– Ты принесла колье, – с виноватой улыбкой ответила Эдит. – Не сердись, что я попросила его у тебя. Я сделала это ради Джилберта. – Надо же, какая жертвенность! А я полагала, что ты написала мне совершенно по другой причине, – едко заметила мать. Эдит не сочла нужным реагировать на эту колкость, она привыкла к тому, что миссис Каткарт склонна перекладывать собственную вину на окружающих. – Так вот, – поджала губы леди, – мне очень жаль, но колье я тебе не принесла, потому что не в состоянии это сделать. – Как? – удивилась Эдит. – Я понесла на бирже большие убытки, – сказала миссис Каткарт, избегая смотреть в глаза дочери. – Как тебе известно, твой отец оставил нам ровно столько, чтобы не умереть с голоду, а все прочее, что мы себе позволяли: дом, слуги, твое образование, наряды, – мы имели благодаря моим усилиям и стараниям. Я потеряла много денег на канадских акциях, – призналась она. – И что же теперь? – с тревогой спросила Эдит, по голосу матери поняв, что сообщение будет неутешительным. – Мне пришлось заложить твое колье в одной маклерской компании, чтобы обеспечить ей долг в сумме семисот фунтов. – Ох, мама, – глубоко вздохнула Эдит. – Я надеялась его выкупить, – хладнокровно продолжала мать, – но произошла беда: воры проникли в контору фирмы и похитили его. – Очень прискорбно, мама, – расстроилась Эдит. – До замужества я даже не думала об этом украшении, словно его и нет, но теперь, когда у меня другая жизнь, такая утрата огорчительна. Ты знаешь, что мы с супругом – люди небогатые, и фамильная драгоценность могла бы пригодиться нам в дни нужды. Но я тебя не виню. Несчастный случай – что тут поделаешь? Колье пропало, похитителей наверняка не найдут – придется примириться. Фирма предложила тебе какую-нибудь компенсацию? Эдит задала этот вопрос без всякого тайного умысла – просто ей пришла в голову мысль: «А вдруг хоть часть средств удастся спасти?» Но миссис Каткарт вздрогнула, как от удара, и впилась взглядом в лицо дочери, словно пытаясь что-то прочесть на нем. «Выходит, она знает о том, чтó посулил мне Уоррел, – осенило ее. – Этот мерзавец все выболтал ее мужу – они ведь хорошо знакомы. Вот негодяй! Не зря я всегда не доверяла ему». – Да, мне предложили некоторое возмещение, – сказала она, – но весьма незначительное. Вопрос о нем пока не решен, я буду держать тебя в курсе. – О какой сумме идет речь? – спросила Эдит. – О тысяче фунтов, – без колебания объявила миссис Каткарт. – Тысяча фунтов! Я и не подозревала, что мое колье имеет такую ценность. – Это значит, – поморщилась леди, – что семьсот фунтов идут из моего кармана, а триста платит маклер. – Своеобразное исчисление, – усмехнулась Эдит. – Ну что же, придется мне удовольствоваться тремястами фунтами. – Подожди немного, – посоветовала миссис Каткарт, – не исключено, что колье отыщется. Почему ты так пессимистично на это смотришь? В газетах появится описание пропавшей вещи, и оно наведет на след преступников. Эдит покачала головой. – Ты не дальновидна, мама, – возразила она. – Репортеры возбудят внимание полиции и общества, ибо для них главное – сенсация, а не наши с тобой чувства. Начнется разбирательство, и в один не очень славный день выяснится, что колье принадлежало мне, а заложила его моя мать. – Я не узнаю тебя, Эдит! – театрально воскликнула миссис Каткарт. – Сейчас речь не об этом, – невозмутимо парировала дочь. – Драгоценность утрачена и, по-видимому, уже не вернется к нам. Из-за крайне сомнительной возможности когда-нибудь получить назад свое колье в первозданном виде – не исключено, что в настоящее время из него уже вытащили все бриллианты для перепродажи, – я не стану рисковать своим именем и доводить до всеобщего сведения слабости своей матери. – Я поражаюсь твоей осведомленности о действиях похитителей сокровищ. Тебе даже известно, что они извлекают бриллианты из оправы, – саркастически произнесла миссис Каткарт. – Уж не твой ли муж посвятил тебя в эти тонкости? – Да, – спокойно ответила девушка. – Джилберт рассказывал мне об этом. – Все понятно, – скривила губы леди. – Тебе не скучно в его обществе. Ладно, – взглянула она на часы, – сколь ни приятно мне у тебя гостить, но пора домой. Кстати, ты не забыла? Завтра мы приглашены на обед. – Мы? – удивленно переспросила Эдит. – Я и ты. – А Джилберт? – Его не звали, – устало сообщила миссис Каткарт. – Я достаточно ясно дала понять, что приеду только в том случае, если твоего супруга там не будет. Эдит выпрямилась, и глаза ее метнули молнии. – Чего ты добиваешься? Собралась распространять по всему Лондону всякие небылицы о моем муже? – Ну, со всем Лондоном мне не управиться, но в кругу своих друзей я молчать не стану и расскажу правду о своем отношении к твоему супругу. – Это неслыханно! – возмутилась