Его руки крепче сжались вокруг Наоко, когда он договорил. Несколько минут он держал его, крепко стискивая возле стены и словно давая Наоко возможность подумать, решить, в чём он нуждался больше. Через несколько секунд Наоко осознал, что ему нужно поговорить. Он съедет с катушек, бл*дь, если не поговорит с ним. Ему отчаянно нужно было от чего-то оттолкнуться, даже если это что-то существовало только в его сознании. Он нуждался во взаимодействии, в эмоциональном контакте… в любом контакте, который был чем-то большим, нежели базовая телесность. Ему нужно, чтобы кто-то отвечал на вещи, которые крутились у него в голове. Ему нужно было, чтобы кто-то сказал ему, что он ошибается; что объяснения, которые он даёт самому себе — это лишь ещё одно доказательство того, насколько он заврался. Ему нужно было, чтобы кто-то наорал на него, назвал его ублюдком. Ему нужно было, чтобы кто-то кивал, говорил ему, что он понимает. Ему нужно было, чтобы кто-то сказал ему, что в его словах нет смысла. Ему нужно было, чтобы кто-то послал его нах*й. Ему… чёрт подери, может, ему просто надо было кого-то отматерить. Ему нужно было, чтобы кто-то заменил демонов в его голове. Даже учитывая, каким правдивым это всё казалось, он знал, что хотел не только этого. Иронично, но возможно, это настоящая причина, по которой он хотел, чтобы видящий отпустил его, и они могли пообщаться. Но это не единственная причина и даже не самая срочная из причин. В первую очередь он хотел получить ещё одну возможность попытаться убедить видящего. Он хотел ещё одну возможность спросить. — Ладно? — спросил Даледжем. Опять-таки, видящий, похоже, точно знал, в какой момент он принял решение. После этого Наоко поколебался всего долю секунды. Затем он кивнул и закрыл глаза. Он заскрежетал бы зубами, если бы мог свести челюсти. А так он чувствовал себя, как пёс с палкой в пасти, пытающийся перегрызть эту штуку, которая не даёт сомкнуть зубы. Но он не мог впиться в неё клыками или коренными зубами… куда уж там перегрызть. Он не мог найти нормальную точку опоры, чтобы бороться хоть с какой-то из своих оков. Несмотря на свой кивок, несмотря на своё решение, он слегка заскулил, когда Даледжем его отпустил. Звук вырвался из него против его воли. Он слетел с его губ прежде, чем Наоко успел себя остановить. Когда Наоко сделал это, Даледжем вздрогнул, но продолжил выбираться из-за него. Его руки действовали твёрдо, но не грубо. Видящий выскользнул со своего места между Наоко и стеной, и Наоко вновь посмотрел в его лицо, находившееся на расстоянии каких-то тридцати сантиметров. Он невольно рванулся к нему, заскулив. — Gaos, — Даледжем окинул его взглядом, и его зелёные глаза содержали такую глубину, за которой Наоко невольно следил. — Ты реально в раздрае, бл*дь, — заметил видящий. — Наверное, мне лучше тебя оставить. Позволить тебе успокоиться. Может, тебе надо немного повыть на луну в одиночестве, брат. Наоко рьяно помотал головой. Мысль о том, чтобы остаться в одиночестве, заставила его поморщиться, отпрянуть от видящего, заскулить ещё громче. Вновь сумев сосредоточиться на этих светло-зелёных глазах и нечеловечески идеальном лице, он увидел там сочувствие — возможно, впервые. Возможно, Даледжем просто впервые позволил ему это увидеть. — Gaos, — пробормотал видящий, убрав влажные волосы с лица Наоко. — Ник. Я сожалею, что это случилось с тобой. Я должен верить, что у этого есть какое-то предназначение… что для тебя в этой форме есть какое-то предназначение. Иначе в мире нет справедливости. Затем видящий его поразил. Наклонившись поближе, он поцеловал его в щёку. Наоко издал изумлённый стон, который превратился в нечто более слабое, и видящий вновь поцеловал его, погладил по нижней челюсти, которая оставалась приоткрытой из-за органического металла. — Это доводит до исступления, знаешь, — добавил видящий, похоже, твёрдо решивший высказаться перед тем, как дать слово Наоко. — Я не квалифицирован, чтобы помочь тебе в этом. Будь ты всё ещё человеком, я всё равно был бы не вправе поучать тебя об этом. Ибо вопреки всем моим словам тебе за прошедшие недели… когда я знал тебя как человека, я питал к тебе лишь уважение. Я хотел, чтобы мы были друзьями. Наоко уставился на него, замерев и умолкнув в первый раз. В этих зелёных глазах стояли слёзы. Наоко уставился на него, скорее сбитый с толку, нежели тронутый или даже шокированный. Некоторая часть его разума слушала, как видящий продолжал говорить. — …Я хотел, чтобы мы были чем-то намного большим, по правде говоря. Даледжем помедлил, всматриваясь в его глаза. — …Вместо того чтобы сказать тебе это, — добавил видящий. — Вместо того чтобы дать тебе возможность отказать мне или отвергнуть, я соблазнил человеческую женщину, которую ты хотел уложить в постель, и я ткнул тебя в это носом, как подросток, — кадык на его длинном горле дёрнулся от глотка. — Я сожалею об этом. Я знаю, что слишком поздно извиняться… но я сожалею, Ник. Наоко вздрогнул, уставившись