Быть вампиром всё ещё было для него в новинку. Иметь тело вампира всё ещё было для него в новинку. В результате шок часто проявлялся устаревшими, хоть и знакомыми способами — во всяком случае, знакомыми для человеческой его версии. Пошевелившись, он мгновенно ощутил сдерживающие оковы. Он забыл. Теперь он вспомнил. Он вспомнил, где находился. Продолжая щуриться от яркого света, он посмотрел на видящего, хотя глаза щипало, и снова поразился тому, что по какой-то причине находился без сознания. — Она вернулась, — выдавил он, и его голос напоминал тихое рычание. — Это второй раз, когда я её ощутил. Это не сон. Она боялась, — подумав над этим, он почувствовал, как грудь сдавило. — В этот раз она по-настоящему боялась… с ней случилось нечто плохое. Нечто, чего она не ожидала. Что бы это ни было, это всё ещё происходит. Он обращался к своему похитителю. Он обращался к своему похитителю, потому что больше разговаривать было не с кем. Наконец, он нашёл его взглядом и раздражённо уставился на широкую спину видящего. — Я почувствовал её, — сказал он, когда другой не повернулся, продолжая помешивать что-то в котелке над открытым огнём. — Я чувствую её прямо сейчас, хоть и не могу получить конкретных деталей. Куда бы она ни направлялась ранее, через тот длинный туннель, она вернулась. Видящий кивнул. Он не выпрямился, так и оставаясь на корточках перед огнём. Он даже не повернул голову, чтобы посмотреть на вампира. — Что могло это вызвать? — прорычал Наоко. Его клыки удлинились, пока он сверлил взглядом спину видящего — может, отчасти из-за раздражения, потому что его игнорировали. — Ты видящий, — произнёс он, будучи не в состоянии закрыть тему. — Что, бл*дь, могло сделать это? Ты бы знал, ведь так? Это какой-то щит? Нечто новое? Нечто, о чём не знают Брик и другие вампиры? — Я не знаю, — ответил другой мужчина. Его голос звучал спокойно, практически с натуральным безразличием. Наоко поёрзал в цепях — скорее от раздражения, нежели от дискомфорта. Будучи вампиром, он мог пребывать в одной позе часами, днями, и это не беспокоило его так, как когда он был человеком. И всё же его раздражение усиливалось по мере того, как он смотрел на другого мужчину, на спокойное неизменное выражение на этом необычайно красивом лице. Как вампир, Наоко легко выходил из себя. Причём всё легче с каждым днём, с каждым бл*дским часом, что он находился здесь. Он подозревал, что в этом-то и смысл. — В смысле — ты не знаешь? — прорычал он. — Ты такой же, как она. Конечно, ты знаешь. Скажи мне, чем это могло быть вызвано, мать твою. Видящий легко поднялся на ноги, передвигаясь с грацией, за которой Наоко следил взглядом. Это была не вампирская грация. Теперь Наоко мог видеть различия намного отчётливее по сравнению со временем, когда он был человеком. Видящие были животными. Менее иномирными. Видящие даже сильнее походили на животных, чем люди. Эта животность одновременно пробуждала хищнический инстинкт Наоко и возбуждала его — практически в равной степени. Он осознал, что физически реагирует на оба этих фактора, не успев остановить себя. Видящий скользнул взглядом ниже, словно ощутил перемену. Его взгляд на мгновение задержался на пахе Наоко, явно заметив новый бугор. — Ты голоден? — спросил видящий. Наоко нахмурился. — Тебе реально насрать, да? — прорычал он. — Я думал, вы были друзьями. Я думал, Мири тебе нравилась. Я только что сказал тебе, что она напугана. Я только что сказал тебе, что с ней случилось нечто плохое. Когда выражение лица другого не изменилось, Наоко повысил голос. — Она в опасности, чёрт подери… ты меня вообще слышишь? Губы другого заметно изогнулись. Ни капли юмора не отразилось в этих светлых, нефритово-зелёных глазах, пока они изучали его взглядом. — Она в опасности? — спокойно произнёс видящий. — От кого-то, помимо тебя, я полагаю? Подбородок Наоко напрягся. — Ты помнишь, что ты сделал, na? — выпытывал видящий, скрестив руки на груди. — Ты помнишь это, ведь так, Ник? — Наоко. Другой и глазом не моргнул. — Ты голоден, Ник? — Наоко, — прорычал вампир ещё громче. Другой лишь смотрел на него. Наоко сверлил его взглядом в подрагивающем свете пламени. И всё же какой-то частью сознания он обдумывал его вопрос. Ему ненавистно было зависеть от видящего. Он всю свою жизнь ненавидел зависеть от кого-то, даже будучи человеком. Более того, он чувствовал, что эта зависимость сказывается на нём. Она меняла его поведение. Она формировала его. Неважно, сколько бы он ни плевался угрозами и ни рычал на другого мужчину, эта зависимость формировала его. Может, это вина Дориана, познакомившего его с миром иерархии среди вампиров. Может, Наоко переносил все эти уроки на данного видящего. Может, отчасти его слишком устраивало подчинение кому-то, кто имел над ним власть. — Нет, — прорычал Наоко. — Не голоден я, бл*дь. Взгляд видящего скользнул к паху Наоко, затем вверх к его лицу. Эти идеальные, очерченные губы едва-едва поджались. Это обезоруживало, сводило с ума… даже дезориентировало… смотреть на эти нечеловечески красивые черты, светлые глаза, длинный выступающий подбородок. Всю свою жизнь, человеческую и вампирскую, Наоко испытывал влечение к женщинам, женским особям. Его привлекали женщины всех трёх рас. Он никогда по-настоящему не засматривался на мужчин, пока его не обратили. Конечно, время от времени он смотрел на мужчин с восхищением или завистью. Но он никогда не засматривался на них. Он никогда не пялился на них с желанием. Когда он стал вампиром, на этом фронте всё стало куда более размытым. И всё же даже сейчас для него нетипично было смотреть на мужчин. Он не засматривался на Дориана, или на Брика, или на любых других мужчин-вампиров, с которыми он был сексуально близок, и неважно, был ли тот секс по большей части добровольным, или нет. Какая-то его часть просто перестала проводить различие, когда дело касалось примитивных, животных аспектов большинства сексуальных контактов. Он возбуждался в ходе этих контактов… но его глаза по-прежнему не искали мужчин так, как искали женщин. И всё же на этого видящего он пялился. Он знал, что это не полностью восхищение, зависть… или даже зачарованность. Превращение в вампира хотя бы сделало его более честным. Более честным в некоторых аспектах, по крайней мере. — Я хочу трахаться, — сказал Наоко. Он помедлил, оценивая глаза другого.