Плохие новости, по словам врача, заключаются в том, что произошла довольно длительная пауза в мозговой деятельности — около тридцати минут. Именно поэтому полицейские и парамедики поначалу подумали, что Билли уже на том свете. Он и правда был мертв. А затем вернулся к жизни. Такое, если верить доктору, случается, хотя и довольно редко. «Так или иначе, организм Билли сумел выдержать огромные трудности, — продолжал врач. — Однако правда заключается в следующем: маловероятно, что он выживет. А если и выживет, мы не имеем возможности определить, какой ущерб причинен его мозгу. Мы можем делать предположения, но точно узнаем только после того, как он придет в сознание». — Он поправится, — горячится Пэтти. — И он будет еще более здоровым, чем прежде. — Именно так, — поддерживает сестру Айден. — А еще он, возможно, будет доставлять еще больше хлопот, чем раньше, — добавляет Брендан. — Он будет как главный герой фильма «Человек дождя».[28] Сможет запросто перемножать в уме большие числа. Впрочем, он и так умнее всех нас, вместе взятых. Последняя реплика была правдой. У Билли был такой мозг, который все всегда тщательно просчитывал, и это позволяло его обладателю быть на десять шагов впереди остальных… «Нет, у Билли не был, а есть такой мозг. Билли вернется. Да, он вернется. Ему просто необходимо возвратиться к нам». — Я не могу здесь сидеть и ничего не делать. — Пэтти встает со стула. — Нельзя сказать, что ты ничего не делаешь, — возражает Брендан. — Ты дежуришь около Билли. — Мне нужно подышать свежим воздухом. Она открывает дверь, выходит в коридор и сталкивается нос к носу с отцом. — Проверьте еще раз, — говорит он кому-то по мобильному. — Я сказал — проверьте еще раз. Мне наплевать. Такого не может быть. — Он нажимает кнопку «отбой», поворачивается и замечает Пэтти. — А-а, малышка… — Чего не может быть? Отец поспешно сует гаджет в карман — словно спрятав телефон, можно спрятать тайну. — Пэтти, иди домой и прими душ. И поспи. Я обещаю, что… — Чего не может быть, папа? — не унимается Пэтти. Отец выглядит ужасно: он так же измучен, как и остальные близкие родственники. За последние две недели он заметно постарел. — Такого результата баллистической экспертизы не может быть, — признается он. — Там, видимо, какая-то ошибка. — Расскажи мне подробнее, папа. — Я… они… это… этого не может быть… Отец заключает Пэтти в объятия. За последние две недели он обнимал ее больше, чем за всю предыдущую жизнь — даже когда шесть лет назад умерла мама. Он шепчет ей на ухо: — Я уверен: здесь какая-то неточность, — чуть не плачет он. — Пришел результат баллистической экспертизы той перестрелки. Эми Лентини убита не из пистолета Кейт. Она убита из пистолета Билли. Пэтти отстраняется: — Что? Отец опускает взгляд в пол, кивает. — Эксперты утверждают, что первым огонь открыл Билли. Он застрелил Эми, а затем навел пистолет на Кейт, но та выстрелила одновременно с ним. Пэтти чувствует, как внутри все переворачивается: — Нет… Нет… Я… Нет. — Такого не может быть. — Отец Пэтти, начальник следственного управления, проводит ладонью по редеющим волосам. — Такого не может быть. 21 Пэтти теряет чувство времени. Она бродит по коридорам больницы, не желая удаляться слишком далеко от Билли, но и сидеть спокойно она не в состоянии. Все как-то не так. Вся эта сцена в квартире Эми. А теперь они еще говорят, будто Билли выстрелил первым. Билли убил Эми Лентини? Нет, такого не может быть. Она знает, что это неправда. «Теперь тебе уж точно-преточно нужно вернуться, Билли. Ты должен рассказать, что же произошло на самом деле. Должен очистить свое имя от грязи. Нельзя позволить, чтобы тебя вспоминали таким. Ты обязан вернуться, обязательно должен вернуться, а иначе во всем буду виновата я…» Стоп. Сколько она, Пэтти, бродит по коридорам? А если уже пришел врач? Будет очень обидно, если она просидела в чертовой палате более