— У меня много работы в связи с расследованием, — вежливо ответил Аллейн. — Трой останется здесь за хозяйку, если ты меня извинишь. — Ну хорошо, хорошо, — дружелюбно отозвался Громобой. Аллейн проводил его до машины. Млинзи левой рукой открыл дверь. Заработал двигатель полицейского автомобиля; Гибсон уселся рядом с водителем. Люди из Специальной службы пришли в движение. На въезде в тупичок полицейские сдерживали порядочного размера толпу. Несколько небольших групп обитателей тупичка стояло на тротуаре. Смугло-бледный, совершенно лысый человек в хорошо сшитом строгом костюме, читавший газету в маленьком пабе на другой стороне, надел шляпу и неторопливо зашагал по направлению к открытому концу тупичка. Полицейские останавливали людей, пытавшихся перейти с одного тротуара на другой. — Что это у вас тут такое? — изумился Громобой. — Возможно, от твоего внимания ускользнуло, что пресса не дремлет. В сегодняшних вечерних газетах будут аршинные заголовки. — Я думал, у них есть чем занять место на передней странице. — Громобой хлопнул Аллейна по спине. — Благослови тебя Бог, — проревел он и влез в машину, крикнув на прощание: — Я приеду в половине десятого. Постарайся быть дома. — Благослови тебя Бог, — пробормотал Аллейн, глядя, как Громобой величественно приветствует зевак. — Уж Он-то знает, как сильно ты нуждаешься в благословении. Полицейская машина отъехала и свернула в проулок, которому предстояло вывести ее прямиком на большую улицу. Следом тронулся нгомбванский автомобиль. С дальнего конца тупичка донеслись протестующие крики, и толпа начала рассеиваться. Полный дурных предчувствий, Аллейн вернулся в дом, смешал два коктейля и понес их в студию. Трой, так и не снявшая заляпанного краской халата, вытянулась в кресле, недовольно глядя на холст. В таких случаях она всегда напоминала ему мальчишку. Короткий клок темных волос спадал на ее лоб, руки были испачканы в краске, на лице застыло задумчивое выражение. Внезапно она встала, подскочила к мольберту и размашисто провела черную линию над головой, смотревшей на них из рыжевато-коричневых сумерек. Затем отступила на несколько шагов в направлении Аллейна. Он уклонился в сторону, и Трой наконец увидела мужа. — Как тебе? — спросила она. — Никогда не думал, что ты можешь работать с такой быстротой. Ты меня поразила. — Слишком быстро для хорошей работы? — Ну что ты городишь? Это колдовство. Трой приникла к нему. — Он чудо, — сказала она. — Символ тьмы. И в нем есть что-то — почти отчаянное. Трагедия? Одиночество? Не знаю. Надеюсь, это здесь как-то проявится. — Уже проявляется. Значит, комический элемент побоку? — А, ты об этом! Да, конечно, он на редкость забавен. Что-то от викторианских музыкальных комедий. Но я чувствую — это только так, приправа. Она мало что значит. Это ты мне принес выпить? — Трой, милая, я должен сказать тебе кое-что малоприятное. Она отошла к мольберту и вновь уставилась поверх стакана на холст. — Правда? — неопределенно откликнулась она. — Что? — Завтра утром он опять приедет позировать. Я хочу, чтобы до этого времени ты не впускала в дом никого и ничего, тебе незнакомого. Ни контролеров газовых счетчиков, ни мойщиков окон, ни пакетов, надписанных неизвестной тебе рукой. Ни представителей местных властей. Ничего и никого, в ком ты не была бы полностью уверена. Трой, сохраняя отсутствующий вид, сказала: — Ладно. — И тут до нее вдруг дошло. — Ты говоришь о бомбах? — О них самых. — О господи! — Это, знаешь ли, не так глупо, как кажется. Ну что, договорились? — Может, и не глупо, но черт знает как неудобно. — Обещай. — Хорошо, — кивнула Трой, выдавливая на палитру полтюбика красного кадмия. Она поставила стакан и взяла кисть. «Вот и будь тут хозяином в доме, черт бы его побрал», — думал Аллейн. Он смотрел, как ее нервная, испятнанная краской рука нацеливает кисть и внезапно поводит ею, словно скрипач смычком. «То, к чему ее влечет, — думал он, — и то, к чему, по идее, должно влечь меня, — это путешествие среди звезд — раздельное и все же каким-то чудотворным образом общее, его-то и называют счастливым браком. Интересно бы знать почему?» Трой обернулась и взглянула ему в глаза. — Я все слышала, — сказала она. — Обещаю. — Вот и спасибо, любовь моя, — отозвался Аллейн. 2 Тем вечером, примерно в то время, когда Громобой ужинал с королевской семьей в Букингемском дворце, Аллейн и Фокс отправились понаблюдать за мистером Шериданом в его подвальном жилище номер 1-а по Каприкорн-Уок. Они приехали туда в «неприметной» машине, оборудованной многоканальной рацией. Мистер Уипплстоун, помнил Аллейн, говорил о своем намерении пообедать в этот вечер с сестрой, на один вечер приехавшей в Лондон, так что опасность привлечь к себе его внимание им не угрожала. От патрульной полицейской машины они получили сообщение, что мистер Шеридан дома, однако никакого света из его окон не пробивалось, видимо, на них были плотные шторы. Аллейн с Фоксом подъехали по Каприкорн-сквер и запарковались в тени платанов. Вечер был душный, облачный, стояла обычная для этого уголка Лондона тишина. За их спинами из «Лика светила» доносились негромкие голоса. — Посидим немного, — сказал Аллейн. — Никак не могу решить, Фокс, вся ли их шайка участвовала во вчерашнем покушении, или это наши пьянчуги, миссис К.