— Мне нужен от вас по возможности точный и полный отчет о том, что здесь только что произошло. Вы выяснили имя этого человека? Говорите вы. — Аллейн обратился к констеблю, который разговаривал с Санскритом. — Нет, сэр. У него был специальный пропуск, сэр. — Вы хорошо разглядели пропуск? — Да, сэр. — Но имени не прочитали? — Я… нет… я его толком не разобрал, сэр. Начинается на «С», потом там еще «К» есть, «Сан», что-то такое, сэр. Пропуск был в порядке, сэр, с фотографией, как в паспорте. Фотография точно была его. Он не просил, чтобы мы его впустили, сэр. Ему только нужно было кое-что передать. Если бы он внутрь просился, мы бы записали имя. — А так вы его даже не заметили. — Сэр. — Что именно он сказал? — Он хотел передать письмо, сэр. Первому секретарю посольства. Я его осмотрел, сэр. На конверте было написано «Первому секретарю», а в углу «Для предоставления Его Превосходительству президенту». Крепкий конверт из желтой бумаги, сэр, но совсем тоненький, сэр. — Что дальше? — Я сказал, что время для передачи письма неподходящее. Говорю, давайте его мне, я после передам, сэр, но он ответил, что обещал доставить конверт лично. Там, говорит, внутри фотографии, президент потребовал, чтобы их проявили и отпечатали как можно быстрее, пришлось, дескать, постараться, только полчаса назад закончили. Говорит, у него инструкции — передать их через ночного портье первому секретарю. — И? — Ну, я взял конверт, посветил фонариком, — на ощупь в нем вроде как картонная папка лежала. Никаких шансов, что там могло оказаться что-нибудь опасное, сэр, и потом, у него же был специальный пропуск, ну и мы разрешили передать конверт и… вот и все, сэр. — А вы, стало быть, позвонили в дверь? — спросил Аллейн у другого полицейского. — Сэр. — Он что-нибудь сказал ночному портье? — Они не по-английски говорили, сэр. Обменялись несколькими словами, по-моему, на туземном языке. Потом портье взял конверт и захлопнул дверь, а этот человек пожелал нам спокойной ночи и ушел. В продолжение беседы инспектор Фокс каменно взирал на того из констеблей, к которому в данный миг обращался Аллейн, причиняя бедняге явное беспокойство. Когда беседа закончилась, инспектор похоронным тоном сообщил в пространство, что он-де не удивится, если этой историей займутся На Самом Верху, отчего оба констебля заледенели. Аллейн строго сказал: — Вы обязаны были немедленно обо всем доложить. Если мистер Гибсон не узнает об этом происшествии, считайте, что вам чертовски повезло. — Спасибо, сэр, — хором произнесли констебли. — За что? — осведомился Аллейн. — Вы расскажете обо всем Фреду Гибсону? — спросил Фокс, когда они тронулись в обратный путь. — О случившемся? Да. Остальное его забота. Я обязан ему рассказать. Неприятная получается история. Со специальным пропуском Санскриту ничего не стоит проникнуть в посольство. Полицейским сказано, что любой его обладатель — persona grata[22]. У него был отличный шанс, пусть даже он им не воспользовался. Аллейн вдруг схватил Фокса за руку. — Посмотрите туда, — сказал он. — Этот еще откуда взялся? На дальнем конце проулка кто-то быстро удалялся от них, погружаясь в глубокую тьму. Едва они успели заметить этого человека, как он свернул за угол и сгинул. Послышался легкий звук бегущих ног. Аллейн с Фоксом стремительно понеслись по проулку, но увидеть им уже никого не удалось. — Он мог выйти из одного из этих домов и погнаться за такси, — предположил Фокс. — Во всех домах темно. — Это верно. — И работающего двигателя мы не слышали. Вы что-нибудь разглядели? — Нет. Шляпа. Плащ. Резиновые подошвы. Брюки. Я даже не возьмусь сказать, мужчина это или женщина. Все произошло слишком быстро. — Черт, — ругнулся Аллейн. Некоторое время оба шагали молча. — Неплохо бы узнать, что было в конверте, — нарушил паузу Фокс. — Это «неплохо» может оказаться самым слабым из сказанного вами на протяжении всей жизни. — Вы спросите? — Можете поспорить, не проиграете. — У президента? — У кого же еще? И спрошу ни