Я наблюдала за движением машин в обе стороны по мосту через широкую реку, и до меня дошло, что это не проекция, что вид передо мной на сто процентов реален. Я действительно находилась в Москве. Наполовину знакомый голос, больше не искажаемый допотопными динамиками, заставил меня оторвать взгляд от окна. — Миссис Блэк. Большое спасибо за то, что присоединились к нам. Я повернула голову. Я двигалась медленно, впервые осматривая комнату. Мой взгляд скользнул по бледно-золотистым диванам, которые с обеих сторон обрамляли главное пространство гостиной. В целом интерьер почему-то всё равно казался мне слегка устаревшим, навевал ассоциации скорее с 50-ми или 60-ми годами, но не с современностью. Мои глаза подмечали детали, которые только подкрепляли это впечатление. Я взглянула на круглый террариум в углу возле гигантского портрета, кажется, Николая Первого в полной военной униформе и с афганской гончей у ног. Ковёр из овечьей шкуры лежал под шторами с черно-белым рисунком под зебру. Причудливые часы на стене состояли из геометрических фигур, а сами лампы были округлыми и странно инопланетными, как будто их вытянули из кадра «Джетсонов»[11]. Мой взгляд скользнул вправо, к камину с золотыми часами, встроенными в каминную полку. Я не сомневалась, что это настоящее золото, но тёмно-золотистый ковёр, лежавший здесь, выглядел ещё более выцветшим, чем ковры в лифте. Стекло перед циферблатом часов хоть и было чистым, но сделалось слегка мутным от многих лет воздействия сигаретного и каминного дыма. Наконец, я сосредоточилась на двух мужчинах, сидевших здесь. Они занимали большую часть одного из двух золотистых диванов. Как и головорезы, которые привели меня сюда, они источали ауру богатства, но в какой-то грязной, показной, безвкусной манере. На их шеях виднелись золотые цепи, они носили золотые и бриллиантовые кольца, золотые браслеты; у того, что моложе, в ухе была золотая серёжка. Они были одеты в кожаные куртки и дорогие с виду джинсы. Один был обут в красно-золотистые ботинки на небольшом каблуке, другой — в чёрные классические туфли. У обоих имелись часы Ролекс с бриллиантовой инкрустацией. Глядя на этих двоих, я осознала, что знаком мне не только голос. Я уже видела эти лица прежде. Я не встречалась с ними лично. Я видела их на экране компьютера в штаб-квартире «Охраны и Расследований Блэка» в Сан-Франциско, в офисе самого Блэка. Юрий и Алексей. Юрий Гольченко и Алексей Лебедев, главные соперники Чарльза в Европе — и прежде я уже имела с ними дело. Они вместе управляли преступным синдикатом в Москве. Они также каким-то образом выяснили, кем был мой дядя. Ну, они, наверное, не знали, кто именно он такой, но они знали, что он не совсем человек. А может, они думали, что он человек, но знали, что у Чарльза есть особенные способности. Они знали, что он собирал других людей с особенными способностями и вооружал этих других, управляя своим преступным синдикатом. Они определённо знали достаточно, чтобы принять меры предосторожности. Судя по тому, что рассказывал мне Блэк, они также завербовали как минимум нескольких видящих из рядов моего дяди — что, пожалуй, объясняло, как на мне оказался ошейник. Стиснув зубы, я стояла там, слегка расставив ноги и держа перед собой закованные руки. В моём сознании ярость воевала с неверием. Больше всего мне хотелось швырнуть в них чем-нибудь. То, что они сделали это сейчас, учитывая всё остальное происходящее, и из-за какого-то тупого финансового соперничества с моим дядей… или хуже того, из-за какой-то мелочной личной обиды… вызывало у меня желание сломать каждую ломающуюся вещь в их убогой, мафиозной, безвкусной комнате. Юрий, тот, что постарше, дружелюбно улыбнулся мне. Когда он увидел, что я смотрю на него, он подозвал меня поближе жестом пухлой, унизанной кольцами руки. Вопреки тому, что в его шестидесяти-с-лишним-летнем возрасте большинство его мышц превратилось в жир, он напомнил мне пожилую версию парня с медальоном. У него даже были схожие светло-голубые глаза, пусть и более водянистые, и налившиеся кровью. Алексей, тот, что моложе, проницательно наблюдал за мной. Он гладко укладывал назад свои тёмные волосы с помощью какого-то средства, отчего его лицо казалось более худым