Часть 8 из 20 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
pe penzare a Salvatore!
– Mar – ga – ri,
e perzo e Salvatore!
Mar – ga – ri,
Ma l’ommo e cacciatore!
Mar – ga – ri,
Nun ce aje corpa tu!
Chello ch’ e fatto, e fatto, un ne parlammo cchieu!
Я смотрел, как боль уходит с лица Раффлса, как разглаживаются его морщины. Он выглядел на годы моложе – озорным, весёлым и насторожённым, таким, каким я его помнил в моменты, когда его опасные авантюры доходили до критической точки. Он приложил указательный палец к губам и подкрался к окну, он подглядывал сквозь штору так, словно на нашей улице находился сам Скотланд-Ярд. Затем он так же тихо отошёл от окна, взволнованный и напряжённый.
– В прошлый раз, когда они появились – я уже думал, что они пришли за мной, – поделился он. – Вот почему я велел тебе посмотреть, кто там. Я не осмелился посмотреть сам, но если бы и правда за мной, вот это была бы шутка! Просто убийственная шутка!
– Ты имеешь в виду полицию? – недоуменно спросил я.
– Полиция! Банни, ты так плохо знаешь их и меня, что задаёшь такие вопросы? Мой мальчик, я уже давно мёртв для них… они и не ищут меня! Если я сейчас пойду в Скотланд-Ярд, чтобы сдаться, они решат, что я безобидный сумасшедший. Нет, я не боюсь нашей дорогой полиции, у меня есть другой враг, который представляет угрозу в данный момент.
– И кто же он?
– Каморра!
Я повторил это слово за ним, но с другой интонацией. Не то, чтобы я не слышал раньше об этом самом зловещем и могущественном тайном обществе, но я не мог понять, почему Раффлс решил, что эти музыканты принадлежат к нему.
– Корбуччи угрожал мне ими, – сказал он. – Он всё твердил, что если я убью его, Каморра убьёт меня. Как будто он не пустил бы их по моим следам в любом случае.
– Возможно, он и сам член Каморры!
– Это очевидно, если судить по его словам.
– Но почему ты решил, что эти ребята тоже? – потребовал я объяснений, когда этот настырный голос запел второй куплет.
– Я не уверен. Это только мысль. То, что они поют, звучит только на улицах Неаполя, прежде я не слышал эту мелодию в Лондоне. И они почему-то вернулись под мои окна!
Я в свою очередь глянул сквозь штору. И верно, мужчина с синим подбородком и белоснежными зубами вопил, глядя исключительно на наше окно.
– И почему? – воскликнул Раффлс, когда я поведал ему об этом. – Почему они вновь пришли сюда? Тебе это не кажется подозрительным, Банни?
– Нет, не кажется, – ответил я, улыбаясь. – Как по-твоему, сколько людей бросили им по пять шиллингов за несколько минут этого инфернального шума? Похоже, ты напрочь забыл о том, что сделал час тому назад!
Раффлс и в самом деле забыл. Его пустое лицо выдавало этот факт. Затем он вдруг расхохотался.
– Банни, – проговорил он, – у тебя совсем нет воображения, но я и не знал, что у меня оно столь богатое! Конечно же, ты прав. А жаль. Я с огромным наслаждением пристрелил бы ещё пару-другую неаполитанцев. За ними должок! И пока что он не погашен. Им никогда со мной не расплатиться на этом берегу Стикса!
Он вновь стал серьёзен. Морщины и годы вернулись на его лицо, но взгляд был твёрд, как кремень, и только в самой глубине, за стальным блеском его глаз, скрывалось подлинное горе.
Последний смех
Однажды я уже говорил об этом, но повторюсь, что самые значительные из наших преступных деяний не имеют никакой ценности для внесения в эти заметки. Возможно, описанием взлома и заинтересовались бы технические журналы и желающие овладеть искусством применения фомки и отмычек читатели, но такой отчёт о беспрерывном, но несущественном успехе нашли бы слишком тривиальным и узконаправленным, а возможно, и вовсе жалким и неприбыльным. Мои записки о Раффлсе уже были осуждены многими достойнейшими виртуозами пера. Мне не нужно говорить о том, что я совершенно не согласен с их благочестивым мнением. Я не оправдываю наши дела, скорее, мои работы – живое предостережение, которое я делаю этому миру.
Гений Раффлса не приносил ему больших денег! Он был изобретательным, находчивым, несравненно дерзким и обладал исключительным мужеством. Он был и стратегом и тактиком, все мы теперь знаем разницу между этими двумя понятиями. Тем не менее в течение нескольких месяцев он прятался, как крыса в норе, не мог показать даже своё сильно изменённое лицо ни днём ни ночью без риска и выходил редко, надевая несколько слоёв одежды для изменения фигуры. Даже нашу прибыль нельзя было назвать таковой. А жизнь наша перестала быть наполненной весёлыми деньками прошлого, проводимыми в клубе и за крикетом с их noctes ambrosianae в Олбани.
И сейчас к той опасности, что нас могли раскрыть, прибавилась ещё одна, о которой я ничего не знал. Совершенно позабыв о неаполитанских шарманщиках, я тем не менее часто думал о той странной итальянской жизни, которую вёл мой друг. Раффлс не возвращался к этой теме, и я не вспоминал о его подозрениях по поводу связи шарманщиков и якобы преследующей его Каморры. Я больше ничего не слышал об этой группировке и даже не думал об этом.
