Первое впечатление, возникшее у него, когда он открыл дверь в гостиную, состояло в том, что Гомец только что вскочил на ноги. Он стоял лицом к Аллейну, вжав в плечи лысую голову и сверля его глазами, выглядевшими на белом, будто телячья кожа, лице совершенными кнопками на сапогах. Такую физиономию мог бы иметь персонаж плохого южноамериканского фильма. На другом конце комнаты возвышался, уставясь в окно, Чабб — этот походил на солдата под арестом, угрюмого и понурого, прячущего под маской послушания все свои мысли, чувства и поступки. Полковник Кокбурн-Монфор полулежал в кресле, открыв рот, и храпел громко и неизящно. Он выглядел бы не столь омерзительно, подумал Аллейн, если бы перестал наконец изображать офицера и — с гораздо меньшим успехом — джентльмена: консервативный костюм, перстень с печаткой на том пальце, на котором таковой следует носить, башмаки ручной работы, полковой галстук, неяркие элегантные носки и лежащая на полу шляпа с Джермин-стрит — во всем ни следа какого-либо беспорядка. Чего никак нельзя было сказать о самом полковнике Кокбурн-Монфоре. Гомец немедля забубнил: — Вы, насколько я понимаю, и есть тот офицер, который отвечает за происходящее здесь безобразие. Прошу вас немедленно сообщить мне, почему меня задерживают без какой-либо причины, без объяснений и извинений. — Разумеется, сообщу, — спокойно отвечал Аллейн. — Все дело в том, что я рассчитываю на вашу помощь в том деле, которым мы в настоящее время занимаемся. — Полицейская тарабарщина! — взвился Гомец. Под его левым глазом затрепетала мелкая мышца. — Надеюсь, что нет, — не согласился суперинтендант. — Каким еще «делом» вы тут занимаетесь? — Проводим расследование, связанное с двумя людьми, которые живут в этой квартире. Братом и сестрой по фамилии Санскрит. — Где они?! — Здесь, неподалеку. — У них неприятности? — оскалился Гомец. — Да. — Ничего удивительного. Это преступники. Чудовища. Полковник всхрапнул и открыл глаза. — Что? — спросил он. — О ком вы говорите? Какие чудовища? — Спите. — Гомец презрительно фыркнул. — На вас смотреть противно. — Я запомню это замечание, сэр, — величественно произнес полковник и снова закрыл глаза. — Почему вы считаете их преступниками? — спросил Аллейн. — Имею достоверные сведения, — ответил Гомец. — Откуда? — От друзей в Африке. — В Нгомбване? — В одной из так называемых зарождающихся наций. Их ведь так называют? — Вам лучше знать, как их называют, вы провели там немало времени, — заметил Аллейн, подумав при этом: «Уж если кто и похож на гадюку, то именно он». — Вы говорите нелепости, — прошепелявил Гомец. — Не думаю, мистер Гомец. Стоявший у окна Чабб обернулся и уставился на Аллейна. — Моя фамилия — Шеридан, — громко сообщил Гомец. — Как вам будет угодно. — Эй! — почти яростно произнес Чабб. — О чем вы говорите? О каких еще фамилиях? — Идите сюда, Чабб, — позвал Аллейн, — и сядьте. Я собираюсь кое-что вам рассказать, и вам же будет лучше, если вы меня выслушаете. Сядьте. Вот так. Полковник Кокбурн-Монфор… — Апррделенно… — Бравый вояка с трудом открыл глаза. — Вы способны следить за моими словами или мне следует послать за нашатырным спиртом? — Разумеецца, спссобен. Был бо за чем следить! — Очень хорошо. Я хочу сказать вам троим следующее. Вы все входите в кружок людей, движимых расовой ненавистью, говоря точнее, ненавистью к народу Нгомбваны. Позапрошлой ночью вы пытались убить президента этой страны. — Что за бредни! — фыркнул Гомец. — В посольстве у вас имелся информатор, а именно сам посол, полагавший, что после смерти президента ему удастся совершить государственный переворот и захватить власть. В награду за это вы, мистер Гомец, и вы, полковник Монфор, могли бы снова обосноваться в Нгомбване. Полковник махнул рукой, словно давая понять, что все это не стоящие внимания враки. Гомец, не без изысканности уложив левую ногу на правую, взирал на Аллейна поверх сцепленных пальцев. Одеревенелый Чабб сидел, словно проглотив аршин, на краешке стула. — Брат и сестра Санскриты, — продолжал Аллейн, — также состояли в вашей клике. Мисс Санскрит изготовила в своей мастерской по медальону для каждого из вас. При всем при том они были двойными агентами. С момента зарождения вашего плана и до момента его осуществления Санскриты без ведома посла сообщали о каждом вашем шаге властям Нгомбваны. Я