— Жаль, что приходится вас разочаровывать. — А мне жаль, что я завел этот бестактный разговор. — Сэм, — мягко сказал Аллейн, — одно из отличий полицейской службы от всякой иной, включая и «возвышенное служение», состоит в том, что мы сами стираем грязное белье, вместо того чтобы сбывать его во вторые и третьи руки. Мистер Уипплстоун порозовел. — Я это заслужил, — сказал он. — Нет, не заслужили. Это была напыщенная и неуместная тирада. Люси Локетт, омывавшаяся с тщательностью педантичного доктора, произнесла одно из своих двусмысленных замечаний и запрыгнула гостю на колени. — Ну-ну, милочка, — Аллейн почесал ее за ухом, — порядочной девушке такое поведение не к лицу. — Вы даже не понимаете, — с упреком произнес мистер Уипплстоун, — какую честь она вам оказала. Вы единственный, кто ее удостоился. Аллейн передал ему кошку и встал. — Так или иначе, — проговорил он, — а нужно с этим разделаться. Она наверху, не знаете? — По-моему, наверху. — Надеюсь, это не займет много времени. — Если я… если я смогу чем-то помочь… — Я дам вам знать, — пообещал Аллейн. Он поднялся наверх и стукнул в дверь. Увидев суперинтенданта, миссис Чабб повела себя в точности так же, как при его прошлом визите. Она замерла, прижав пальцы к губам. Когда Аллейн попросил разрешения войти, женщина отступила в сторону, испуганно и неохотно. Войдя, он снова первым делом увидел на стене большую фотографию румяной девушки. Даже медальона, как и в прошлый раз, на месте не было. Возможно, Чабб носит его на шее, подумал Аллейн. — Миссис Чабб, — начал он, — я не задержу вас надолго и надеюсь, то, что я скажу, не очень вас напугает. Пожалуйста, присядьте. Как и в прошлый раз, она почти упала в кресло, не сводя взгляда с непрошеного гостя. Аллейн взял стул, сел и наклонился к ней. — С нашей вчерашней встречи, — сказал он, — мы очень многое узнали об ужасном происшествии в посольстве и о людях, так или иначе к нему причастных. Я хочу рассказать вам о роли вашего мужа в этих событиях — какой она мне представляется. Экономка пошевелила губами, словно собираясь сказать: «Он не имеет никакого…» — но так ничего и не сказала. — От вас требуется только одно — чтобы вы выслушали меня, а затем сказали, прав ли я, или прав лишь отчасти, или целиком и полностью заблуждаюсь. Заставить вас говорить я не могу, но очень рассчитываю на то, что вы сами мне все скажете. — С минуту помолчав, он продолжил: — Итак. Дело обстоит следующим образом. Я считаю, что ваш муж, входящий в кружок людей, о которых мы с вами вчера говорили, согласился принять участие в задуманном ими покушении на президента Нгомбваны. Думаю, его согласие обусловила питаемая им ненависть к чернокожим вообще и к нгомбванцам в особенности. — Аллейн на миг перевел взгляд на улыбающуюся с фотографии девушку. — Изначально эту ненависть породила случившаяся с вами трагедия, а за прошедшие пять лет она лишь стала острее и глубже. План покушения был составлен, когда выяснилось, что ваш муж будет одним из лакеев, прислуживающих в шатре. От своих нанимателей он получил детальное описание обязанностей, которые ему предстояло выполнять. Еще более подробную информацию эти люди получили от их агента в посольстве. На этой информации и основывались полученные Чаббом указания. Он когда-то служил в частях коммандос, что делало его тем более подходящим для выполнения полученного им задания. А задание это сводилось к следующему: после того как в парке и в шатре погаснет свет, а в доме раздастся выстрел, Чабб должен был разоружить и вывести из строя копьеносца, стоявшего за спиной президента, вскочить на стул и оказавшимся в его руках копьем убить президента. Миссис Чабб бессмысленно качала головой из стороны в сторону. — Нет? — спросил Аллейн. — Я ошибаюсь? Вы ничего об этом не знали? Ни до ни после? Но вы ведь знали, что у них возник какой-то замысел, не правда ли? И вы испугались? И потом, когда все уже случилось, вы знали — что-то пошло не так, как было задумано? Верно? Она прошептала: — Он не… Он этого не сделал. — Нет. Ему повезло. Он был… То, что должно было случиться с охранником, случилось с ним самим. Второй лакей попросту вывел его из строя. И то, что произошло после этого, с Чаббом никак не связано. — Вы не можете ему повредить. Не можете тронуть его. — Потому-то я и пришел, чтобы поговорить с вами, миссис Чабб. Строго говоря, мы имеем полную возможность предъявить ему обвинение относительно участия в заговоре, а именно — в осуществлении замысла, имевшего целью как минимум нанесение телесных повреждений. Однако нас заботит не заговор, а убийство. Если ваш муж порвет с этими людьми — а они дурные люди, миссис Чабб, действительно дурные — и без утайки ответит мне на вопросы, основанные на том, что я вам сейчас рассказал, полиция, я думаю, не станет предъявлять ему обвинений в попытке убийства или соучастии в заговоре. Не знаю, насколько вы мне верите, но прошу вас, и прошу со всей серьезностью, если вы имеете на мужа хоть какое-то