— Он хочет, чтобы ты его писала. Это его идея, не моя. Несколько секунд Трой оставалась недвижимой. Потом бросила на Аллейна полный восторга взгляд и зарылась носом в подушку. Аллейн смотрел на жену и думал о том, что принято называть артистическим темпераментом. Наконец он тронул ее волосы и в пробивающемся сквозь окна бледном утреннем свете побрел в ванную комнату. Глава 6 Ранний вечер в Каприкорнах 1 Когда под вечер следующего дня Аллейн подошел к дому номер один по Каприкорн-Уок — мистер Уипплстоун позвонил ему домой и передал через Трой просьбу зайти, — его встретила на крыльце Люси Локетт. С видом собственницы кошка сидела на ступеньке и внимательно разглядывала гостя. — Я тебя знаю. — Аллейн протянул ей палец. — Добрый вечер, дорогая. Люси поднялась, старательно потянулась, зевнула и, примерно на вершок приблизив к пальцу усы, замерла. В открытое сводчатое окно выглянул мистер Уипплстоун. — А, вот и вы, — улыбнулся он. — Одну секунду. Люси ловко перескочила с крыльца на подоконник, а оттуда на грудь хозяину, который вскоре, так и держа ее на руках, открыл входную дверь. — Входите, входите, — пригласил мистер Уипплстоун. — Мы вас ждали. — Какой у вас приятный дом. — Вы правда так думаете? Должен признаться, мне он нравится. — Вам не пришлось далеко идти прошлой ночью, вернее, сегодняшним утром. — Нет. Знаете, Рори, когда я вернулся домой в такое немыслимое время, я поймал себя на том, что гадаю — ну, почти гадаю, — не причудилось ли мне случившееся. Что-то вроде прыжков туда-сюда во времени, как в фантастических пьесах: кажется, будто все произошло в другой временной плоскости. Эта история настолько… э-э… настолько не вязалась с реальностью. — И не вязалась, и не вяжется, — согласился Аллейн. Мистер Уипплстоун, как обнаружил Аллейн, и сам не очень вязался с реальностью. Чтобы увериться в этом, достаточно было взглянуть на него, чопорно восседающего за письменным столом: отлично сшитый костюм, полувоенная стрижка, скромный галстук, элегантные запонки, монокль и скребущая лапами безупречный жилет маленькая черная кошка. — Так вот, насчет Чабба, — озабоченно говорил он. — Я ужасно волнуюсь за него. Понимаете, я не знаю… он ничего не рассказывает… и, должен сказать, миссис Чабб выглядит просто неописуемо плохо. — Он не рассказывал вам, как на него напал черный лакей? — Он мне вообще ничего не рассказывал. А сам я чувствую, что расспрашивать его неразумно. — Что вы вообще думаете о Чаббе? Какое мнение в общем и целом составили вы за время, что он у вас служит? Выразить это мнение оказалось для мистера Уипплстоуна делом нелегким, однако в конечном итоге выяснилось, что, с его точки зрения, Чаббы настолько близки к совершенству, что о разнице уже и говорить не приходится. В сущности, задумчиво поведал мистер Уипплстоун, ему всегда казалось, что таких слуг давно уже не существует — разве у какого-нибудь миллионера сыщется один-другой. — Я иногда думаю, что оба они слишком хороши, чтобы быть настоящими. Зловещая мысль! — закончил он. — Вы, помнится, говорили, что у Чабба зуб на черных. — Да, пожалуй. Именно такое у меня создалось впечатление. Когда я в первый раз осматривал дом, мы оказались в комнате наверху, и — о господи, это же он и был, бедняга, — посол шел внизу по улице. Чаббы стояли у окна и увидели его. В общем-то ничего особенного не произошло. Но они просто глаз от него оторвать не могли. Родерик, дорогой, вы же не станете делать отсюда нелепый вывод, будто Чабб… Да нет, конечно, не станете. — Я думаю лишь о том, как мог предрассудок, связанный с цветом кожи, повлиять на его показания. Когда мы с ним беседовали, он более чем откровенно высказался о своей неприязни к цветным. — Что же тут удивительного, если его, по вашим словам, едва не задушили! — Это он так говорит. — Вы ему верите? — Не знаю, — со странной ноткой в голосе сказал Аллейн. — Возможно, верю. Однако я чувствую — что-то у него не вяжется. — Послушайте, — сказал мистер Уипплстоун, — ведь, в конце-то концов, вся эта история, вероятно, объясняется очень просто. Нгомбванский охранник по неизвестной нам причине сговорился с лакеем убить посла либо президента. В самый ответственный момент лакей обнаружил, что Чабб преграждает ему дорогу, и скрутил его, чтобы дать охраннику возможность совершить убийство. Охранник прикончил посла. А президенту сказал, что его, как выражается мой бедный Чабб, «вырубили». — Да, — кивнул