свет ни заря, понравится это ему или нет. Знаете, Братец Лис, — продолжал Аллейн, — меня посетила чрезвычайно неприятная мысль. — Что вы говорите, мистер Аллейн? — мирно откликнулся инспектор. — Я буду вам очень обязан, если вы просто послушаете, пока я стану перебирать все разрозненные обрывки сведений, имеющихся у нас насчет этого гнусного толстяка, и посмотрите, не складывается ли из них определенная картинка. — С удовольствием, — отозвался Фокс. Пока они шли по пустынным Каприкорнам к своей машине, Фокс с тихим одобрением слушал шефа. Уже усаживаясь в машину, тот сказал: — Вот что у нас имеется, дружище Фокс. Теперь вопрос. Что отсюда в общем и целом следует? Фокс провел широкой ладонью по своим коротким усам и затем оглядел ее, словно надеясь обнаружить на ней ответ. — По-моему, — сказал он, — я понял, куда вы клоните. — Клоню я вот куда, — отозвался Аллейн, — если говорить попросту, то этот… 2 Угрозу Аллейна разбудить Громобоя ни свет ни заря не следовало воспринимать буквально. На самом-то деле это его ни свет ни заря разбудил мистер Гибсон, желавший узнать, в самом ли деле президент собирается приехать к Трой в половине десятого, чтобы позировать для портрета? Аллейн подтвердил это, в ответ из трубки полились шумные вздохи. Родерик, наверное, уже видел утренние газеты, спросил Гибсон, и когда тот ответил отрицательно, сообщил ему, что в каждой имеется на первой странице по три колонки текста с фотографиями, и все насчет вчерашнего посещения Громобоем их дома. Скучным голосом Гибсон принялся зачитывать наиболее оскорбительные журналистские домыслы. «Пикантное положение?» «Знаменитая жена красавца супера и африканский диктатор». Аллейн взмолился, чтобы Гибсон перестал, и тот перестал, заметив лишь, что с учетом всех обстоятельств он никак не возьмет в толк, почему Аллейн не послал президента с его просьбой о портрете куда подальше. Аллейну не хотелось объяснять ему, что помешать Трой написать этот портрет означало бы совершить уголовное преступление. Поэтому он перевел разговор на случай с Санскритом и услышал, что Гибсону о нем уже доложили. — Похоже, — забубнил Гибсон, — дело идет к развязке. — Перекрести пальцы. Я попробую получить ордер на обыск. На основе косвенных свидетельств. — Начальство любит, когда у него просят ордер. Активный, значит, работник. Кстати, тело устранили. — Что? — Ну, покойника. Перед самым рассветом. Все было проделано очень тихо. Задний вход. Неприметный грузовичок. Специальный самолет. Тихо-мирно. Одной заботой меньше, — закончил мистер Гибсон. — Возможно, тебе стоит поставить людей в аэропорту, Фред. Пусть последят за рейсами на Нгомбвану. — Да хоть сейчас. Только свистни, — зловещим голосом произнес тот. — Считай, что уже свистнул. Будем поддерживать связь, — сказал Аллейн, и оба повесили трубки. Трой была в студии, готовила фон для своего натурщика. Аллейн сказал жене, что вчерашние меры предосторожности будут повторены и сегодня и что сам он постарается вернуться еще до появления Громобоя. — Вот и хорошо, — улыбнулась она. — Только сядь там же, где сидел вчера, ладно, Рори? Когда он глядит на тебя, он становится просто великолепен. — Ну и нахалка же ты. Знаешь ли, что все, кроме тебя, считают меня полоумным из-за того, что я разрешаю тебе продолжать эти сеансы? — Конечно, но ведь ты — это ты, правда? Ты же понимаешь, как все обстоит на самом деле. И честно говоря… он у меня получается — получается, так? Не нужно ничего говорить, но… я права? — Получается, — ответил Аллейн. — Как ни странно это звучит, я даже побаиваюсь смотреть в твою сторону. Кажется, будто он сам стекает с твоей кисти. Трой поцеловала мужа. — Я так тебе благодарна, — сказала она. — Да ты и сам знаешь — ведь знаешь? Аллейн приехал в Ярд в приятном расположении духа, даром что его переполняли дурные предчувствия. Здесь его поджидала записка от мистера Уипплстоуна, содержавшая просьбу позвонить как можно скорее. Он позвонил, и Сэм Уипплстоун сразу взял трубку.