И вот однажды осенней ночью – впечатлительных прошу не пугаться – мы проходили мимо некоего дома в Палас-Гарденз… Вокруг не было ни души, в окнах – ни огонька, но Раффлс вдруг схватил меня за руку, и мы молча прошли мимо. Мы резко повернули на Ноттинг-Хилл, ещё более резко – на Сильвер-стрит, сделали несколько зигзагов то на запад, то на юг, пересекли Хай-стрит и только потом вернулись домой.
– Сперва пижамы, – скомандовал он, как будто это было важно. Несмотря на то, что этой сентябрьской ночью было тепло, я не стал спорить, а вернувшись в комнату в пижаме, обнаружил, что сам автократ полностью одет, даже в ботинках и шляпе. Он украдкой смотрел в окно, оставаясь в темноте. Но когда я вошёл, он позволил мне зажечь свет и взял сигарету.
– Виски? – спросил я.
– Спасибо, нет.
– В чём дело?
– За нами следили.
– Не может быть!
– Ты просто не заметил.
– Но ты даже не обернулся ни разу.
– У меня же глаза на затылке, Банни.
Я налил себе чуть больше виски, чем обычно.
– Вот почему…
– Да, именно, – ответил он, кивая, но он не улыбался, и я поставил свой стакан, не сделав и глотка.
– Значит, они шли за нами!
– Да, с Палас-Гарденс.
– Я подумал, что ты просто не хотел подниматься на холм.
– Это сейчас не важно, один из них всё ещё под нашими окнами.
Я знал, что он не разыгрывает меня. Он был мрачен. И он всё ещё не снял верхнюю одежду, возможно, он не считал это важным.
– В штатском? – выдохнул я, вспоминая ненавистное время, которое я провёл за решёткой. В следующий раз я получу уже двойной срок. Я почти чувствовал вкус тюремной баланды во рту, когда увидел недоуменное лицо Раффлса.
– Кто сказал, что это полиция, Банни? – удивился он. – Это итальянцы. Они пришли за мной, не волнуйся, они не тронут и волоса на твоей голове! Глотни немного виски и просто не обращай на меня внимание. Теперь-то я сведу с ними счёты.
– А я помогу тебе!
– Нет, старина, не поможешь. Это шоу только для меня. Я знал о них уже несколько недель. Сначала я заподозрил тех неаполитанцев с шарманкой, но я быстро отмахнулся от этой мысли, ведь они больше не появлялись. Мне следовало понять, что они сделали то, зачем пришли. Теперь я уверен, что это Каморра. Граф, о котором я тебе рассказал, в ней важная фигура и между ним и теми шарманщиками огромная разница. Я не удивлюсь, если он послал на мои поиски всех неаполитанских продавцов мороженого в этом городе! Эта группировка просто невероятна. Помнишь того высокомерного иностранца, который постучался к нам на днях? Ты тогда сказал, что у него были бархатные глаза.
– Я даже не подумал, что он может быть как-то связан с этими двумя!
– Конечно, Банни, иначе ты бы не угрожал спустить его с лестницы, что, наверняка, заставило его присмотреться к нашему дому внимательнее. Когда ты мне сказал об этом, было уже слишком поздно что-то предпринимать. Но в следующий раз, едва я вышел на улицу, как услышал щелчок – тот мерзавец с бархатными глазами успел меня сфотографировать. После этого наступило затишье… с тех пор прошло несколько недель. Они отправили моё фото графу Корбуччи для опознания.
– Но это всё предположения, – воскликнул я. – Как ты можешь быть уверен?
– Не знаю, – признался Раффлс, – но я готов побиться об заклад. Знакомая тебе ищейка сейчас стоит возле почтового ящика, посмотри из окна моей комнаты, там темно, и ответь сам, знаком ли он тебе.
Мужчина стоял слишком далеко, чтобы я мог рассмотреть его лицо, но на нём был коверкот не английского покроя, и свет фонаря падал на его ярко-жёлтые ботинки, которые ступали совершенно бесшумно. Я пригляделся и вдруг вспомнил, что эти самые жёлтые ботинки с тонкой подмёткой и на низком каблуке я видел на том подкравшимся незаметно к нашей двери иностранце с мягким взглядом и кожей цвета обёрточной бумаги, которого я выпроводил, посчитав за явного мошенника. Тогда о его появлении мне сообщил лишь дверной колокольчик, никаких шагов по лестнице слышно не было, поэтому я сразу же осмотрел его ботинки на наличие резиновой подошвы.
– Это он, – сказал я, вернувшись к Раффлсу, и описал его ботинки.
Раффлс заметно повеселел.
– Отлично, Банни, похоже, ты понял, – сказал он. – Сейчас я задаюсь вопросом, всё ли время он здесь или они послали его сюда только сегодня? Ты молодец, что заметил его ботинки, это важно, они сделаны по спецзаказу в Италии, а их владелец, похоже, доверенное лицо графа. Но нет смысла строить догадки. Я должен сам всё проверить.
– Каким образом?
– Всю ночь он здесь не простоит.
– И?
– Когда он устанет стоять там, я нанесу ему ответный визит, последовав за ним.