— Я полагаю, так и есть, — сказал Даледжем, показывая на него взмахом пальцев. — Ты уже какое-то время не играл в эти игры. Что из того, что я сказал, тебя встревожило? Дело действительно в Блэке? В том, что он злился из-за тебя? Что он пытался защитить тебя от меня? Подумав об этом, Наоко покачал головой. — Нет. Когда другой промолчал, он стиснул зубы, затем склонил голову набок. — То есть, это меня удивило, — ворчливо добавил он. — Что Блэк тебя защищал? — Что он вообще заметил, — признался Наоко. — Я честно не думал, что он уделял хоть сколько-то внимания мне… или вообще кому угодно, кроме Мири. Иногда Энджел. Иногда Ковбою. Иногда вам, другим видящим… — Но не тебе? — уточнил Даледжем. Наоко уставился на него. Подавив раздражение, он лишь пожал плечами. — Я вовсе не плакал в подушку ночами из-за этого, — он фыркнул. Когда другой промолчал, Наоко пожал плечами и заговорил скучающим тоном. — По правде говоря, я считал его нарциссистом. Ну, — поправился он, фыркнув и поудобнее положив скованные руки на бёдра. — Сначала я посчитал его психопатом. Когда впервые его встретил. Когда я думал, что он серийный убийца… — Я уже слышал эту историю, Ник, — напомнил ему Даледжем. В его словах звучали нотки предостережения. Наоко на мгновение стиснул зубы, затем кивнул. — Ладно, — произнёс он, пожав плечами. — Я удивился. Я и сейчас удивлён. Если честно, то всё, что ты сказал, удивило меня. Ничто из этого не вяжется с тем, как я воспринимал ситуацию в то время. Как я и сказал, я не думал, что ты вообще знаешь, кто я такой. Я не думал, что ты «трахнул Кико и ткнул меня в это носом»… Я думал, ты трахнул её, и тебе было наплевать, кому об этом известно. Я даже не знал, что тебе вообще было известно о моём интересе к ней. Я не был уверен, что ты знал, как меня зовут. Я подумал, что ты хотел её, она хотела тебя, так что… Наоко умолк, подняв руки. Он позволил им упасть обратно на его колени вместе с оковами. — Каждая женщина в том лагере хотела тебя, — ворчливо добавил он. — Почему бы Кико не переспать с тобой? И почему бы тебе не переспать с ней? Она сексуальная. Она весёлая, умная. Она круто держится на ринге… и в полевых операциях. Она также достойный человек, пусть и немного перегибает палку с верностью Блэку. Мне никогда не приходило в голову, что я вообще как-то присутствую в картине для кого-то из вас. Подумав об этом, он пожал плечами, затем поправился. — Ну, возможно, я думал, что Кико чувствовала себя немножко виноватой, целуясь с тобой прямо у меня на глазах… но я также посчитал, что она сделала это нарочно, отнюдь-не-деликатно объясняя, что она говорила серьёзно, когда заявила, что видит во мне лишь друга. Когда он поднял взгляд в этот раз, Даледжем кивнул. Вопреки отсутствующему выражению на лице видящего, Наоко поймал себя на мысли, что что-то из его слов обеспокоило другого мужчину. А может, не совсем обеспокоило, но… — Ты осознаешь, что говорил совсем как ты прежний, — сказал Даледжем. — Вот только что, ты говорил совсем как Ник, мужчина, которого я знал прежде. Ты же осознаешь это, да? Наоко моргнул, нахмурившись. — Я не он… — сердито начал он. Проигнорировав его, Джем заглушил его слова. — Я задаюсь вопросом, как ты миришься с этим, — произнёс Даледжем чуть громче. — С тем, как ты обошёлся с Кико, когда видел её в последний раз. Я задаюсь вопросом, что ты думаешь об этом теперь, учитывая то, что сейчас ты, похоже, наконец-то ясно вспомнил Кико как личность… а не просто как очередной символ, который ты разрушил, чтобы насолить Блэку. Воцарилось молчание. В это время Наоко уставился на видящего. Его разум ощущался совершенно тёмным… пустым. Вся его сущность как будто опустела. Умолкла. …словно какую-то его часть стёрли. Дело не в том, что он пытался подобрать слова. Он не искал решения, не пытался решить какую-то проблему в уме. Он не испытывал сложностей. Он не пытался понять. Он не играл в игры. Он даже не врал себе, не пытался избежать какой-то неприятной правды. Он никогда не испытывал этого. Это новое. Всё в нём просто… исчезло. Через несколько секунд он не мог видеть. Всё вокруг него померкло… Должно быть, он отключился. Должно быть, он по-настоящему отключился… но в какой-то момент опять пришёл в сознание. Он осознавал пустоту. Не так он обычно думал о пустоте. Обычно он воспринимал пустоты как отсутствие чего-либо, как места, лишённые света, лишённые присутствия, лишённые чувства, но это другое. Вместо онемения его грудь взорвалась резкой, сокрушающей болью… Боль ощущалась странно отдалённой. Как будто она происходила в другой вселенной, в другом измерении. Такое чувство, будто какая-то его часть естественным образом ломалась. Он не мог пошевелиться. Бл*дь, он не мог пошевелиться… или видеть. Всё, что осталось — это боль, чёрный и кроваво-красный уголь в его груди. Он видел себя издалека, видел себя, окутанного этой болью. Теперь боль стала ближе. Его сердце болело. Его сердце и грудь болели. Они болели так сильно, что он не мог говорить, не мог пошевелиться. Ему не нужно дышать, но что-то в его грудной клетке сжалось так сильно, что он чувствовал, будто всё равно может задохнуться. Будто его грудь может смяться и сокрушить все за его рёбрами, все, что оставалось за его грудиной. До него дошло, что он мёртв. Это чувство вызвало некий резонанс. Как минимум, оно казалось истинным, более реальным, чем всё, что было до сих пор. Он умер в какой-то момент того бардака в Сан-Франциско. Может, он умер ранее, на острове Мангаан. Эта мысль сдавила его грудь. Она причиняла такую боль, от которой его разум снова опустел, и ушло то внезапное беглое осознание смерти. Но осознание постепенно вернулось. Мог ли он на самом деле быть мёртв всё это время? Вампир, Ник… … всё это какая-то фикция, созданная его разумом в минуты или часы после смерти? Он читал про клинические смерти. Очевидно, многие из тех, кто пережил подобное, описывали свои галлюцинации (или что это было) как нечто крайне яркое. Они также говорили, что эти переживания длились намного дольше времени, в течение которого человек действительно был мёртв. Всё это — лишь его попытки избежать суровой реальности его собственной смерти? В таком сценарии превращение в вампира будет его собственноручно созданным адом, его предсмертным кошмаром, пока он переваривал тот факт, что его жизнь закончилась. Это всё какое-то искажённое видение его собственных сожалений, что он не сделал до смерти многое из того, что хотел? Если так, то он выбрал весьма извращённый способ сдохнуть. Он воображал себя в каком-то мстительном, жестоком, морально развращённом и наполненном гневом аду, как будто он одержим демоном, который цеплялся лишь за темнейшие желания в самых бессознательных уголках разума Наоко. Вместо того чтобы полностью угаснуть или идти к свету, как говорили другие… Он вынужден смотреть, как кто-то другой завладел его телом.