и суровым. Когда я взглянула в его сторону, взгляд его тёмно-карих глаз изучал меня от головы до пят, а губы слегка хмуро поджались. Он мог бы быть привлекательным, если бы имел другой вкус в одежде… и если бы я не знала, что он — убийца, который торговал молодыми девушками, вывозя их из всей Восточной Европы в Западную Европу, Азию, Северную Америку и на Ближний Восток. Они оба были дерьмовыми людьми, с моей точки зрения. — Где Блэк? — спросила я, когда никто из них не заговорил. Они переглянулись меж собой, не убирая рук со спинки золотистого дивана и не спуская лодыжек, лежавших на их бёдрах. Алексей первым нарушил их переглядывание. По-прежнему не улыбаясь, он смерил меня взглядом серьёзных карих глаз, и его слова прозвучали по-деловому, отрывисто. — Идите сюда, миссис Блэк. Садитесь. Когда я не пошевелилась, он показал в их сторону рукой. — Садитесь. Пожалуйста. Мы поговорить втроём, да? Его голос был более низким, чем у Юрия, и определённо не его я слышала через громкоговоритель в той камере. Должно быть, тогда он позволил напарнику взять все разговоры на себя. Я взглянула на Юрия, затем на Алексея. Затем, стиснув зубы ещё крепче, я подошла к дивану напротив места, где они сидели, и плюхнулась туда. Даже пружины в этой чёртовой штуковине ощущались старыми. Диван был не намного удобнее койки, на которой я сидела внизу, в той камере из цементных блоков. Я положила скованные руки на колени и во второй раз уставилась на них. — Ну? — спросила я. — Вы хотели поговорить. Вы хотели подождать, пока не увидите меня лицом к лицу. Вот она, я. Лицом к лицу. Они опять переглянулись. Затем Юрий, который, похоже, по-прежнему оставался основным переговорщиком среди их двоих, кивнул. Слегка нахмурив одутловатое лицо, он поудобнее устроил свою тушу на золотистой обивке дивана и подался ко мне. — Да, — сказал он. — Что ж, пожалуй, лучше, если мы показать вам кое-что сначала, миссис Блэк. Мы получили это с некоторыми сложностями, но это подтвердилось правдивым… ни в коем разе не фальсифицированным. Я нахмурилась, но постаралась держать свой разум пустым. Я хотела сказать им, что если они собирались показать мне видео, где Блэка расстреливают (или на той горе, или на месте какой-то операции), или сбрасывают с вертолёта, или избивают до смерти… то они могут засунуть его себе в задницу. Но я этого не сказала. Вместо этого я сидела идеально неподвижно и ждала, пока Юрий брал маленький чёрный пульт дистанционного управления, который тоже ассоциировался с периодом как минимум несколько десятилетий назад. Он направил его на дальнюю стену и нажал белую кнопку. Белый проектор медленно опустился с потолка. Я наблюдала, как Алексей вытаскивает телефон, который оказался навороченным и определённо самым современным из всего, что я видела здесь в плане технологий. Я смотрела, как он вводит пароль, затем листает какие-то настройки. Через несколько секунд сверху хлынул свет. Я подняла взгляд и увидела, что проектор включился. Я присмотрелась к самому проектору, который выглядел старым, и осознала, что он, должно быть, опустился с потолка одновременно с тем, как Юрий опустил экран, поскольку я не видела его прежде, когда стояла. Я проследила за светом, лившимся из круглых чёрных линз проектора на прямоугольную ткань. Последовал статический шум… Затем появился тёмно-зелёный коридор. Я моргнула. Коридор был суперсовременным, сделанным из оснащённых органикой металлов. Он должен был располагаться в каком-то первоклассном исследовательском учреждении… Но не это привлекло моё внимание. Там стоял Блэк. Один лишь его вид был подобен удару под дых. Моё сознание перемкнуло. Мои глаза защипало; это ощущение хотело превратиться в полноценные слёзы, но почему-то не превратилось. Блэк был совершенно голым. Он был безоружен. То тошнотворное ощущение в моём нутре усиливалось по мере того, как я осматривала его, оценивала вероятные параметры его ситуации, где он мог находиться, кто его похитил, откуда взялась эта запись. Я могла лишь пристально смотреть, ощущая, как тошнота подбирается от живота к горлу, когда всё это сложилось в одну картинку, и я поняла, на что смотрю. Я хотела заорать, чтобы они выключили, не показывали мне… Но тут включился звук.