‐М. и полковник, занялись самодеятельностью. Последнее кажется малоправдоподобным. Если же затея была общей, они вполне могут сойтись все вместе, чтобы обсудить положение. И вероятно, обговорить следующую попытку. — Или переругаться, — добавил Фокс. — Тоже верно. Или переругаться. — Предположим на минуту, — ровным голосом продолжил Фокс, — что дело сделал Чабб, решивший, будто перед ним президент: тогда, надо думать, они им не шибко довольны. Вы говорили, что он вроде бы нервничает. — Очень. — Так что у вас на уме? В данную минуту? — Я подумал, что нам стоит посидеть немного в засаде, понаблюдать, вдруг к мистеру Шеридану явятся гости или, наоборот, сам он отправится подышать воздухом перед сном. — В лицо вы его знаете? — Сэм Уипплстоун говорил, что он смуглый, лысый, среднего роста, хорошо одевается и пришепетывает. Насколько мне известно, я его никогда не видел. Пауза. — А вот и он, — усмехнулся Аллейн. В окне квартиры номер 1-а появилась вертикальная щелка света. Через секунду-другую она исчезла. — Не думаю, что они выберут для встречи эту квартиру, — сказал Фокс, — при нынешних-то обстоятельствах. Да еще с мистером Уипплстоуном, живущим прямо над ней. — Я тоже не думаю. Фокс уютно поворчал, устраиваясь на сиденье. Несколько машин проехало по Каприкорн-Уок в сторону Баронсгейт, последней оказалось такси, остановившееся у дома номер один. Подъехало еще с полдюжины машин, их череда завершилась доставочным фургончиком, остановившимся между нашими наблюдателями и такси. Машины стали, задержанные, по-видимому, небольшим затором, случившимся на Баронсгейт. То была одна из тех редких вспышек движения, что иногда случаются в Каприкорнах тихими вечерами. Когда машины отъехали, из калитки, ведущей к подвальной квартирке дома № 1, уже выходил мужчина в темном костюме, кашне и шляпе фасона «сити». Мужчина направился по Уок в сторону Баронсгейт. Аллейн, подождав немного, включил двигатель. Он завернул за угол, проехал мимо дома № 1 и притормозил тремя домами дальше. — Направляется к Мьюз, — сказал Аллейн, и мистер Шеридан послушно пересек улицу, повернул направо и исчез из виду. — Сколько вы готовы поставить, Фокс, против утверждения, что он собирается посетить гончарный свинарник? — спросил Аллейн. — Или, по-вашему, его цель — полковник с супругой? Посидите-ка здесь. Оставив Фокса в машине, он пересек улицу, быстро достиг Мьюз, остановился и зашел в торгующий украшениями для дома магазинчик, сквозь угловую витрину которого можно было видеть всю Мьюз, «Неаполь», поворот на Каприкорн-Плэйс, где жили Кокбурн-Монфоры, и гончарную мастерскую в конце улочки. Мистер Шеридан шагал, никуда не сворачивая, теряясь в тени и вновь возникая под редкими фонарями, пока не дошел до мастерской. Здесь он остановился у боковой двери, оглянулся и поднял руку к звонку. Дверь отворилась, стал виден смутный интерьер и безошибочно узнаваемая огромная туша. Мистер Шеридан вошел внутрь, и дверь закрылась. Аллейн вернулся к машине. — Так и есть, — подтвердил он. — Свинарник. Поехали. Но поаккуратней. Мистер С. настороже. Рядом с гаражом, близ которого мистер Уипплстоун впервые повстречался с Люси Локетт, имелся ведущий во двор темный проезд. Аллейн загнал туда автомобиль, выключил двигатель и погасил фары. Они с Фоксом открыли дверцы машины, пьяно загоготали, поорали немного, хлопнули дверцами и опустились обратно на сиденья. Ждать пришлось недолго. Вскоре с Каприкорн-Плэйс свернули на Мьюз и прошли мимо них по противоположному тротуару полковник с супругой. Миссис Кокбурн-Монфор покачивалась на нелепо высоких каблуках, полковник же печатал шаг с противоестественной четкостью бывалого пьяницы. Та же огромная фигура впустила их в ту же самую дверь. — Не хватает еще одного, — заметил Аллейн. — Если он уже не внутри. Нет, внутри его еще не было. Минуту-другую Мьюз оставалась пуста. Затем часы на базилике пробили девять, и, когда отзвенела последняя нота, на Мьюз послышался звук шагов, приближавшихся по их стороне улицы. Аллейн и Фокс соскользнули с сидений пониже. Шаги близились, быстрые, кажущиеся, как это обычно бывает на темной улице, отчасти театральными, отчасти пугающими, и вот уже мимо них проследовал, направляясь к гончарной мастерской, Чабб. Когда и его впустили в дом, Аллейн сказал: — Мы, кстати говоря, не знаем, может быть, в их клубе есть и другие члены. Некая неизвестная нам величина. — И что же? — Да то, что придется ждать дальше. Очень, знаете ли, соблазнительно, Братец Лис, дать им разогреться немного, а затем явиться с официальным визитом, напугав до полусмерти. Это могло бы избавить Громобоя от дальнейших покушений с их стороны, если, конечно, среди них нет фанатика, а Чабб мне таким не кажется. — А что, попробуем? — Увы, не попробуем. У нас нет ни на кого из них достаточных для ареста улик, а так мы потеряем все шансы их повязать. А жаль! Жаль!