Моё горло сдавило. Я не ответила. Я чувствовала, как разум Блэка блуждает, вспоминая детали того, другого мира. Я чувствовала, что он мало путешествовал там, в этом другом месте. Когда он делал это, он не мог контролировать пункт назначения. Он переезжал, когда его покупали люди, когда его бумаги о владении передавались новым хозяевам. Однако очутившись в этом мире, он путешествовал. Он компенсировал ту нехватку свободы передвижений, удостоверившись, что увидел любую точку земного шара, которая пришлась ему по вкусу. По любой бл*дской причине. Даже чтобы сражаться в очередной человеческой войне. Или чтобы провести выходные, напиваясь и соря деньгами за столами в Макао. Выдохнув, он откинулся на короткую стену за собой, прислонив винтовку к ноге. Внутри церкви все освещение было выключено. Единственный свет, озарявший ряды скамеек, каменные статуи и мозаичные полы, лился солнечными лучами через цветные окна и через сам купол, где сидел на корточках Блэк. Тут красиво, думал он. Церкви всегда почему-то казались более религиозными без людей. Он сам ощущал себя более религиозным со всем этим дерьмом, которое люди Счастливчика пихали ему в горло. Он ненадолго прикрыл глаза, и на обратной стороне его век играли солнечные лучи. Он резко проснулся через несколько секунд, выныривая из лёгкой дремоты. Я почувствовала, как взвинчиваются нервы Блэка, когда он с помощью прицела снова осматривает пустое помещение. Я чувствовала, как он задерживает дыхание, а его разум становится неподвижным, как пруд в безветренную погоду. Он много времени провёл в таких убежищах с тех пор, как приехал сюда. Он также не раз был ранен Йеном, когда тот видящий находил его — и несколько раз, когда Йен ждал его ещё до того, как Блэк занимал позицию. Один раз было близко — слишком близко, на мой взгляд. Этот раз отличался от других работ, которые он выполнял для Счастливчика. Блэк относился к этому более серьёзно, по многим причинам. Я ощущала в нем проблески эмоций, когда Блэк задержал дыхание, ругая себя за то, что задремал, что снова оказался уязвимым для выстрела. Я уже заметила, что часть Блэковской дерзости ушла за то время, что он провёл там. Он протрезвел таким образом, который я все ещё не могла осмыслить — возможно, отчасти в связи с тем, что случилось с Солоником в Таиланде. Я определённо улавливала, что он сделался более настороженным, когда дело касалось других видящих. Я чувствовала шепоток его мыслей на этот счёт. Самоуничижительных мыслей, в основном. Он считал, что сделался мягким, слишком расслабленным. Он слишком привык иметь преимущество перед людьми, которым он противостоял. Как и Солоник, видящий, за которым он сейчас охотился, был старше Блэка. Йен, вероятно, тоже сражался в войнах того другого мира. Может, в дюжинах войн. Большинство видящих участвовали в них, особенно те, которых тренировали как разведчиков. Впрочем, Блэк ничего не знал о полученной им подготовке, и вообще об его прошлом, за исключением того, что отображено в человеческих записях на этой Земле. Однако Блэк не собирался его недооценивать, как получилось с Солоником. Люди Счастливчика ничего ему не говорили. Ничего такого, чему он мог верить. Он знал, что этот видящий его ненавидит. Хуже того — по крайней мере, хуже для Блэка — этот видящий имел нешуточный зуб против меня. Однако главное, что я ощущала от Блэка — это то, что он не мог выпускать его из поля зрения надолго. Он не мог потерять его след здесь, учитывая все остальные события. Блэк остро осознавал, что оставил меня одну в Сан-Франциско. Я ощущала его страхи по поводу Йена и того, что он может сделать — особенно со мной. Я чувствовала, как он осознает мою уязвимость, когда мы находились физически в разлуке. Мне казалось интересным, и даже нездорово восхищало то, каким другим Йен выглядел в глазах Блэка по сравнению с моим восприятием. Более того, меня интересовало, насколько иной ситуация с нами тремя выглядела для Блэка, нежели для меня. В понимании Блэка Йен был в ярости из-за того, что теперь я с Блэком. Блэк предполагал, что наша связь будет выглядеть непростительным оскорблением в глазах Йена. Серьёзно, насколько я улавливала мысли Блэка, это было бы непростительным оскорблением для любого видящего. Начав встречаться со мной, Блэк нарушил какой-то «кодекс» видящих относительно сексуальных партнёров. Он сделал это более-менее сознательно. Достаточно сознательно, чтобы испытывать по этому поводу лишь лёгкое чувство вины — из-за опасности, которой меня подверг. Я все ещё не знала, что именно подразумевал этот кодекс. Как бы там ни было, в понимании Блэка Йен убивал тех бедных детей в Таиланде из-за этого. Йен убивал новобрачных в Париже из-за этого. Более того, кажется, Блэк думал, что Йен не сможет забыть про эту ситуацию. Блэк думал, что Йен все