Колетт стояла и наблюдала, пока толпа не рассосалась и она не осталась одна. Она перешла мост и тенью заскользила по Итон-Хай-стрит, запруженной туристами. Я как этот пес, думала она. Я голодна. Разве это плохо? Моя мать была голодна. Теперь я это понимаю, понимаю, как она говорила загадками все эти годы. Ничего удивительного, что я никогда не знала, что есть что и кто есть кто. Ничего удивительного, что тетушки вечно переглядывались и говорили что-то вроде: интересно, в кого у Колетт такие волосы, интересно, в кого она такая умная? Мужчину, которого она называла папой, отличал тот род глупости, что делает человека жалким. Она мысленно представила его, развалившегося перед телевизором и почесывающего брюхо. Возможно, покупая ему запонки, она надеялась как-то улучшить его. Ее дядя Майк, с другой стороны, — ее истинный отец — всегда был при деньгах и заявлялся к ним каждую неделю, размахивая пятифунтовыми банкнотами и восклицая: «Эй, Энджи, купи что-нибудь славное для маленькой Колетт». Он платил, но платил недостаточно; он платил как дядя, но не как отец. Я подам в суд на сукина сына, подумала она. А потом вспомнила, что он умер. Она зашла в «Корону и подушку» и заказала ананасовый сок, который утащила в угол. Каждые две минуты она смотрела на часы. Задолго до назначенного времени Колетт повернула обратно. Элисон ждала в фойе «Оленя и подвязки», перед ней стоял кофейник и две чашки. Она сидела спиной к двери, и Колетт секунду помедлила, разглядывая ее: огромная, подумала она, и как только эта туша таскается по городам и весям? Пухлая гладкая рука Элисон потянулась к кофейнику и наполнила вторую чашку. Колетт присела. Положила ногу на ногу. Уставилась на Элисон холодным взглядом. — Вам все равно, что вы говорите, верно? Вы могли очень сильно меня расстроить. — Я рисковала, — улыбнулась Элисон. — Вы считаете, что легко можете определить характер человека? — В большинстве случаев. — Это же моя мама. Почем вам знать, что я не разрыдаюсь и не упаду в обморок? На самом деле никакого риска не было, подумала Эл. Где-то глубоко внутри, в тайнике души люди обычно знают то, что знают. Но клиентка твердо решила выговориться. — Потому что вы вообще-то сказали, что она крутила роман с моим дядей под носом у отца. Не слишком красиво, верно? И она позволила моему отцу считать, что я его дочь. — Я бы не назвала это романом. Скорее, загул. — И кто она после этого? Шлюха. Элисон поставила чашку. — Говорят, о мертвых либо хорошо, либо ничего. — Она засмеялась. — Хотя почему, собственно? Они же говорят о вас плохо. — Правда? — Колетт подумала о Рене. — И что они говорят? — Это шутка. Я пошутила. Похоже, вам не понравилось. Она забрала у Колетт крохотный пакетик молока, который та теребила в руках, подцепила фольгу ногтем и вылила молоко в кофе Колетт. — Черный. Я пью черный кофе. — Простите. — Вот еще кое-что, чего вы не знаете. — Да уж. — Работа, о которой вы говорили… — Колетт оборвала себя на полуслове. Она прищурилась и испытующе посмотрела на Эл, словно очень издалека. — Не хмурьтесь, — сказала Эл. — А то останетесь такой навсегда. Просто спросите у меня то, что вам нужно спросить. — Сами, что ли, не знаете? — Вы просили не читать ваши мысли. — И правда. Просила. Это по-честному. Но разве вы можете так просто это выключить? Выключить, а потом включить, когда захотите? — Все несколько иначе. Я не знаю, как вам объяснить. Это не похоже на кран. — Это похоже на выключатель? — Нет, не похоже. — Это как — допустим — как если бы кто-то шептал вам в уши? — Да. Больше похоже на это. Но не совсем шептал. В смысле, не в уши. — Не в уши. — Колетт помешала кофе. Эл взяла пакетик коричневого сахара, отщипнула уголок и высыпала сахар в чашку Колетт. — Вам нужна энергия, — пояснила она. Колетт, нахмурившись, продолжала мешать кофе. — Мне скоро пора обратно, — сказала Эл. — Там выстроилась длиннющая очередь. — Итак, если это не выключатель… — Насчет работы — вы можете подумать до утра. — И не кран… — Можете позвонить мне завтра. — И не кто-то, кто шепчет вам в уши… — Мой телефон найдете в брошюре. У вас есть моя брошюра? — Ваш духовный проводник вам все говорит? — Но не тяните слишком долго. — Вы сказали, его зовут Моррис. Маленький заводной цирковой клоун. — Да. — Похоже, то еще шило в заднице. — Бывает. — Он живет с вами? В вашем доме? В смысле, если можно это называть «живет». — Да запросто, — устало сказала Эл. — Можете называть это «живет» или как вам угодно. — Она с трудом встала. — Вечер обещает быть долгим. — Где вы живете? — Уэксхэм. — Это далеко? — На въезде в Бакингемшир. — Как вы добираетесь домой, на машине? — Сперва на поезде, затем на такси. — Кстати, думаю, вы были правы. Насчет моей семьи. Эл посмотрела на нее. — Я чувствую, вы колеблетесь. Насчет моего предложения. Это так не похоже на вас. Обычно вы решаетесь очень быстро. — Я не совсем понимаю, чего вы от меня хотите. Я привыкла иметь на руках описание служебных обязанностей. — Мы можем его составить. Если вас волнует именно это. Напишете его сами, почему бы и нет? Вы скоро увидите, что нужно делать. — Элисон что-то искала в сумке. — Возможно, я не смогу платить вам столько, сколько ваш последний работодатель. С другой стороны, когда вы проверите мои бухгалтерские книги, то сами скажете, что я могу себе позволить. К тому же это вопрос качества жизни, верно? На мой взгляд, график будет менее напряженным, чем на вашей последней работе. У вас будет больше времени на отдых. — Потом добавила слегка сконфуженно: — Однако вам не удастся разбогатеть с моей помощью. Я не умею угадывать лотерейные номера и все такое прочее. — Можете задержаться еще на минутку? — спросила Колетт. — Мне нужно узнать кое-что. — Меня ждут. — Пусть ждут. — Хорошо, но не слишком долго. А то миссис Этчеллс их перехватит. — Эл наконец нашла в сумке холодок. Она предложила упаковку Колетт. — Помогает держать ушки на макушке, — сказала она. — Видите ли, мне нужен кто-то, кто сможет разобраться с расписанием и проследит, чтобы я не назначала два мероприятия на одно время. Кто будет общаться с администрацией заведений, где я выступаю. Бронировать отели. Вести счета. Хорошо бы еще отвечать на звонки. Когда я с клиентом, я не могу постоянно отрываться. — Разве у вас нет автоответчика? — Есть, но клиентам больше нравится слышать человеческий голос. В любом случае, я не слишком дружу с электрическими штуками. — И как же вы стираете белье? В ванне? — Нет, вообще-то… — Элисон потупила взор. Похоже, она начала раздражаться. — Видимо, мне многое придется вам объяснить, — сказала она. Как выяснилось, истина заключалась в том, что какое бы сообщение Элисон ни оставила на своем автоответчике, оно неизбежно портилось. Другие сообщения, совсем, совсем другие, накладывались на него. Откуда они брались?