Эдит. – Ты не имеешь права так поступать. Ты затеяла недоброе и должна принять на свою совесть все последствия. Я тоже совершила ошибку и готова ее исправить. Я искуплю свою вину и с радостью приму все, что ниспошлет мне судьба. Неужели ты думаешь, что твои нападки изменят мое отношение к Джилберту? На устах миссис Каткарт промелькнула змеиная улыбка. – Уверяю тебя, – прошипела она, – у меня достаточно мыслей, от которых до утра не уснуть, но, во всяком случае, не о том, в каких ты отношениях со своим мужем. Гораздо больше меня волнует то, что он – нищий и к тому же сумасшедший. Да, не спорь: нормальный человек при его положении не откажется от должности в Министерстве иностранных дел. Что взбрело ему в голову, скажи на милость? – Спроси его сама. Он скоро вернется домой, – отрезала Эдит. – Еще чего не хватало! – возмутилась миссис Каткарт и поспешила удалиться. Эдит поужинала одна, спокойно обдумывая поведение матери и стараясь оценить вновь открывшиеся обстоятельства ясным умом, трезво посмотреть на будущее и не строить никаких иллюзий. Мысленно она представила, что наступит день, когда они с Джилбертом будут жить очень дружно, хотя и без той близости, которая связывает супругов. Она оправдывалась тем, что ее муж проводит вечерние и ночные часы вне дома, и это, как ей казалось, извиняет ее поведение. В ту ночь она впервые остро ощутила одиночество, пожалела о том, что Джилберта нет рядом, и затосковала по его жизнерадостности. Он умел излучать энергию, быть общительным и остроумным. Но порой, когда он с головой уходил в работу и часами просиживал в своем кабинете, он не удостаивал ее даже взглядом. Сон не шел к ней, она взялась за книгу, но никак не могла сосредоточиться. Смысл прочитанного ускользал от нее, и она лишь рассеянно перелистывала страницы. Внезапно донесшиеся с улицы звуки заставили ее испуганно вздрогнуть. – Агнес! – позвала она горничную. – Что там такое? – Что именно, миссис Стэндертон? За окном раздались звуки музыки, и Эдит услышала исполненную тоски мелодию, которая звучала в вечер их с Джилбертом свадьбы. Она подошла к окну и распахнула ставни. На дорожке перед домом та самая девушка с ангельским лицом играла на скрипке прелюдию фа минор. Глава 9. Эдит знакомится со скрипачкой – Выйди на улицу и пригласи ее к нам, – велела хозяйка горничной. – Но только поскорее, пока она не ушла. Торопись, что же ты стоишь? Эдит твердо решила проникнуть в тайну, связанную с этой мелодией и с Джилбертом. «Пусть это неделикатно, – подумала она, – зато я сразу пойму, как мне дальше выстраивать свои отношения с мужем и чем я могу быть ему полезной». Минут через десять Агнес вернулась – и с ней музыкантша. Да, это была она – девушка, игравшая на скрипке в тот памятный вечер. Она остановилась на пороге и с любопытством рассматривала молодую красивую леди. – Входите, пожалуйста, – пригласила Эдит. – Вы ужинали? – Благодарю, – ответила девушка. – Мы обычно не ужинаем, но я плотно пообедала и есть не хочу. – Может, вы присядете? – Спасибо, – согласилась та. Она говорила по-английски очень чисто, без малейшего акцента, и Эдит ошиблась в своих предположениях, что она иностранка, возможно, полячка. Нет, она, несомненно, была англичанкой и, судя по ее речи, интеллигентного происхождения. – Вы удивлены, почему я попросила вас зайти? – обратилась Эдит к незнакомке. Девушка улыбнулась, обнажив ровные жемчужные зубки. – Обычно меня приглашают в дом, чтобы я сыграла, и платят за это, – объяснила она. – Но бывает и так, что мне дают денег, чтобы я прекратила «пиликать», как они выражаются, – добавила она с иронией в голосе. – Я хочу сделать и то и другое, – спокойно произнесла Эдит. – Кроме того, у меня к вам вопрос: вы знаете моего мужа? – Мистера Стэндертона? Да, конечно, – кивнула она. – Я неоднократно с ним встречалась и играла для него на скрипке. – Вы помните один из вечеров в июне… – начала Эдит, и сердце у нее сильно забилось. – Вы стояли под этим окном и играли мелодию… мелодию… – Я прекрасно помню тот необычный вечер, – уверенно ответила девушка. – Почему необычный? – осведомилась Эдит. – Потому что обычно для мистера Стэндертона играет мой дедушка. А в тот вечер он почувствовал себя неважно. Он простудился во время скачек в Эпсоме – нас тогда настигла гроза, мы промокли до костей, у дедушки поднялась температура, поэтому мне пришлось отправиться сюда и заменить его. Я не горела желанием играть в тот вечер, – грустно прибавила она, – и мелодию эту я не люблю. Но романтичность обстановки меня очень впечатлила. – Я не совсем понимаю, в чем заключается эта романтичность. А как вас зовут? – Мэй Уинг, – ответила девушка. В это время Агнес подала на подносе кофейник с чашечками, и хозяйка налила гостье свежего ароматного кофе.