на него. Даледжем не шевелился, лишь смотрел на него в ответ. Всматриваясь в глаза Наоко, он стиснул зубы. — Я недобро к тебе относился, брат, — сказал он. — Поистине, и не только в ситуации с Кико. Я сожалею, что вёл себя с тобой как трус. Я сожалею, что так долго ждал и не говорил о своих чувствах. Я сожалею, что мне понадобилось столько времени, чтобы сказать тебе это, даже когда это уже не имеет значения. Моё оправдание не очень-то меня оправдывает… я сам себе не признавался в этой правде. У меня были свои проблемы. У меня были свои примеры неудачных отношений… свои отказы. Раны от этих отказов оказались свежее, чем я хотел признавать или даже думать об этом. Его губы поджались, зелёные глаза посуровели. — Твой друг, Блэк… он знал. Он вызвал меня на разговор. Даже не раз. Он выказывал своё недовольство. Он злился на то, как я веду себя с тобой. Наоко снова моргнул, охваченный очередной волной неверия. Блэк? Блэк злился на Даледжема из-за него, Ника Танаки? — Под конец он наехал на меня, — признался Джем. — Это случилось незадолго до того, как мы все пошли на ту операцию на острове. Он обвинил меня в том, что я скрываю фиксацию на тебе. Он предупредил, чтобы я разобрался с этим, и разобрался в уважительной манере, иначе он меня отошлёт. Он сказал, что я повёл себя как засранец, соблазнив Кико. Он сказал, что я засранец, раз не поговорил с тобой. Он сказал, что вообще вышвырнет меня из команды, если я не возьму себя в руки. Взгляд Даледжема вернулся к Наоко. — Если тебе интересно, насколько достойно я с этим разобрался… я фактически послал его нах*й. Выдохнув, видящий балансировал на подушечках своих босых стоп, продолжая всматриваться в лицо Наоко. — Он разозлился ещё сильнее после того, как я порвал с Кико, — признал Даледжем, проводя пальцами по своим длинным чёрно-каштановым волосам. — Я думал, он ищет, кого бы обвинить в случившемся с тобой. Я рассказал ему, как ты вёл себя в тех пещерах, как ты относился ко мне, пока те островитяне мучили меня, и это, похоже, разозлило его ещё сильнее. Что ты защищал меня после того, что я сделал с тобой… Блэк, казалось, пришёл в ярость, потому что я «позволил» тем вампирам забрать тебя, учитывая это. Заскрежетав зубами, Даледжем пробормотал: — Признаюсь, я сам вёл себя не совсем здраво после твоего исчезновения. Я не очень хорошо отнёсся к Кико. Я выместил всё на ней. Я порвал с ней грубее, чем следовало — отчасти потому, что я понял, каким трусом был в отношении тебя. Он посмотрел Наоко в глаза, и в его голосе прозвучала грубая злость. — Я отмахивался от злости Блэка, считая, что он слишком опекает тебя… и Кико. Я думал, что он обращается с вами обоими как детьми. Я говорил себе, что он расист. Я говорил себе, что он думал, будто вы нуждаетесь в особенной защите из-за того, кто вы. Я говорил себе, что он не видел, как Брик нацелился на тебя… как вампир хотел тебя… потому что ты был человеком. Я говорил себе, что он слишком пёкся о своей жене, чтобы увидеть, что происходило у него под носом. Брик месяцами присматривался к тебе. Это началось в Луизиане, и потом стало только хуже. Даледжем поджал губы, уставившись на огонь. Покачав головой, он щёлкнул языком. — По правде говоря, я виню себя. Я должен был увидеть, бл*дь. Я видел, что вампир хотел тебя. Я видел это, но не понимал, что это значит. Вместо этого я ревновал. Я говорил себе, что я не в том положении, чтобы вмешиваться… что тогда я буду обращаться с тобой, как с ребёнком. За это я мог убить себя. Я определённо мог убить Брика… и даже Блэка. Я винил Мири. Я винил Холо и Джакса. Я винил всех нас. Я винил каждого из нас, чёрт подери, за то, что мы позволили такому случиться с тобой. Он поднял взгляд. Его зелёные глаза изучали Наоко, словно пытаясь одним лишь физическим зрением прочесть его реакцию. — Я прошу прощения, — сказал видящий. — Я сожалею о стольких вещах, что даже не знаю, как выразить это тебе, Ник. Его подбородок напрягся, взгляд все ещё не отрывался от Ника. — Прости, что тебя оставили на том бл*дском дереве, — прямо сказал он. — Прости, что мы вообще подпустили к тебе Брика. Прости, что я не заставил Блэка увидеть, что Брик нацелился на тебя. Прости, что я убедил себя, что это лишь ревность, моя паранойя, неуместное собственничество. Прости, что не поднял из-за этого знатную шумиху, чтобы Блэку даже в голову не пришло посылать того мудака-вампира в джунгли на поиски тебя. Тогда бы, как минимум, Блэк приказал бы каждому члену команды искать тебя, быть настороже… не оставлять тебя с Бриком или его вампирами ни при каких обстоятельствах. Даледжем умолк и стиснул зубы. Когда он заговорил в следующий раз, его голос понизился до рычания, а взгляд теперь сосредоточился на огне в костровой яме. — …Прости, что я не вытащил нас всех из этого бл*дского бардака на острове до того, как нас взяли в плен. И самое главное, прости, что я не сказал тебе о своих чувствах. Я говорил себе немало лжи, Ник. Я назвал тебя хорошим лжецом…