Глава 17 Незаконченное дело После этого мы ещё говорили. В основном спорили. Обменивались словами, многие из них были сказаны в пылу эмоций. Я мало что спрашивала у него о моих родителях. Я сказала ему, что ни при каких, черт подери, условиях он или любой из членов его чокнутого религиозного культа не станет что-либо делать с моим «светом», вне зависимости от того, что по его словам Блэк сделал со мной. Я сказала ему, что мы с Блэком сами разберёмся между собой. Тогда-то и посыпалось большинство возражений, по правде говоря. Более того, я почувствовала, как отношение дяди ко мне немного сместилось после этих слов. Я ощутила, как некоторая часть его осязаемо закрылась от меня в этот самый момент. Не «ты для меня умерла», но он определённо сделал несколько ментальных шагов назад, когда я не уступила по поводу Блэка. В конце концов, у нас не было достаточно времени, чтобы поговорить обо всем том, о чем нам стоило поговорить — а у меня для этого не осталось ментальных сил. Мой мозг в тот вечер уже отключился, и мозг Блэка, кажется, тоже. Я честно не могла сказать по поводу моего дяди, но в какой-то момент он, казалось, осознал, что мы не можем больше слушать. Как только раны Блэка полностью очистили и зашили, дядя Чарльз сказал, что нам бессмысленно продолжать эти разговоры и дальше. По правде говоря, я испытала облегчение. Я хотела ответов… правда, хотела. Я просто больше не была уверена, что хочу их преимущественно от него. Я знала, что есть вопросы, на которые сумеет ответить только он, но прежде чем я до них доберусь, я должна ознакомиться с другими вопросами, и ответы на них я хотела услышать от Блэка, не от моего отдалившегося дяди Чарли, также известного как Счастливчик Люцифер. Я знала, что Блэк не станет говорить свободно, пока мы не окажемся одни — по правде говоря, я не была уверена, может ли он говорить свободно даже тогда — но мне нужно было начать с этого, с самим Блэком. Перед тем как мы ушли, мой дядя предельно ясно дал понять одну вещь. Мы не изолированы от него. И в его понятии не должны никогда изолироваться. — Ты будешь оберегать её, маленький брат, — сказал он Блэку. Это звучало не как просьба, а как угроза. Прежде чем Блэк или я успели ответить, мой дядя поднял руку, как будто пресекая любые наши протесты. — …Теперь ты её телохранитель, — его лицо помрачнело, он переводил взгляд между нами. — Кем бы ты ни был вдобавок к этому, я хочу, чтобы твоя роль в отношении её физической безопасности была предельно ясной, брат Квентин. Потерпишь неудачу в этой роли, и ты будешь заменён. Сомневаюсь, что тебе это очень понравится… особенно учитывая обстоятельства. Я скрестила руки на груди, с неверием уставившись на дядю Чарльза. Он почти не потрудился посмотреть мне в глаза. Когда я раскрыла рот, чтобы ответить, он снова меня перебил. — …Я сомневаюсь, что у тебя будет выбор, кроме как оберегать её жизнь в любом случае, — пробормотал он, сочась злобой и сверля Блэка взглядом. — Вы оба, похоже, сделали выбор в этом плане, так что я понимаю, спорить здесь бесполезно. Но имейте в виду, я буду следить за тобой, брат, и твоё поведение в этом отношении будет оцениваться строжайшим образом. Пока он произносил эти слова, его взгляд метнулся вправо. Я посмотрела в этом направлении — туда, где по двору вели Йена. Несколькими минутами ранее мы покинули Ришелье, и теперь Блэк, дядя Чарльз, его четверо сотрудников-видящих и я стояли на краю круговой подъездной дорожки перед Лувром. В очередной раз демонстрируя негласный контроль над одним из самых тщательно охраняемых святилищ Парижа, они открыли ворота комплекса, ведущие к главной дороге. Теперь у обочины были припаркованы два белых фургона. Однако я не смотрела на них. Вместо этого я вместе с Блэком и дядей Чарльзом смотрела туда, где процессия со стороны Денона приближалась к дворику. При виде Ника и Энджел, идущих вслед за охранявшей Йена группой, что-то в моей груди немедленно расслабилось. Плечо Ника было перевязано, а рука теперь покоилась на темно-синей перевязи. Он шёл немного медленнее обычного, но вполне нормально передвигался собственными силами. Голова Энджел тоже была перевязана. Она продолжала легонько прижимать руку к раненому уху, вероятно, чтобы убедиться, что череп не задет, но в остальном она выглядела нормально. Я невольно гадала, что они сделали с её ухом, но выбросила эту мысль из головы. Перед ними шли четыре видящих. Между этих четверых шёл Йен — закованный в наручники и видимо невредимый. Его лодыжки также свободно сковали между собой, вынуждая его передвигаться той странной, шаркающей походкой заключённого. Я заметила что-то на его горле и взглянула на Блэка. Он также смотрел на Йена, золотые