– Ну Луш, ну прости! Луша вздохнула. Стало слышно, как она завозилась и зашелестела страницами. – Я вам немножко расскажу. И если хотите, перешлю отсканированные материалы. – Но… Тебя что-то беспокоит? – Ох, понимаете, человека нет. Такая смерть. На свадьбе. Невеста на глазах жениха и друзей… И дочь у нее осталась. Нет, от другого. Тут надо еще выяснить, кстати, про отца. Но дело в том, что эта молодая женщина… которую так хочется пожалеть… ну, от души пожалеть… Луша собиралась с силами. А тем временем ее старший друг и начальник начал понимать, в чем проблема. Он знал ее, свою удивительную единственную в своем роде маленькую верную соратницу. Она была неисправимо хороший, сердечный человек! А потому о молодой красивой безвременно погибшей дочери Чингиза ей хотелось бы разузнать одно хорошее. К тому же, как известно, о мертвых – хорошо или ничего, но это никак не вязалось с их работой. – Слушай, Дюймовочка ты моя, не мучайся! Хочешь, я начну? Я из первого доклада хорошо понял, что Лариса, пожалуй, не попадет сразу в рай. Ей придется сначала в чистилище обождать и ты знаешь, почему. Так не она одна! Я, к примеру, даже и не надеюсь… Петр почувствовал, что она улыбается. – Я в Норильске дневник ее матери раздобыла. А потом мне еще обещали… Но об этом позже. А сейчас я вам в телеграфном стиле, как ваша мама говорит. Коротко. Только самое основное. Подробности – письмом. Мама… Мама его еще помнила телеграммы. Срочные сообщения передавали раньше телеграфом. Белые бумажки с наклеенными полосками отпечатанных слов почтальон приносил домой. Это стоило денег. И люди старались быть лаконичными. Позже их стали читать по телефону. Луша, та, верно, не видела такого даже в кино. – Согласен. Приступай. Что она натворила? И Луше рассказала, как много лет назад смазливая молодая медсестра, работавшая в военном госпитале, отправилась на юг отдыхать. Ее военная часть была расположена около Норильска, там платили по северному хорошо. В отпуске можно ни в чем себе не отказывать. И две подружки выбрали на этот раз Сочи. Одна – Женя лаборантка, возившаяся с анализами, долговязая застенчивая девица в джинсах и спортивной маечке боялась всего и вся. Она беспрекословно слушалась вторую – Жанну, яркую блондинку, развязную дерзкую оторву, в которой все было с такой же, купленной на медные деньги претензией, как ее имя и сладкие цветочные духи. Жанна – девушка «фигуристая», по словам сестры хозяйки, с крутыми бедрам и пышной грудью, носила юбки, короче на ладонь, чем следовало и блузки без лифчика. Карминные губы, подведенные брови, взбитые кудри, высветленные перекисью почти до белизны… Жанна говорила низким голосом, слегка растягивая слова и глядя прямо на собеседника круглыми нагловатыми глазами с зеленой кошачьей искоркой. У нее было много знакомых и каких-то дальних родственников по белу свету. И всем Жанна умела угодить. В то время, когда просто так купить и заказать то, что нужно, было нередко, просто невозможно, она не только жила удобнее других, но чувствовала себя человеком значительным и важным. Немножко даже загадочным. А это очень интересно! В гостинице «Приморская» у нее работала тетя Клава – десятая вода на киселе. Персонал заискивал перед теткой, хорошим парикмахером. К ней и гостиничное начальство ласкалось, когда регулярно являлось «на прическу». Но она и без того была на хорошем счету. Эта тетя Клава родом из Новгорода как-то осела в Сочи с мужем милиционером и прижилась. Там где море и юг, контрабанда пробьется как трава сквозь асфальт, сколько не корчуй. И Клаве морячки сбывали косметику, краски для волос и прочее подобное, купленное в плавание за бесценок. Но иногда ей перепадали даже ножницы фирмы Золинген, что имеет каждый уважающий себя мастер. Эти, самые дешевые, стоят и сейчас не меньше пятисот евро. А уж тогда… Но, впрочем, не о том разговор. Клава со своим милиционером жила не тужила. И устроить племяннице номер для нее не составило проблем. Не за так, конечно… Родственницы созвонились, было договорено, что привезти, и помимо денег – а как без них – Клавин гардероб пополнился шапкой из чернобурки. Этот фасон именовался – «стожок», и на следующий день небольшой кружок из двух дежурных по этажу, зав. производством из ресторана и мужского мастера Гоши сгрудился вокруг Клавы, разглядывая обновку. Шапку трясли, любовались блестящим густым пушистым мехом, а он богато серебрился, и эта северная обновка пахла лесом и настоящей зимой, по которой иногда у Клавы ныло сердце. Девиц поселили на третьем этаже в торце здания. Оно стояло на высоком берегу. А их скромный, но приличный номер имел даже небольшой балкон. И если выйти на него покурить, усевшись на пластиковый стульчик, то море