Странные у нее понятия о везении! Хотя, в то время… Это у нас, ныне, каждый от армии откосить пробует, а тогда – дело другое было. – Ну, и дальше что было? – Учились мы. Рацию учили, с парашютом прыгали. – Много? – Пять раз! – Охренеть, как до фига… – Стрелять нас учили… – Ну, если так, как я это сейчас вижу, – то лучше бы время и не тратили. Маринка обиженно надулась: – Я в десятку три раза из десяти попадаю! – На стрельбище. Из положения лежа. – Да… Нас так учили… – И толку от такой стрельбы? Позиционную войну вести собирались? – Да так, как вы умеете, так у нас даже и инструктора не могут. – Могут. Только это другие инструктора должны быть. И учить вас надо было не наспех, а всерьез. Чтобы такие, как ты, легко троих-четверых противников, вооруженных причем, могли бы слепить в пять секунд. – Мы сумеем еще! – Сумеете, не спорю. Только времени это займет прилично, и сколько еще таких ребят молодых погибнет раньше срока? – Так война же! – Войну тоже по-разному вести можно. – Это как же? – Можно в лобовую атаку на пулемет за версту переть. Можно его из пушки за пять минут закопать. Можно взвод в оборону в чистом поле положить, а можно его спрятать и во фланг противнику и долбануть. Да много чего можно еще. Только голову на плечах иметь надо. Маринка снова насупилась. Совсем еще ребенок – вон как щеки надула! – Дядя Саша? – Да, Котенок. – Про дочек своих расскажите. – Что ж тебе о них рассказать? – Сколько их у вас? – Трое. И два сына. – И не тяжело? – По-всякому бывало. Сейчас и не тяжело уже, подросли. – А что они у вас носят? Платья у них какие – красивые наверно? Да, во все времена все женщины мыслят похоже… Я представил себе Маринку, наряженную в готическое платье, и аж поперхнулся. – Невеликий я спец по рисованию, но попробую тебе изобразить. От некоторых моих художественных изысков у Котенка покраснели даже уши… – И такое у вас на улице носят?! – И не только такое… Давай лучше лежку готовить, а то я уже заговариваться скоро начну. Визит к тайнику ничего не дал. Никто не приходил туда, кроме нас, это было очевидно. Маринка заметно погрустнела, так что пришлось выбивать из нее эту грусть усиленными занятиями. Незаметно пролетел день, потом еще один. Следующие визиты к тайникам тоже оказались безрезультатными. – Ну что? Дальше ждать будем? – Не знаю… – Маринка явно была растеряна. – Должны же были ребята прийти. Не могли же нас тут забыть? – Эх, Котенок, знала бы ты, кого и как часто так вот забывали… У нас ведь и с едой – не очень, ждать особо и не можем уже. – Так, может, у немцев попросить? – Может, сразу у Черчилля? Ладно, делать все равно нечего, посмотрим. Плюх! Котенок смачно впечаталась попой в снег. – Опять? Сколько раз я тебе говорил – надо уходить вбок! – Да, легко вам говорить, сами вон как крутитесь, а я и не успеваю даже… – У меня с тобой разница больше чем в тридцать лет! Это я за тобой успевать не должен, а не наоборот! Вставай, хватит отдыхать. Я протянул ей руку. – Показываю еще раз! Отбив ствола в сторону, шаг сюда, захват, проворот на месте. Это – ясно? – Да. – Повтори. Маринка крутнулась на пятках, перехватывая ствол. – Ну вот, можешь же! Еще раз. Еще проворот, еще один… – Так, правильно! Теперь смотри, следующее движение. За мушку его, вот так, теперь – вот так. И – все! Поняла? – Ведь немец выстрелить сумеет! – Ты думаешь? Смотри. Я взвел затвор у автомата. – Держи. Попробуй выстрелить. Не бойся, все равно не сумеешь. Маринка взяла автомат в руки, подобралась и стала похожей на взъерошенного котенка. – Готова? – Да, только страшно ведь… – Сказал – не бойся! Шаг вперед, отбив ствола… Левая рука скользнула вперед. Щелк! – Ну? Удалось стрельнуть? Маринка удивленно рассматривала автомат, стоящий на предохранителе. – А как же это… как вы так смогли? – Дальше показываю! Становись! Так, по кругу. Отбив, захват, затвор, предохранитель – опа! У Маринкиного виска подрагивал, зажатый в руке, магазин. Секундой раньше он был в автомате.