Аллейн, — ни сучка ни задоринки — почти что. — Ну вот видите, видите! — воскликнул мистер Уипплстоун и погладил кошку. — А выстрел? — Часть заговора… нет, постойте… ну да! Эта жуткая женщина говорит, что на нее набросился черный, так? Ну и вот вам! — Кем бы он ни был, стрелял он, скорее всего, холостым патроном. — Правда? Так я об этом и говорю! Отвлекающий маневр. Рассчитанный на то, что все вы и думать забудете о шатре, а президент поднимется во весь рост. — Как я уже сказал, сучков почти не видно. — Так в чем же дело? — Дорогой мой, я и сам не знаю в чем. Честное слово, не знаю. Так, разного рода туманные тонкости, в полицейских руководствах не значащиеся, — что-то наподобие легкого покалывания в кончиках пальцев. На мой взгляд, все это выглядит уж слишком опрятно. Вроде той заливной рыбы, которую вам показывают издали во время океанских круизов, но никогда не подают к столу. — Да ну, бросьте! — И при всем при том несколько более чем логичных вопросов так и остаются без ответа. Вот вам первый. Черный громила с чулком на голове, о котором нам поведала миссис К.‐М. Она, видите ли, смутно различила его на фоне окошка в кабинке, которого из самой туалетной комнаты попросту не видно. И он, стало быть, выскочил из дамской комнаты прямиком в вестибюль, где находились четверо людей Гибсона, один из них — у двери этой самой комнаты. У всех имелись фонари. И все они прозевали человека, промчавшегося мимо них. Кстати, в коридоре, где расположен главный рубильник, уже оказался к этому времени еще один человек Гибсона, включивший свет через десять секунд после того, как он услышал выстрел. Вот за эти десять секунд и было совершено убийство. — И что же? — А то, что наша общая знакомая уверяет, будто после выстрела ее злодей выскочил из кабинки — все еще в темноте, — немного попинал ее ногами и удрал, оставив бедняжку валяться на полу — по-прежнему в темноте. Затем, говорит она, объявились прислужницы, включая и нашу быстро краснеющую девицу-сержанта, и все они попадали на нее. Все еще в темноте, заметьте. Прислужницы же твердят, что появились там сразу после выстрела. — Значит, они напутали, вот и все. — Только не сержант. — Дьявольщина! — воскликнул мистер Уипплстоун. — Но какое отношение все это имеет к моему несчастному Чаббу? — Понятия не имею. Но меня так и подмывает предположить, что по части напускания тумана ваши черные кандидаты в преступники просто-напросто дети по сравнению с миссис К.‐М. Мистер Уипплстоун задумался. Люси потрепала его лапкой по подбородку, потом свернулась калачиком и уснула. — Правильно ли я вас понял, — спросил он наконец, — что, по вашему мнению, миссис К.‐М. все наврала насчет чернокожего с чулком на голове? — По моему мнению, она его выдумала. — Тогда кто же, черт побери, стрелял? — Ну, — сказал Аллейн, — это как раз проще простого. Она сама и стреляла. 2 Сказанное Аллейном явно ошарашило мистера Уипплстоуна. Он даже снял кошку с колен и опустил ее на пол, где она и осталась сидеть, демонстративно и оскорбленно охорашиваясь. Мистер Уипплстоун стряхнул с жилета кошачью шерсть, скрестил ноги, сложил пальцы домиком и наконец произнес: — Весьма интригующе. Помолчав еще немного, он спросил Аллейна, имеет ли тот какие-либо конкретные данные, способные подтвердить его пугающее представление о совершенном Кокбурн-Монфорами? Конкретных, пожалуй, нет, признал Аллейн. Впрочем, он указал на то, что если чернокожий мужчина и впрямь вознамерился бы палить из пистолета — холостыми патронами или боевыми, — самым разумным для него было бы заниматься этим в мужской уборной, где его присутствие вряд ли привлекло бы к нему пристальное внимание, а не в женской, где оно могло показаться несколько экстравагантным. В мужской он мог сойти за прислужника — если на нем была ливрея — или за гостя, если таковой не имелось. — По правде говоря, — прибавил Аллейн, — вваливаться в дамскую кабинку, где он может, как оно, по словам миссис К.‐М., и случилось, нарваться на женщину in situ[20], — это уж верх слабоумия. — Верно, — задумчиво сказал мистер Уипплстоун. — Верно, верно, верно. — Более того, — продолжал Аллейн, — наша девица-сержант, которая хоть и допустила безобразную промашку, но затем все же проявила определенную расторопность, утверждает, что, помимо выстрела и последовавших за ним воплей миссис К.‐М., ничто не нарушало мирной тишины этого уединенного места.