Ничего не донеслось. «Нам нужно спасти мою жену, — сказал он этой штуке, крепче напирая своим светом. — Нам нужно спасти её, чёрт подери. Ты меня слушаешь или…» «От вампира?» — послала эта штука. Голос прозвучал шёпотом, буквально бормотанием в разуме Блэка. «Вампир опять её похитил?» Блэк застыл совершенно неподвижно, шокированный тем, что получил ответ. Эта штука поддела Блэка во второй раз. «Вампир?» Вопрос казался холодным. Он был почти бесстрастным, но что-то в том, как это существо его задало, заставило Блэка отстраниться в том пространстве, дать ему свободу. Затем, подумав над вопросом, он ответил на него так же прямо. «Я не знаю, — послал он. — Кто бы её ни похитил, они не отдадут её обратно вот так просто. И никто другой не может её найти. Никто кроме нас». Блэк почувствовал, как это существо признало его посыл. Он почувствовал, как существо согласилось. Затем он ощутил нечто, что сложнее облечь в слова, сложнее даже осмыслить, не говоря уж о том, чтобы дать этому название. Он почувствовал, как символы опадают каскадами многомерных линий, ощутил, как существо думает, но думает в манере, которая не схожа ни с каким другим существом, которое он ощущал — человек, видящий, вампир. Опять-таки, это не было для него совершенно незнакомым. На самом деле, это вообще не было незнакомым. Что-то в том, как оно работало, сочилось знакомым ощущением, как удушающий запах, который пробуждает недосягаемые воспоминания. Эта чёртова штука в какой-то мере ощущалась как он. Она ощущалась как он… но не как он. Блэк не мог осмыслить знакомое ощущение, но само это осознание шокировало его настолько, что он мог лишь лежать там и изучать это разными частями своего света. Ощущение не менялось. Чем бы ни была эта штука, она в какой-то мере была им самим. Оно закончило. Блэк всё ещё исследовал его, смотрел на него, когда это существо закончило. Оно закончило, и как только это свершилось, оно плавно привлекло к этому внимание Блэка. «Мы можем позаботиться об этом», — заявило существо. Оно было бесстрастным, прозаичным. Оно едва закончило говорить, когда Блэк ощутил, как что-то в его сознании накренилось. Накренилось… затем медленно возникло ощущение, будто оно опустошается. Опустошается, освобождаясь от жидкости, от тумана. Он осознал, что это наркотик. Что бы они ни использовали, чтобы притупить его свет, притупить его разум, лишить его возможности бороться с ними… это уходило из него. Такое чувство, будто пылесос равномерно высасывал каждую молекулу наркотика из его организма, вызывая странную дрожь на коже в сочетании с почти омерзением по мере того, как уходила похожая на дёготь субстанция. Это было сродни наблюдению за тем, как кто-то высасывает гной из открытой раны. Блэк уже чувствовал, как его рассудок проясняется. Через несколько секунд возникло ощущение, будто он пробудился от тяжёлой дозы. Через несколько минут появилось такое чувство, словно каждая капля, каждый атом наркотика, который неумолимо распространялся по его кровотоку, теперь совершенно испарился. Не открывая глаз, Блэк видел и чувствовал, как игла в его руке перестала работать. Он чувствовал, как капельница, подсоединённая к игле, перестала работать. Последняя капля жидкости, покинувшая подвешенный пакет, повисла в пластиковой трубке, словно ей обрубили доступ к гравитации. Блэк знал, что это сделало то существо. Та часть света Блэка, которую его жена называла «Корек», заставила наркотик повиснуть в воздухе. Лаборанты не заметили. Ну, они не заметили в правильном смысле — в том, который имел значение. — Его сердечный ритм, похоже, опять стабилизируется, — пробормотал мужчина, по-прежнему глядя вниз, на один из экранов. — Полагаю, это был временный скачок. — Может, дурной сон? — пошутила женщина. — Может быть, — ответил мужчина без капли юмора. — Может, какая-то реакция на выводящийся наркотик. Голос мужчины слегка изменился. Даже с закрытыми веками Блэк видел, как лаборант смотрит на свою коллегу. — Мы видели, как другие видящие реагируют на блокираторы света экстремальной тревогой, — объяснил он. — Мы ещё не со всем разобрались в плане его дозировок или того, как он переносит разные седативные… как ты знаешь, это может довольно сильно разниться от видящего к видящему. Возможно, он вышел из фазы глубокого сна, и включились его инстинкты самосохранения, говоря ему, что его зрение видящего было ограничено, и следовательно, он в опасности. «Ну и теория», — пробормотала Корековская часть света Блэка. Блэк постарался не улыбаться. Блэк ощутил, как два лаборанта над ним застыли. В своём сознании он видел, как та тёмная, бесконечно плотная и странно похожая на машину часть его света источает другой отпечаток присутствия — такого Блэк до сих пор не ощущал на ней. Это было почти сродни улыбке. В какой-то момент Блэк осознал, что открыл глаза. Он посмотрел на лицо мужчины-лаборанта, посмотрел в его рубиново-красные глаза и увидел там отражение собственных глаз. Он осознал, что они светились. Они светились ярким, огненным, желтовато-золотистым свечением, которое становилось лишь ярче в том отражении, на которое смотрел Блэк. Он видел за этим отражением страх. Он видел, как скука, раздражение, высокомерие уходят с лица мужчины. Он видел, как живой свет мужчины сокращается вокруг его худого тела, пока тот смотрел в лицо Блэку. Он ощутил то самое мгновение, когда мочевой пузырь видящего опустошил себя, послав тёплую струю жидкости внутри его штанины. Блэк осознал, что тоже улыбается. Женщина-лаборантка застыла, широко раскрыв глаза и держа в одной руке органическую машину, похожую на какое-то сенсорное устройство. Она была хорошенькой, заметил Блэк. Волосы цвета «клубничный блонд» (редкий оттенок для видящих) контрастирующие с ними тёмно-карие глаза, которые казались почти чёрными и содержали светло-голубые пятнышки, совсем как звёзды. У неё были высокие скулы, худые мускулистые руки, длинная шея. Несмотря на цвет волос, которые могли быть и крашеными, всё в ней кричало «видящая». — Тебе лучше уйти, — сказал ей Блэк. — Тебе лучше уйти прямо сейчас. Женщина-видящая моргнула. У неё отвисла челюсть, когда она уставилась на него. — …Или нет, — произнёс Блэк, пожав плечами. После его слов воцарилось молчание. Он чувствовал, как это плотное огонь-жидкость-океан-небо перестраивается под его ногами. Он чувствовал, как это пульсирует, поднимаясь от ступней по ногам, по бёдрам и животу, по груди, по плечам, по рукам, к шее и заливает жаром лицо. Этот жар запульсировал в оковах органического металла, удерживавшего его на столе. Этот жар пульсировал как бьющееся сердце, растягивал его кожу, все сильнее и сильнее натягивал жёсткую материю металла. В этот раз не было усилий. Не было ярости, не было паники, не было боли. Тишина изменилась на глазах у Блэка, пока он наблюдал за уставившимися на него лаборантами. Теперь они казались парализованными.