влияние, заставьте его порвать с ними, не ходить больше на их встречи и — самое главное — не участвовать в действиях, направленных против кого бы то ни было: нгомбванцев, белых — кого угодно. Скажите ему, чтобы бросил все это, миссис Чабб. Скажите, чтобы бросил немедленно. И чтобы он не наделал при этом каких-либо глупостей, не поднял, расставаясь с ними, лишнего шума. Это было бы хуже всего. Он уже начал думать, что не добьется от нее никакого ответа, но тут миссис Чабб сморщилась и залилась слезами. Поначалу было практически невозможно понять, что она пытается сказать. Слова слетали с ее губ по частям, вперемешку с рыданиями. Однако в конце концов стали складываться в относительно осмысленные фразы. Она говорила, что для Чабба случившееся пять лет назад случилось словно бы вчера. Несколько раз она повторила, что он «так и не свыкся с этим», что «он все время молчит, но она-то знает». Что они никогда не говорили об этом, даже в годовщины несчастья — дни, которые были ужасными для них обоих. Что стоит ей самой увидеть чернокожего, как на нее «что-то находит», а уж Чабб-то, как понял ее Аллейн, питает к ним непримиримое отвращение, считает их зверьми. У него уже были из-за этого неприятности. По временам он ведет себя очень странно, особенно когда его мучает головная боль. Доктор велел ему принимать какое-то лекарство. — То самое, за которым он пошел сегодня в аптеку? Да, сказала она и добавила, что «эти его друзья» с самого начала были ей не по душе. Муж всегда уклончиво говорил об их встречах, продолжала несчастная женщина, и обрывал ее, если она задавала какие-либо вопросы. Она знала, что задумано что-то дурное. Что назревают какие-то страшные события. — Они старались растравить его страдания. То, что на него находило, когда он думал о нашей Глен. Я видела это. Но не знала, чего они от него хотят. После того что случилось, рассказывала она, Чабб стал немного разговорчивее, жаловался, что из него «сделали дурака». Он выполнил приказ, говорил Чабб, и чего добился? С его-то опытом? Он был очень сердит и все время жаловался на боль в шее. — Он рассказал вам, что с ним на самом деле случилось? Нет, ответила миссис Чабб. Он только говорил, что «действовал быстро, по плану», но что его «оглоушили, так что он ничего толком и не сделал». Аллейн с трудом сдержал восклицание. Миссис Чабб все это казалось бессмыслицей. Насколько понял Аллейн, она смутно ощущала, что Чабб вроде бы должен радоваться тому, что убили какого-то чернокожего, а он вместо того злился, утверждая, что его облапошили. Когда Аллейн обмолвился, что сказанное ею нимало не противоречит его версии событий, она уставилась на него затуманенным взором и неуверенно покачала головой: — Может, и нет. — Судя по вашему рассказу, мое предложение заставить его порвать с ними не имеет смысла. Вы уже пытались это сделать. И все-таки, когда он вернется из аптеки… Она перебила его, воскликнув: — Он уже должен был вернуться! Лекарство готовится быстро. Ему давным-давно следовало быть дома. Господи, и куда он запропастился? — Не стоит начинать волноваться раньше времени, — попытался успокоить женщину Аллейн. — Оставайтесь здесь и благодарите за все судьбу. Да-да, миссис Чабб, благодарите. Если бы ваш муж сделал в ночь приема то, что собирался, вот тогда у вас был бы повод для печали. Когда он вернется, передайте ему все, что я сказал. Скажите, что за ним наблюдают. Не выпускайте его из дома, а пока заварите себе крепкого чаю и будьте умницей. Всего вам доброго. Аллейн сбежал вниз и в дверях гостиной столкнулся с мистером Уипплстоуном. — Ну что же, Сэм, — сказал он. — Ваш Чабб, хоть он того и желал, убийства все же не совершил. Не говоря уж… Зазвонил телефон. Мистер Уипплстоун, испустив негромкое восклицание, снял трубку. — Что? — сказал он. — А, да. Он здесь. Да, конечно. Сейчас. Это вас. Миссис Аллейн. Аллейн успел произнести лишь одно слово, как Трой скороговоркой выпалила: — Рори. Очень важно. Кто-то позвонил и придушенным голосом сказал, что в машину президента подложена бомба. Глава 9 Кульминация 1 — Не… — сказал Аллейн, но Трой перебила его: — Подожди, послушай! Дело в том, что он уехал. Минут пять назад. В своей машине. — Куда? — В посольство. — Хорошо. Оставайся дома. — И, повернувшись к мистеру Уипплстоуну, Аллейн быстро проговорил: — Срочное дело. Увидимся позже. Выйдя на улицу, он увидел торопливо идущего к дому Фокса. — Получено сообщение о бомбе, — доложил инспектор. — По телефону. — Я знаю. Едем в посольство. Они погрузились в машину. По дороге к посольству, далеко не такой прямой, как путь сквозь проем в стене, Фокс рассказал, что сообщение передано в Ярд человеком, явно постаравшимся изменить голос. Из Ярда сразу позвонили Трой, одновременно известив Гибсона и всех прочих, кто нес службу в этом районе. — Президент уже уехал, — сказал Аллейн. — А обладатель измененного голоса успел сам дозвониться до Трой. — Машину сопровождения тоже должны были известить. — Надеюсь.