске находился центральный распределитель. Водила привез туда Зинаиду в четверг. Бардак там царил колоссальный. «Одяг», нужнейшая для обносившегося за годы войны народа одежда — валялялась полуметровым слоем. С десяток баб продолжали потрошить всё новые и новые тюки, выискивая неизвестно что. Мои парни были потрясены «полуметровым слоем». В О. с одеждой тоже было плохо. Нас перед командировкой по спецзаказу экипировали полностью. По сравнению с местными правоохранителями, одетыми как попало, мы были настоящие щеголи. По прошлому опыту я помнил сорока пяти килограммовые тюки американского прессованного секонда. После вскрытия он превращался в метровую кипу. Если вскрыть три-четыре… Разобраться в этом ворохе, где и что тяжелая задача. А уж если присутствует несколько женщин, которых никто не ограничивает — это вообще ужас. Что отбирала и как пассажирка, Кухарчик не видел. Ему она передала куртку, в которую сейчас одет, и теплое платье жене. После поездки обещала не обидеть. Незамысловатый рассказ бывшего фронтовика. В самом начале он говорил не торопясь, спокойно. Под конец прорвались злость, скрытая горечью и раздражение. — Простой народ бедствует, а кто-то на этом наживается. В том, что обмененные продукты пойдут на рынок, а не для улучшения снабжения работников ЦК он был уверен. Дело приобретало совсем нешуточный характер. ЦК, разворовывание американской помощи это также серьезно, как и противостояние с лесовиками. Нет, мы не боялись последствий ареста этой сучки для себя. Вопрос был в том как прекратить это безобразие. Переговорив, решили сделать подробную опись вещей. Вызвали понятыми Лучонка со вторым учителем. По его совету пригласили ещё четверых вясковцев. В том числе и председателя сельсовета. Куда уж в таком деле без него. Суетливая угодливость, горящие предвкушением распределения глазки вызывали во мне стойкую неприязнь. Но что делать. Положено. Генрих и Азамат, получив рапорт и протокол, повезли спекулянтку. Пусть у Плаксина теперь болит голова. А на машине, которая резко сломалась, я сам пару дней покатаюсь за материалами. Одно дело приехать на таратайке, другое дело легковушка. В ближайшие день-два предоставлялась возможность значительного увеличения количества имеющихся стройматериалов. Это дело не хотелось пускать на самотек. Можно было бы вместе с копией протокола и описи отправить письмо в Министерство госконтроля Мехлису. Лев Захарович по национальности был евреем. Одним из немногих представителей этой национальности в высшем руководстве страны при Сталине. Как мне помнилось, при всех своих недостатках, был исключительно честен. НО. Здесь имелось большое «НО». Каковы реалии этого времени. Что если и в нынешней структуре власти практиковалось жалобы и критические замечания отправлять для принятия мер тем, кто в этом виноват? В двухтысячных жалобу на губернатора разбирал сам губернатор. При таком раскладе у меня появятся могущественные враги в ЦК республики. Нужно сначала посоветоваться с Януковичем. Хотя камушек, стронувший лавину, начал своё падение. Информация неизвестная Сергею… По материалам Ирины Кашталян. За период Великой Отечественной войны сельское население Беларуси фактически сократилось вдвое. В колхозах на заработную плату направлялись средства, оставшиеся после расчетов по госпоставкам, за машины, отчислений на производственные нужды, выплаты по кредитам. В 1946 году только 10 % колхозов произвели натуральную и денежную оплату. В 1947 году установлен обязательный минимум трудодней: 120 трудодней, поделенные на равные доли в период сельхозработ. В 1948 году нормы были повышены — сориентированы на передовые хозяйства. За невыработку обязательного минимума, по решению суда, назначалось наказание на срок до 6 месяцев работы в колхозе с удержанием 25 % зарплаты. Колхозники также должны были поставлять государству основные продукты со своего собственного приусадебного участка. В обязательном порядке сдавались шкуры рогатого скота. Каждое хозяйство, независимо от количества животных и птиц, должно было сдавать каждый год 40–60 кг мяса, 120–280 л молока, 30-150 яиц. За невыполнение колхозникам угрожала опись и конфискация имущества. Выплачивался денежный сбор: — сельхозналог; — подоходный налог; — налог на холостяков и малосемейных; — рыболовный налог; — налог на коней единоличных хозяйств; — налог со строений; — земельная рента; — разовый сбор на колхозных рынках; — сбор с владельцев транспортных средств, в том числе и велосипедов; — сбор с владельцев животных; — налог со зрелищ. В 1947 году налоги на единоличников и бывших колхозников увеличены вдвое. В 1948 году средняя сумма сельхозналога (без западных областей БССР) — 483 рубля. В 1951 году — 523 рубля. Западные области БССР: В 1949 году — 63 рубля. В 1951 году — 164 рубля. О голоде из писем: http://vojnik.org/ussr/starvation1946 Глава 14 Все о чем-то горюют: один о том, что у него мало бриллиантов, другой о том, что в супе — мало бобов. Еврейская пословица Сегодня неприятности начались для разнообразия в обед. Нелегкая принесла майора Плаксина. Он привез… Генриха. Тот имел вид растрепанный и понурый. «Пятая точка» выдала прогноз: неприятности. Вот почему она так редко ошибается? — Как у вас хорошо! Бардак управляет бардаком. Ни службы, ни порядка, ни дисциплины. Вы в зеркало на себя смотрели? Небритые, нестриженые, неуправляемые! Вы что думаете, эту вольницу прекратить некому? Так вы в этом глубоко ошибаетесь… И понеслось. Это не так, тут не этак. Мы стояли навытяжку, молча переживая приступ начальственного гнева. Минут через пять у меня в кабинете обстановка начала проясняться. Мой приятель опять устроил головняк руководству… Осень. Холодная глубина неба. Жесткий зелёный цвет уставшей расти травы. Порывы ветра и дождя, предвещающие скорое похоладание. Скрип колес неторопливой таратайки, и такой же неспешный бег облаков: белое на синем. Кукушка, назначающая многие годы слушателям, дятел имитирующий стук пулемета, зудение насекомых, так похожее на пролетающий вдалеке бомбардировщик. Тишина. Тишина, которой он был лишен долгие, долгие годы. Если разобраться, то практически всю жизнь. Да и сколько её было, той жизни? Война эта не жизнь. Война — ожидание жизни. Той «настоящей»… Генрих лежал и смотрел на облака. Тихая осенняя дорога вводила в полусонную то ли явь, то ли сон. До города было часа четыре езды. Главное — не нарваться на засаду. Хотя кому они нужны? Пара милиционеров везущие чужачку. Не отдавая себе отчета, расслабленный Шац, всё время вслушивался в звуки осеннего леса. Фильтровал и выбирал в прозрачной тиши дисгармонию неестественного, искуственного. В наиболее подозрительных местах, удобных для нападения: ложбинках, резких непросматриваемых поворотах приходилось соскакивать и проверять. И снова неспешная песнь облаков. Азамат правил и прикрыв глаза, мурлыкал привязавший мотивчик какой-то немецкой баллады. Причем временами Генрих ловил себя на мысли, что там есть и текст. Казах со знанием немецкого? Да хрен его знает. За последние годы, каких только чудиков не встречалось. После «девятого» километра, где стояли ВНОСовцы со своими вышками, дорога оживилась. В неё влился грейдер, идущий паралельно железной дороге. Хоть и немногочисленные грузовики поднимали пылищу, добавляли и едущие впереди повозки.