ещё хотел убить меня, преимущественно чтобы разлучить меня с Блэком. Мне сложно было в это поверить. Это также не объясняло изначальных убийств — то есть Свадебных Убийств в Сан-Франциско. Насколько я понимала, Йен убивал этих женщин в основном из-за того, что он отвергал необходимость жениться на мне, а Счастливчик приказал ему сделать это. Все это началось ещё до того, как я услышала о Квентине Блэке. Какой бы ни была правда о Йене, я не сомневалась, что Блэк верил в собственную теорию о нарушенном «братском кодексе» видящих. И тот факт, что Блэк видел в этом личное, лишь делал его более настороженным, а не менее — и это все, что меня волновало. Я смотрела в прицел винтовки, когда он просматривал через него пол погруженной во тьму церкви. Он просканировал каждый видимый дюйм кафедрального собора через телескопические линзы. Только тогда до меня дошло, почему винтовка так отличалась от тех, которыми Блэк пользовался за прошедшие так-много-недель. Он держал ружье-транквилизатор. Он был здесь ради захвата живым. Не ради убийства. Это тоже должно быть приказом Счастливчика. Какими бы ни были мои чувства к Блэку, я не питала иллюзий относительно того, как он поступит с Йеном, если ему дадут выбор. Если Блэк пытался взять Йена живым, то это потому, что ему приказали так сделать. По правде говоря, учитывая содеянное Йеном и ничтожную вероятность поимки полицией из-за того, кем он был, я больше склонялась к предпочтениям Блэка, нежели Счастливчика. Я также знала, что нельзя верить в то, будто у Счастливчика есть весомые мотивы сохранять Йену жизнь. В любом случае, я знала, что для Блэка все не сводилось к мести. Страх также не был основной мотивацией, хотя он сыграл свою роль. В конце концов, Блэк был противником рисков. Более того, он принимал близко к сердцу, когда люди подвергали риску тех, кто входил в его личную категорию «семья». Он убил бы Йена просто для того, чтобы предостеречь остальных держаться подальше от того, что принадлежит ему. Он сделал бы это просто потому, что в его понимании это самое безопасное направление действий и забота о будущем. В конце концов, Блэк считал меня своей. Эта мысль слегка ошеломила меня. Она также возбудила меня, хотя я сомневалась, что стоит так реагировать. «Ты можешь спросить меня о ружье-транквилизаторе, Мириам… — шепчет голос. Он слабый, тихий. Так что может быть, Блэк нас не услышит. — Спроси, что я думаю?» Я вздохнула. Иногда это присутствие ощущалось скорее как ребёнок, нежели как взрослый. «Что такого важного в ружье?» — подумала я в ответ. «Больше игр. Больше потраченного впустую времени. Он так никогда не поймает твоего бывшего любовника. Счастливчик знает. Счастливчик знает, что он не поймает, Мири… он не хочет, чтоб его поймали. Он хочет, чтобы он жил». Я стиснула зубы от того, что голос упорно продолжал называть Йена моим «бывшим любовником» «Как бы ты его назвала?» — с любопытством послал голос. «Психопатом», — подумала я в ответ. Я задержала дыхание, когда слово вырвалось и унеслось ветром. Мой разум оборонительно обернулся вокруг Блэка там, где он сидел на корточках в темноте, прислонив к плечу ствол ружья-транквилизатора. Голос наблюдал за нами вместе. Странно, но я чувствовала, что он одобряет. «Он тоже твой, Мириам, — тихо послал он, как будто услышав меня. — Но ты должна забрать его обратно. Они никогда не отдадут его по своему желанию. Счастливчик хочет не испытания… он хочет контроля. Он хочет хорошего маленького пёсика, а Блэк им не будет. Он может притвориться. Он может играть понарошку, прикидываться… но в конце концов, Блэк лишь навлечёт на себя смерть…» Голос дрейфовал, погружаясь в ту меланхолию, в которую он иногда впадал. «Все мы можем приносить жертвы, Мириам. Блэк — тоже. Но в конце концов мы можем быть лишь теми, кто мы есть на самом деле. В конце мы можем быть только самими собой, Мириам…» Я знала, что голос прав. Я знала, что он прав и насчёт Блэка. *** Я открыла глаза, уставившись в изборождённый тенями потолок. Я лежала в его постели, под его одеялом… в его комнате. Я задавалась вопросом, пришла ли я сюда по причине. Чтобы попытаться и вновь усилить эту связь. Я теряла его. Этого ещё не произошло, но я ощущала приближение этого, как и говорил голос. Я видела это в своём сознании как свет, мерцающий на горизонте и приближающийся всякий раз, когда я отворачивалась. Они хотели забрать его у меня. Я не знала, почему они хотели нас разлучить, но я осязаемо ощущала это. В наружном мире различия оставались невидимыми. В наружном мире он все ещё был Блэком. Я все ещё говорила с ним почти каждый день. Ничто в нем не ощущалось иначе, вообще ничего, что я могла бы заметить, пока он бодрствовал. Он все ещё утверждал, что всего лишь выполнял ограниченный по времени контракт. Шесть месяцев, затем он свободен.