глаза сделались пронизывающими. Он все ещё опирался большей частью своего веса на двух видящих, которые поддерживали его на ногах, но я видела, что он заметил металлическое кольцо на горле Йена прямо перед тем, как он повернулся к моему дяде. — Теперь у тебя и ошейники есть? — сказал он, приподнимая бровь. Дядя Чарльз отрицательно рассёк воздух двумя пальцами. — Не совсем, маленький брат. Ничего такого, что было дома. И все же я видела, как Блэк стиснул зубы перед тем, как взглянуть на меня. Я ощутила какую-то полную неверия ярость ещё до того, как увидела это в его глазах. Однако я ощущала в нем не только злость. Я также ощущала страх. Этот страх становился все ощутимее, чем дольше он смотрел на приближающегося Йена — страх, что история повторяется в обоих мирах, и худшим из возможных способов. Как раз тогда Ник и Энджел подошли ко мне. Я обняла их обоих. Я испытала такое облегчение, увидев их обоих целыми и передвигающимися на своих двоих, что ничего не могла поделать. Я ощутила импульс раздражения от Блэка, когда Ник обнял меня чуть дольше Энджел — и плотнее прижавшись всем телом. Я проигнорировала обе вещи — слегка лапающее объятие Ника и реакцию Блэка, решив, что это мало связано со мной. В любом случае, я отвлеклась на своих друзей, когда перед нами остановились четыре охранника и Йен. Я взглянула на них лишь тогда, когда ощутила очередную волну эмоций от Блэка. Я повернулась и увидела, что они с Йеном уставились друг на друга. Затем Йен посмотрел на меня. Его бледные, почти белые радужки так отличались от синих, которые я помнила — теперь я знала, что синие были контактными линзами, вовсе не настоящими — что легче было видеть его совершенно иным человеком. Легче было притворяться, что он вовсе не тот человек, за которого я едва не вышла замуж. В моей голове это все равно были два совершенно разных человека. И все же видеть лёгкую улыбку, играющую на его губах — губах, которые я снова и снова и снова целовала за этот год, по которым проводила пальцами, которым улыбалась… Я отвернулась, ощущая очередной спазм тошноты в своём нутре. Когда я в следующий раз подняла взгляд, я ощутила на себе взгляд Блэка. Я не могла точно прочесть его выражение, но оно почти напоминало… сожаление? Извинение, возможно. Как раз когда я об этом подумала, его сознание нахлынуло на моё. «Я сожалею, док… — пробормотал он. — …Я очень сожалею». Я ощутила, как напрягаюсь, все ещё держа Энджел за руки там, где я в неё вцепилась. Не думаю, что я знала, что он собирается сделать, но оглядываясь назад — возможно, я должна была знать. Он разорвал визуальный контакт со мной, затем сдвинулся, превращаясь из раненой, наполовину хромающей жертвы нападения в… нечто иное. Я никогда не видела, чтобы кто-то двигался так быстро. Он ринулся слишком стремительно, чтобы мои глаза могли отследить, а мой разум — осознать, что он делает, пока не стало слишком поздно. Он ни капли не колебался, а скользнул между двумя передними видящими, охранявшими Йена. Он схватил Йена за куртку прежде, чем я успела заметить это, затем его нога, должно быть, также подцепила ногу Йена, потому что внезапно Йен повалился на спину, жёстко приземлившись с отчётливо слышимым звуком и ударившись головой. Блэк не стал ждать. Мой нож — тот, что он вытащил из ножен в моем ботинке — выскользнул из рукава в его руку. В то же самое мгновение он схватил Йена за волосы, прижимая его голову к камню… И перерезал ему горло от уха до уха одним резким движением. Кровь брызнула кошмарным фонтаном. Двое видящих, мимо которых проскользнул Блэк, схватили его секунды спустя, но даже я знала, что уже слишком поздно. Блэк полоснул глубоко — до самой кости. Все тело Йена задёргалось после того первого фонтана крови. Когда видящие оттащили Блэка назад, брызги крови покрывали его лицо, шею и грудь, а то, что осталось в теле Йена, разбрызгивалось вокруг, точно сломанный водопроводный кран. Процесс был смертоносно безмолвным — и почему-то все казалось ещё более брутальным из-за того, что это не произвело ни звука. Я слышала, как тяжело дышит Блэк, вновь ощутила его боль. Я слышала, как туфли видящих шаркают по влажному камню. Один из них присел на корточки возле Йена, накрыв рукой рану на горле. И вот уже самого Блэка удерживали, выкрутив руки за спиной, а мой дядя стоял над Йеном с убийственным взглядом. Он посмотрел на Блэка, и его глаза напоминали металл. Прежде чем я успела прийти в себя, он наотмашь жёстко ударил Блэка по лицу. — Endruk et dugra… dugra-te di aros… Он ударил его снова, ещё жёстче. Я сделала шаг вперёд, но Блэк бросил на меня предостерегающий взгляд, говоря оставаться в стороне. — Я, бл*дь, что сказал тебе, проклятый кусок дерьма…?