десяти часов, а доктор пришел как раз в тот небольшой промежуток времени, когда она отсутствовала. «Готова поспорить, что произошло именно так. Готова поспорить, что он решил зайти как раз тогда, когда меня нет…» Она находит лифт и с силой жмет на кнопку — такое количество раз и с такой силой, что, похоже, выводит его из строя. — Ну же! — кричит она лифту. Люди начинают оборачиваться в ее сторону. «Да не крутите вы головами! Попробуйте потерять брата — единственного человека, который в полной мере понимал вас, и единственного человека, которому вы доверяли в этом жутком мире. А затем расскажите мне о хороших манерах…» Двери лифта открываются. Внутри — два пожилых пациента в креслах на колесах. Позади кресел выстроились родственники помоложе. «Пожалуйста, не оставляй меня, Билли. Подумать только, что? они теперь о тебе говорят. Я знаю, что все неправда. Помоги мне очистить твое имя. Вернись ко мне, Билли. Пожалуйста, вернись, пожалуйста, вернись, иначе во всем буду виновата я…» Двери лифта открываются. Пэтти бегом устремляется по коридору, наталкивается на тележку, в которой перевозят еду, бормочет какие-то извинения… Перед дверью в палату стоит женщина в халате и брюках из хлопчатобумажной ткани — одежде, которую надевают врачи перед хирургической операцией. Миниатюрная афроамериканка. Волосы заплетены в тугие косички. — Доктор! — кричит Пэтти. Женщина оборачивается. Она облачена в одежду медиков, но она не врач. Ее зовут Ким Бинс, она репортер из «Чикаго-П-П», интернет-издания, посвященного политике и преступлениям в Чикаго. Прошлой зимой и нынешней весной издание ежедневно — по одному в день — предавало огласке имена знаменитостей, замеченных в регулярном посещении теперь уже печально известного особняка в районе Голд-Коуст, где был арестован мэр. — Пэтти? — Женщина приподнимает бровь. — Привет! — Вы… — Ладони Пэтти сжимаются в кулаки. Ким Бинс — безусловно, красивая женщина, которая в свое время чуть было не стала суперзвездой на сцене чикагских теленовостей, но выяснилось, что она слишком необъективна и писала заказные статейки в рамках темы, которую освещала, — похищение людей в данном регионе. Теперь она, возможно, решила, что история с особняком-борделем позволит ей вернуть благосклонность чикагских СМИ. Если бы Ким занималась лишь тем, что сообщала публике имена знаменитостей, застуканных в особняке, Пэтти сочла бы ее очередным шакалом из медиа. Но она никогда не простит того, как продажная журналистка поступила с Билли. — Спокойно, Пэтти. Я на вашей стороне. — Вы ни на чьей стороне, только на своей. — Пэтти вплотную приближается к Ким. — У вас есть пять секунд, чтобы убраться отсюда, или я вас арестую. — Вы собираетесь задержать репортера? — Нет, нарушителя, переодевшегося в хирурга. Журналиста, который не имеет права посещать отделение интенсивной терапии и беспокоить родственников. Или же фотографировать человека, который находится в коме… — Я всего лишь хочу узнать ваше мнение. — Пять секунд, — повторяет Пэтти. — Одна… две… три… — Пэтти… — Четыре… — Послушайте меня, Пэтти… Пэтти с размаху дает Ким звонкую пощечину, от которой та едва не падает на пол. Женщина бросает на сестру Билли гневный взгляд. — Пять, — заканчивает отсчет Пэтти. — Я могу быть и вашим другом, и вашим врагом, — предупреждает Ким. — Не забывайте об этом. Пэтти наблюдает за тем, как Ким направляется к лифту и шагает внутрь. Пэтти разворачивается, шумно вздыхает и заходит в палату. Айден и Брендан смеются. — …Пэтти изображала Марию, держащую на руках младенца Иисуса, — рассказывает Брендан, как бы разговаривая с Билли. — А ты играл Иосифа. Все, что вы должны были делать, — так это сидеть, пока три волхва приносят дары младенцу Иисусу. Вам, по-моему, даже ничего не нужно было говорить, да? Брендан, сидя на краю кровати и держа руку Билли, смотрит на Айдена, который заправляет другой край постели.