становилось не только слышно, но и видно. Жанна, которая по жизни обычно не шла, а неслась вприпрыжку, потряхивая светлыми подпаленными кудрями, задумывалась, глядя вечером на потемневшие волны, окаймленные пеной. Что ее ждет впереди? Она хотела бы как следует погулять. Не только в отпуске… Но, может… замуж уже пора? И если да, тогда за кого? В военной части она особенно не светилась. Стреляла глазками, умела, кому надо дать понять, что… Нет! Для нее подцепить себе мальчика в этой голодной стае было, конечно, не проблема. Вопрос, надо ли уже сейчас. Может, рано. И если да, то какого именно? У них в части офицеры нередко женились на кухонной обслуге. На тетках, даже уже не особенно молодых… А она, Жанна, курсы окончила – раз. Профессия у нее отличная – всем она нужна. И девочка хоть куда! Ножки, глазки, талия… Но ладно, это потом. Сегодня мы – в ресторан, а там поглядим. В первый же день она не пришла ночевать. Боцман торгового флота подошел к Жанне сразу, как только заиграл оркестр, потом пересел к их столику и принялся заказывать девушкам мороженное, фрукты и сладкое вино. Он вежливо пригласил потанцевать пару раз и Женю, но все было ясно с самого начала. К полуночи они проводили лаборантку до номера, чтоб не боялась, и сказали, что пойдут и погуляют при луне… Боцман Леша был в восторге. Ему под конец просто повезло. Следующий день был последний. Отпуск кончился. И вдруг девочка, такая сговорчивая и горячая! Ну ничего, в дороге отоспится. До Клайпеды ехать далеко. Да, жаль завтра уезжать… Как только ей сказать об этом? Ну, он и не сказал. Зачем девушку расстраивать? Как бы удивился женатый Леша, если б узнал, что об этом тут же Жанне шепнула официантка. Обслуга в гостинице – очень хорошо информированные люди, нередко, просто по должности – хорошо. Так вот. Узнав, о том, что кавалер завтра отбывает, Жанна захлопала в ладоши. – Тем лучше. Это так, поразмяться – паренек. Ты ж понимаешь – понабьются сюда девчонки и ждут! Вот гляди, – она кивнула в стороны сдвинутых столов, где сидели в кружок молодые женщины и пели хором. – Фабрика «Карамель» гуляет! Он – такой боцман этот, невидаль для девчат. Сокровище уже, что в штанах! Да при деньгах! А я? Я молчала, да посмеивалась, пока он хвост распускал. Но у меня в госпитале и вокруг мужиков, что грязи под ногами. И все облизываются! А деньги у меня тоже есть, я работаю. Он думает.... Нет, это я поиграла и дальше пошла! Официантка – стройная, высушенная солнцем крепкая и сухая женщина слегка за сорок, пловчиха и дочь потомственного рыбака усмехнулась. – А ведь и верно, Жанка! Ты у нас северная зубастая лисица. Здешним не чета. Ты только… смотри, аккуратно! Я тебя подстрахую. С чужими не надо, поняла? Они… разные бывают, эти… игроки! Она знала, что говорила, местная уроженка Галя! А Жанна развлекалась в свое удовольствие. Они с подругой загорали, купались каждый день. Плавали, правда, обе плохо, робко, у берега. В воду голову опускать не умели. Но плескались и веселились, а потом усталые, растягивались на бережке. Советский сервис им не слишком мешал – курортные очереди, безобразные столовки, всего этого можно благополучно избежать, когда есть в Сочи знакомые. Девушки наведывались на рынок, похожий на музей, такая там была красота. Овощи, фрукты, южные деликатесы. Народу на рынке было немного. Люди больше приходили полюбоваться на это великолепие – янтарный виноград, алые гранаты, одуряюще душистые дыни и пестрые арбузы. Но девчонок с Севера заоблачные цены не пугали. И они не спеша с удовольствием обязательно что-то себе выбирали. Обедать они обычно ходили в Приморской в ресторан, где их тоже держали за своих. А вечером… вечером неизменно жизнь украшали кавалеры Жанны. Женя стоически переносила роль подружки. Она не ожидала от Жанны такой прыти. Та через два дня на третий растворялась в ночи с разными знакомыми. Но Женька была – могила. Она никогда не трепалась о ближних на работе. С другой стороны, вот у нее сейчас отпуск. И если бы не Жанна, сидеть бы ей дома. Ну, в лучшем случае под Житомиром у двоюродной сестры. Было у девушек общее и кроме работы. Женя тоже, как и Жанна была сирота! Дней через десять девчонки отоспались, подрумянились на Кавказском солнце, Жанна даже иногда пробовала нырять, когда произошло первое знаменательное события. Тихоня Женя… познакомилась с Толиком! Парень из Адлера работал на аэродроме техником. Он был постарше девиц, имел армию за плечами и большую семью с сестричками и старшими, уже женатыми братьями. В Сочи Толя приехал как раз к одному из них на день рождение, которое тот, капитан пограничного катера, решил отметить в ресторане. Худенький невысокий Толя заметил Женю в голубом платьице, когда Жанкин ухажер по сложившемуся уже ритуалу повел ее танцевать и вежливо доставил обратно, не воспользовавшись даже местной особенностью приглашать даму на два тура. Женина русая стриженая головка с челкой плыла среди танцующих почти вровень с партнером, командировочным из Свердловска, ухлестывающим за Жанной грузноватым дядькой лет за пятьдесят. Тот у Жанны шансов не имел, довольно быстро в этом убедился и как человек неглупый, заказав девчонкам в качестве прощального жеста кофе гляссе, откланялся. Он откланялся, а Толик подошел! Жанна его заметила издали. Прямо к ним шел симпатичный парень, аккуратно, модно, но без выкрутасов одетый и причесанный. Она одобрила его внешний вид, стала приветливо улыбаться, как вдруг! Парень миновал броско накрашенную блондинку Жанну, сидевшую вполоборота к нему. Сделал еще три шага и… – Простите, девушка, если вы еще не устали… Разрешите… Потанцуем? Он наклонился к Жене, и та, не веря своим ушам, вспыхнув, послушно поднялась. Они ушли танцевать. Жанна осталась одна! Да. Ничего страшного, конечно. Но она не привыкла… За соседним столиком хихикали подружки из Горького с двумя сержантами отпускниками. Ей отчего-то показалась, будто потешаются над ней. И что за чушь лезет в голову! Музыка кончилась. Сальвадоре Адамо замолк. Но Женя не вернулась. Спустя несколько минут вступил местный диксиленд. Стало понятно, что пара осталась и продолжает. А она сидит! Девушки в зале всегда старались занять столик, который обслуживала Галя. Жанна приподнялась и поискала официантку глазами. Выпить, что ли? Взять да и заказать сто грамм коньяка? Надо сказать, с этим делом у Жанны Демушкиной был полный порядок в танковых частях. Она – девка справная, любившая и умевшая готовить, если надо вполне могла сварганить настоечку на рябиновом ходу. В госпитале у них глупостей не терпели. Но в закрытом поселке продавался спирт. И они делали «клюковку», когда клюкву везли из тундры. А то давили голубику или морозили рябину, а уж потом, как горечь с нее сойдет, заливали подразведенным спиртом, сахаром засыпали и к Новому году имели отличное первоклассное домашнее вино. Были и среди дамского пола любительницы за галстук заложить. Но не Жанна. Курить курила. И то не так, чтобы очень. Она, скорей, любила иногда подымить, чем жить не могла без табака. А, это мысль! Достать сигареты… Она закурит и успокоится, вот и Галя ее заметила, сейчас подойдет. Галя, действительно, от дальней стенки направилась уже к ней, как вдруг в зале произошло какое-то движение. Оркестрик замолк, танцующие направились кто куда – к своим столикам, на воздух, на террасу и просто к стенкам, чтобы дождаться музыкантов. А в это время время группа мужчин, войдя в зал, устремилась к единственному незанятому столу в самом центре зала. Стол, сервированный и уставленный приборами, сиял крахмальной скатертью под большой люстрой. Бокалы из настоящего хрусталя на нем вспыхивали на свету цветными искрами. А в середине рядом с вазой с большущей чайной розой красовалась табличка с надписью «спец. заказ». Группа, человек пять шесть разного возраста, но все только мужчины, двигалась к этому, видно, как раз ими заказанному столу, а навстречу им уже летел официант Автандил. Он радушно приветствовал солидных клиентов и принялся пожимать им руки. И Жанна невольно заметила, что все они, и гости и официант, поглядывают на одного. С ним первым поздоровался Автандил, его усадили на почетное место, его почтительно расспрашивают о том, что заказать. Пока Жанна косилась на вновь прибывших, Галя тихонько подошла и остановилась у нее за спиной. – Глянь, – негромко проговорила она так, что кроме девушки никто не услышал, – видишь, это местные воротилы. Тот постарше рыбу продает. Она указала глазами на седого мужчину в темном костюме с галстуком несмотря на жаркий южный вечер. – Эти два брата в джинсах – табачники. В горах плантации есть и женщины… Да что я тебе рассказываю, табачники и точка. А два другие на фруктах и на вине. – Галка, ты мне скажи, там у них такой в белом пиджаке.. .У него, смотри, как интересно, рубашка вишневая, а галстук – как будто специально подбирали, точно такой, только посветлей! Он, кажется, самый молодой, но они… просто приседают от… не знаю уж, от чего. Боятся, что ли? Чего смеешься? Он секретарь райкома? А может, начальство из Москвы? Южный, однако, мужик. Сразу видно. Так, кто? – Нет, он не секретарь. И откуда, я не скажу, сама не знаю. Что южный – это точно. Галстук ему наверняка подбирали. Может, в Лондоне или Париже. Где захочет, там и подберут. – Ну, не томи! Я лопну сейчас. Кто же он такой? – Миллионер! Он часто здесь бывает. Они все под ним ходят. Но я только это и знаю. Ну, имя еще. Этого парня зовут Чингиз.