думаю, что, когда ваш план провалился, вы что-то такое заподозрили. Я думаю также, что, после того как закончилось ваше вчерашнее совещание, один из вас проследил Санскрита до самого посольства и видел издали, как тот передал конверт. Он проходил мимо вашего дома, полковник Монфор. — Я в последнее время по ночам не гуляю, — не без грусти откликнулся тот. — Возможно, гуляет ваша жена? Это было бы не первым замысловатым поручением из тех, что вы ей давали. Впрочем, речь не о том. Думаю, вы окончательно уяснили себе, кто такие Санскриты, только сегодня утром, когда узнали, что они закрыли мастерскую и намереваются съехать. — О чем вы говорите? — гневно встрял Чабб. — Они что, сбежали? Где они? — Однако вернемся к событиям позапрошлой ночи. Казалось, до того как прозвучал выстрел, все идет по плану — гости пришли в замешательство, вы, Чабб, напали на копьеносца. Вы ударили его сзади ребром ладони, скорее всего взобравшись для этого на стул. Но в самый ответственный момент вы сами подверглись нападению — на вас, опять-таки сзади, набросился слуга-нгомбванец. Он немного замешкался. Ударить вы все же успели, однако удар пришелся не по руке копьеносца, в которую вы целили, а по ключице. Тем не менее он сохранил способность управиться с копьем, и он с ним управился — схватил копье обеими руками и, отлично сознавая, что делает, заколол им посла. Аллейн окинул взглядом сидевших перед ним мужчин. Ни позы, ни выражения их лиц не изменились, однако щеки Чабба заливала тусклая краснота, а лицо полковника (обычно выглядевшее настолько багровым, насколько это вообще представляется возможным), казалось, еще потемнело. Все трое молчали. — Судя по тому, что никто из вас мне не возражает, я достаточно близок к истине, — заметил Аллейн. — Напротив, — парировал Гомец. — Рассказанная вами история — это чистой воды домысел и клевета. Она слишком нелепа, чтобы против нее возражать. — Ваше мнение, Чабб? — Я не собираюсь отвечать на ваши обвинения, сэр. Я уже говорил вам, меня скрутили. — Полковник? — Что? Без комментариев. Никаких дурацких комментариев, черт бы их побрал! — С какой целью вы трое ломились сюда полчаса назад? — Без комментариев, — хором повторила троица, а Чабб снова заявил, что вовсе и не собирался к Санскритам, а остановился, чтобы предложить полковнику помощь и отвести его домой. — Вы, стало быть, предпочитаете держаться этой версии? — осведомился Аллейн. — Вы совершенно уверены, что вам не хотелось устроить Санскритам — или хотя бы Санскриту — теплые дружеские проводы, чтобы ему было о чем вспоминать в Нгомбване? Все трое замерли. Они не глядели ни на Аллейна, ни друг на друга, однако на миг затаенная улыбка скользнула по их лицам. Кто-то вновь принялся безостановочно названивать у входной двери. Аллейн вышел на лестницу. Миссис Чабб препиралась с констеблем, требуя, чтобы ее впустили. Констебль обернулся, взглянул вверх и увидел Аллейна. — Хорошо, — разрешил суперинтендант. — Пусть поднимется сюда. На этот раз он увидел иную миссис Чабб: немного склонясь вперед и подняв голову, чтобы глядеть ему прямо в лицо, она быстро поднималась по лестнице. — Где он? — задыхаясь, требовательно спросила женщина. — Где Чабб? Вы сказали, чтобы я не выпускала его из дому, а сами держите его тут. И других вместе с ним. Разве не так? Я знала, куда он пошел. Я ходила на Мьюз, видела. Зачем это? Что вы с ним делаете? Где мой Чабб? — повторила миссис Чабб. — Входите, — сказал Аллейн. — Он здесь. Она заглянула мимо Аллейна в комнату. Муж ее встал, она подошла к нему. — Что ты тут делаешь? — спросила она. — Пойдем домой. Не нужно было сюда приходить. — Не заводись, — ответил Чабб. — И уходи отсюда. Тебе здесь не место, Мин. — Это мне не место? Рядом с моим мужем? — Дорогая… послушай… — Не хочу я ничего слушать! — Она повернулась к двум другим: — А вы, джентльмены, он работал на вас, а вы втянули его неизвестно во что, всю душу ему разбередили. Внушали ему всякие мысли. Да разве ее воротишь? Оставьте вы нас в покое. Пойдем со мной, Сид. Пойдем домой. — Я не могу, Мин, — сказал он. — Не могу. — Почему ты не можешь? — Она прижала ладонь к губам. — Тебя арестовали! Дознались, что ты… — Заткнись! — рявкнул он. — Глупая корова! Сама не понимаешь, что несешь! Заткнись! С минуту оба молча глядели друг на друга. Потом Чабб сказал: