Отчего-то у Жанны екнуло сердце при этом имени, хоть сам миллионер на ее вкус был не так чтоб очень, не Тихонов. Если уж из южных ребят выбирать, то кто там приходит в голову? Разве, Вахтанг Кикабидзе? Одет, правда, хорошо! – Жан, тебе принести чего? А то мне пора, – прервала ее размышления Галя. – Ой, прости, моя золотая, Женьку увели, так я… Знаешь, принеси нам, пожалуйста, ликера. Какой у вас получше? Как оттанцуется, выпьем за нее! Жанка – в сущности хоть и пустельга, но не вредная деваха, через минутку готова была уже порадоваться за свою безропотную верную подружку. А когда та вернулась и познакомила ее с Толиком, они в этот вечер поменялись ролями. Выпив отличного ликера «Красный камень» – только для своих – за знакомство, Толя позвал Жанну потанцевать, предварительно, правда пожав Жене руку и попросив ее ОДИН танец без них поскучать. – О! – Жанна поняла брови. – Так он, все же ко мне клинья подбивает, но стесняется, и… Додумать она не успела. Они с Толей поднялись и пошли к оркестру. Идти было недалеко. Толя обогнул колонну и… чуть по пути не столкнулся с человеком, энергично направившимся прямо к ним. Ошибиться было невозможно. Два соседних столика уже опустели, сидевший там народ тоже отправился танцевать. – Мать моя мамочка! – не сдержалась медсестра, – да это же… Ни на кого не гладя, к их столику приблизился давешний миллионер, сделал приглашающие движение и негромко добавил пару слов. Чудеса продолжались! Белопиджачный Чингиз предложил руку Жене! Обе пары, не сговариваясь, протанцевали всего один танец. А, вернувшись на место, перезнакомились. Новый Женин партнер быстро уговорил их перебраться в свою, тем временем несколько поредевшую компанию – остались одни «табачники» – и принялся радушно всех угощать. Он весело болтал, ухаживал за девушками, не забывал при этом оказывать слегка подчеркнутое внимание механику Толе. Да так, что тот и не подумал обидеться. Потому что очень скоро все стало ясно. Миллионера Чингиза совсем не интересовала скромненькая Женя. Вечер закончился тем, что все уселись в черную Волгу «директора фабрики» из Баку, так представился Чингиз, проехались по вечернему Сочи и договорились завтра, в воскресный день отправиться на катере на морскую прогулку. Толю ждали у брата. В гостинице в семидесятые тоже был строгий режим. Жанне на этот раз не хотелось сразу быть слишком покладистой. Ее, кстати, никто и не торопил… Словом, примерно в полночь их чинно проводили домой, мужчины распрощались, все договорились на завтра и обменялись телефонами. Эта встреча, случайная, под южным небом, веселое и никчему не обязывающее знакомство, имело очень серьезные последствия. – Лу, ты это вообще про Чингиза или? – спросил Синица, слушавший до сих пор, не перебивая.– Мне все про него интересно. Но, я понял так, что ты про девушку уже накопала, и… – Да, шеф, извините. Увлеклась. Я же вам еще ничего не объяснила. Это из дневника. Мне Эрик дал ее бумажки. Все разрешил просмотреть, даже письма. Она хранила черновики. Дал прочесть, что у ней осталось. Взглянуть на вещи, на комнату. Там не много. Она была… Знаете, книг почти никаких. Есть письма. Чужие то – еще ничего. А уж ее собственные Эрику… Просто Эллочка – людоедка. Убожество! – Зато, – голос Луши сделался торжественным и довольным, – я нашла дневник! Это серьезная удача. Я вам, по-моему, говорила!. – Постой… Вот это сюрприз! Как-то плохо вяжется с людоедкой. Впрочем… человек противоречив. И про нее – нет, не говорила. – Не Ларисин, ее матери дневник! И хоть она тоже не член союза писателей… – Ах, матери? Это да. А что не член СП – как раз отлично. Нам только членов СП не хватало для полного комплекта. Подпольные цеховики есть, есть модерные пивовары – такой компот, можно несварение желудка запросто схлопотать. Но ты меня не слушай. Это все, кроме пивоваров, из СССР. Ты же у меня молодая! – Не, я молочно-восковой спелости. Я знаю… Да, что я сказать хотела? Там дальше, если коротко, немножко про девушку Женю. Они с этим Толиком поженились примерно через год. А Жанна дня через два переехала из Приморской к этому Чингизу и до конца отпуска у него жила. Потом она улетела вместе подругой к себе на Север. А там сколько надо времени миновало и маленькая Лариса родилась. Прошу любить да жаловать! – Как, а с Чингизом уж больше ничего? – удивился Петр. – Почти. Они еще встречались несколько раз и все. Но он про девочку знал. И с самого начала деньги переводил. И такие солидные были деньги, что у этой дурынды Жанны… У нее, видно, и так был ветер в голове. А тут… Она себе няню наняла и о дочке редко вспоминала. Сумела перебраться из военной части в Норильск, устроилась в госпиталь сестрой и, судя по всему, связалась с какой-то шантрапой. – Так. Ничего себе. И где же она сейчас? Ларисе было двадцать пять лет. Значит, мамаше – она же была такая юная – всего-то лет сорок пять? – Где? Ну, наверно, там же. В чистилище. Шеф, эта Жанна в скором времени села. Мухлеж с лекарствами. Инъекции какой-то дряни для повышения потенции с летальным исходом. Села она, и там, в тюрьме быстро умерла. А девочка угодила в детский дом. И тут вмешалась, представьте себе только, девушка Женя, которая взяла и разыскала отца. Она по-прежнему в Адлере. И все дальнейшее уже от нее. Я с ней по телефону говорила. Но, понимаете, за достоверность… – Нормально, Лу! Двигай дальше. Мы пока экстенсивно работаем. Слушаем всех. Читаем все. А уж потом будем анализ и синтез делать, – заметил Петр. – Вообще… Смотри, это же целый роман! Мишка считал, Чингиз детьми недавно только интересоваться начал! – Верно! Он странный человек. Денег не жалел, но… Ну, понимаете, деньги, они многое могут. Когда мать у нее умерла, Ларисе уж было лет тринадцать. Жанна, попав под суд, ее к какой-то дальней родственнице пристроила. Кому надо сунули, оформили опекунство, да и все дела. Но что-то там не срослось. Дева росла нелегкая. Родственница собралась замуж. И когда Жанны не стала, она и денег не захотев, сдала девчонку органам опеки. А те уж, не долго думая, – Луша помолчала. – Так вот. Быть бы Ларисе в этом детском доме до совершеннолетия, как по закону положено, но Женя сумела, не знаю уж как, до Чингиза достучаться. И он кого-то прислал. Коротко говоря, если свести все воедино – этот дневник, Женины рассказы, самого Эрика и еще документы, которые пока мне удалось посмотреть, тогда так. Лару определили в интернат. Там ей было не сладко, а с ней и того сложней. Учиться эта девчонка никогда особо не стремилась и не любила. Но аттестат все же получила. И потом, не знаю уж как, с помощью Чингиза или нет, но кончила медучилище и сделалась как мать медсестрой. И вот, вы знаете, обычно, если кто из родителей яркий черноглазый брюнет, как этот Чингиз, а мама блондинка, то ребенок удается в отца. Даже если родиться светлым, непременно с возрастом потемнеет. Но у них вышло наоборот. Эта Лариса выросла и стала… Словно снегурочка – большущие такие глаза, густые волосы, и все это как у северной феи. – Хорошенькая? – с неподдельным интересом уточнил шеф. – Очень! Это как раз самое главное и есть. Стройная голубоглазая красавица получилась. И очень быстро. Вы знаете, мне как-то не по себе… Я же в душу к ней… ее уже нет, судьба тяжелая. Мать легкомысленная вертихвостка. Без отца. Вскоре – просто сирота. И все-таки. Ну, видите, должна же я вам рассказать, хоть это неприятно. Там у нее были письма от подруг. Так вот. Судя по всему, она холодно и точно решила сначала получше устроиться у себя в Норильске. И этому помог первый… друг. Он был какой-то шишкой в их городе. Но лечатся все! Вот и познакомились. И ей стало там в Норильске удобно и хорошо. Потом она подцепила кого-то из Питера. И перебралась туда. Я почему знаю? Это совершенно откровенно обсуждают ее подруги. И ни одного слова про любовь. Никаких романов или там увлечений. Один расчет. – Лушенька, но у нее же девочка есть! А кто отец? – несколько озадаченно спросил Синица. – Вот! Самое интересное – этого я пока не знаю. И ни одного слова об этом – ни письменного, ни устного, хоть человек такого склада как Лариса… Зачем она вообще родила? И если да, то почему… Она ни копейки не получала для девочки. Никаких следов алиментов. А Эрику сказала – давай с тобой договоримся. Это мой ребенок. Если хочешь, он станет наш. Но никаких расспросов не хочу я! – Ультиматум… Дала понять – не нравится, не надо! – предположил Петр. – Я думаю, да. И он так понял и замолчал. Он очень любит ее… И он, видите, такой… западный уже парень. Он считает – дети никогда не помеха. А взрослая двадцатипятилетняя девушка… У нее обязательно кто-то был на полную катушку. – Ну, ребенок! Очень хорошо! Они себе и еще нарожают! И знаете, что? Этот ребенок, маленькая девочка – вот она-то очень на Чингиза похожа! – Да, – протянул ее собеседник – весьма непростая девушка. Где-то имеется все-таки отец ее дочки. И мы не знаем… Ему вполне могло не понравится, что Лариса выходит замуж. Совершенно не исключено, что он объявится и потребует девочку себе, доказав как-нибудь отцовство. – Зачем как-нибудь? – возразила Луша. – Теперь это просто. Генетическая экспертиза, только и всего. Но вы правы. Я тоже подумала о неизвестном отце. Ну, и еще о ее «друзьях». Это все женатые люди. Ведь ей могли отомстить! И кое-какие шаги уже предприняла. Позже – как раз об этом. Не все стразу. – Верно. А есть какие-то приметы? – Пока нет. – А мы еще не касались наследства и Эрика. Как он вообще-то появился? – Эрик? Ничего загадочного. Ведь мы знаем, Чингиз, постарев, проявил впервые родительские эмоции. Сама Лариса, исправно получая деньги, никогда ему… скажем так, не надоедала. Она не стремилась с ним познакомиться поближе. Но он, перебравшись уже в Мюнхен насовсем, как-то пригласил дочку к себе. Так она познакомилась с Эриком. Как я поняла, тут было прямое попадание. Не так уж много времени прошло, как он сделал предложение и получил согласие. – Лушаня, а после свадьбы как? Молодые где хотели жить? – В Мюнхене! Они и с этим не собирались тянуть. План был такой. Сначала у Эрика в его квартире всем спокойно привыкнуть к новому месту. Устроиться ей на курсы учить язык, ребенка определить в детское учреждение… Это, кстати, не так просто, Эрик сказал, в Мюнхене очереди в ясли и сады. Ну а потом… Чингиз им дом к свадьбе собрался подарить. Но так, чтобы они сами смогли выбрать, где и какой. Такие все серьезные шаги и решения! И, я бы сказала, принятые и впрямь как-то слишком быстро. – Ты знаешь… Мне мама рассказывала, как на ее глазах все больше пар стало появляться. Он – европеец… – поддержал шеф разговор о международных браках. – Немец? – По всей вероятности, на человеке же не написано. Она – азиатка. Откуда? По-разному. Из Вьетнама, с Филиппин, из Таиланда… Часто уже коляска рядом. Тут что удивительно? Там, в Баварии по крайней мере, где мама давно поселилась, а ее муж еще раньше – люди теперь по много лет живут вместе, но не женятся! У них нередко даже и дети есть. Черт знает почему так происходит, но это другой вопрос. Когда же какой-то тип захочет себе выбрать подругу в Азии, ее ему нельзя привезти к себе, не женившись. И он сразу женится! Не долго думая, без испытательного срока, без… Ну понятно, без обычный рациональных выжиданий. И делают это именно зрелые люди. Молодежь все-таки… – Да, – Петр прервал себя на полуслове, – я почему об этом заговорил? Эрик жил в Мюнхене. У него там и работа, и родители – все. А Лариса – в Питере. Чтобы быть вместе, ему тоже пришлось решать скорей. – Петр Андреевич, пока я не забыла, еще вот что выяснилось… – Луша вздохнула. – У бедняги Эрика иллюзий, я думаю, не осталось. В конце концов он был вынужден прочесть эти письма. И ее электронную переписку, и многое другое. Но есть еще кое-что. Лариса, уехав из Норильска, назанимала денег. Она осталась должна. Такое впечатление, она думала замести следы и не платить. И, кто знает… – Я понял. Об этом тоже следует подумать. А кто заимодавец? – Их несколько. Я вам, когда документы и мой отчет пошлю… – Понял. Знаешь, Лу! А ведь у нас.. .мм м… – он сделал паузу. – Тебе точно не понравится, но чем больше я тебя слушаю.... Видишь ли, мы сначала на веру принимали, что Лариса белая и пушистая, а это совсем не так. Верно? – Верно, – неохотно подтвердила девушка. – Чует мое сердце, это еще не все, шеф. Что вы надумали? – Ну, это не сложно предположить. Ты считаешь, он ее любит. Возможно! Очень сильные чувства, если они обмануты и оскорблены, могут… Ты понимаешь, Эрик мог все, о чем ты рассказала, что вроде только сейчас выяснилось, узнать раньше! Это раз. А два – это твое мнение, что он очень ее любит! А если – нет? Или уже нет? Ее отец передает ему пивоварню. Мы не уяснили еще, не было ли там каких условий. Во всяком случае, такой брак мог здорово укрепить его позиции в глазах Чингиза. И прежде чем ты в меня будешь кидать тяжелыми предметами и шипеть, как твой пестрый котенок, уясни, пожалуйста, следующее. Отныне жених – тоже наш подозреваемый! В ответ на взрыв Лушиных эмоций, он серьезно и веско проговорил. – Ассистент Костина, это не обсуждается. Примите к сведению и исполняйте. Немедленно перешлите мне все имеющиеся документы. Продумайте план работы. И не забудьте, у этого человека, а мы его совсем не знаем, на руках остался маленький чужой ему ребенок. Красивое слово «Детектай» Петю учили языкам. Когда он рос, в приоритете уже был английский. Способный парень усидчивостью не блистал. Но он сначала увлекся «фэнтези», а потом и музыкой. И тут случился прорыв. Под словом – музыка его ровесники подразумевали обычно рок, метал, реже кантри или уж поп. Но только не классику. И мама Катя только вздыхала. Морщить курносый с веснушками и родинкой нос она побаивалась. Отпрыск и так не очень жаловал материнский авторитет в пору взросления и мужания. Справедливости ради, следует сказать, что домашнее воспитание совсем даром не пропало. Острые иглы дикобраза с возрастом перестали топорщиться, и оказалось, Петр любит симфоническую музыку и орган. Он бегал в консерваторию слушать Генделя. А в последнее время, пожалуй, всему и всем стал предпочитать Грига. Даже в этом году собрался в Норвегию, чтобы взглянуть на его фиорды. Во вторую очередь пришло время немецкого. Тут дело пошло сразу настолько хорошо, что мама поглядывала на него с удивлением. Он, будто, вспоминал… Синица быстро начал читать, заговорил, и даже экзотическая манера германцев обращаться с числительными не вызвала у него никаких трудностей. Кто еще ставит телегу впереди лошади? Как будет по-русски, если надо сказать – три десятка и две единицы? Да прямо так и будет – «тридцать два». Сначала десятки, а потом единицы. Британцы действуют аналогично, а потому сорок пять, это по-англицки – «фоти файв». Снова – сначала десятки, а потом единицы. Германузы тоже. И только в Германии… Ну, вот возьмем, к примеру, те самые тридцать два. Немцы говорят – «драй унд цванциг». Что означает -«три и двадцать» а не «двадцать и три» как у нормальных людей. Не удивительно, что многие путаются. Многие, но не Петя. Он сразу освоил эту хитрую премудрость.