– Ну, разворчался! Кого это, не представляю себе… – Петр взглянул на плоский аппарат словно на сколопендру, выползшую из складок мирной домашней пижамы. Он буркнул что-то под нос, но потом всмотрелся и сообразил, кто звонит. – Вот как! Интересно. Ну, что же. Поговорим, – пробормотал он и отозвался по-немецки. – Халло, Синица. Чем могу служить, госпожа Ленц? После этого он долго слушал, не говоря ни слова в ответ. – Я понял, – минут через десять услышал с интересом ожидавший продолжения Клинге, – Мне необходимо подумать и посоветоваться. Я вам позвоню сегодня в семь вечера, если вас устроит, – добавил вежливо Петр и распрощался. Клинге терпеливо ждал. Но его лицо выражало такое неподдельный интерес, что Петр Андреевич засмеялся. – Герман, ну, ты и любопытный! Чисто мамин толстый пятнистый щенок Тоби. Вот возьму и не скажу!– Герман скроил обиженную мину. – Ладно, не буду тебя мучить. Дело в том, что нас с тобой… Если мы согласимся, нас наняли. И заказчица-то, заказчица! Она сразу предложила аванс, добавив, что предоставит все необходимые гарантии, чтобы финансовые ограничения не мешали мне работать. Это вообще… – Слушай, а как она нас нанимает! Карт бланш! Уму непостижимо – честно тебе скажу – с этой стороны я абсолютно не ожидал. И тон какой! И лаконичность, словно… Она уже обо мне, об «Ирбисе» в Москве справки навела. Сыпет словами типа референции, рекомендации и отзывы клиентуры! Фантастико, брат! – Да, кто? Петер, злодей, кто это был, наконец? Ты же ничего не говоришь! – А очень просто. Фрау Лина Ленц юниор обратилась ко мне, а значит, к тебе тоже, потому что здесь я без тебя не могу работать, за профессиональной помощью. Вот тебе бабушка и Юрьев день! Последнюю фразу, произнесенную на русском, Герман Клинге не понял. Но в следующую минуту ему стало не до этого. Он воззрился на своего собеседника, потому, что… Петр вскочил, вытащил из кармана невесть откуда взявшуюся светящуюся большую бусину, и та прокатилась как молния по его по плечам. Следом Синица снова поймал ее в ладонь, прищелкнул языком и… проглотил сияющий шарик на глазах публики, обалдевшей от нежданного зрелища. Клинге тоже едва не поперхнулся. – Ловкость рук и никакого мошенства! – промолвил Петр. И принялся подробно и основательно объяснять другу свое несолидное поведение, хлопать его по плечу и договариваться о деталях общей работы. Большой праздник Старый Баумгартен прожил большую жизнь и не жаловался на здоровье. Он вообще ныть не любил. Если что, терпел. Но кряжистый мускулистый сухой выносливый дед, никогда не занимавшийся спортом, разве мяч любил мальчишкой погонять, ни дня не сидевший без работы, действительно обладал завидным организмом. Всякие глупости вроде здорового питания его не занимали. Он ел, когда было что, как хотел и сколько получалось. Спал тоже. Врачам не надоедал. Просто не появлялся у них. Но годы есть годы. В последнее время стал понемногу прихварывать и он. Странное дело – люди его склада порой тянут до последнего. Не лечатся! Упрямятся, а иногда втайне боятся узнать, что у них не так. Старик же, против ожидания, покряхтел и отправился в больницу. Однако, один. Жену с собой не взял, как она его не просила. А, вернувшись, никому ничего не стал рассказывать. Лина, любимица закончила как раз учиться. У нее как всегда все вышло без сучка, без задоринки. Она получила диплом с отличием, еще во время практики нашла работу – ее пригласили туда, где она делала диплом. После диплома она отпраздновала окончание с сокурсниками, они съездили в честь окончания вместе во Флоренцию. И вот теперь девочка собралась, как следует это отметить с семьей! Старик давно приготовил ей подарок. Они с бабушкой завели «Sparbuch», в переводе сберегательную книжку – совсем как в Союзе, смеялись старики – и откладывали на нее каждый месяц из своих пенсий. Теперь там получилась кругленькая сумма. Лина позвонила, что сегодня придет. Она решила просить деда, зная его особенности выбрать, как отпраздновать и когда. И сделать, как захочет. Дома у него, значит дома. А может, у родителей. Вдруг он, чем черт не шутит, согласится на ресторан? Или еще идея. Она несколько лет подряд подрабатывала кельнершей на подхвате. Можно с хозяйкой поговорить. Вдруг деду станет интересно, так можно там заказать. Снять целый зал. Сделать для такого случая у нее «Geschlossene Gesellschaft». Тогда на дверь вешается эта табличка, означающая дословно «закрытое общество», то есть вход только для приглашенных. И позвать своих. Благо, с деньгами у нее теперь никаких проблем. Да, об этом она тоже решила поговорить. Пора. Не очень просто, но… Ну что же, ее-то мужества хватит. В этом Лина не сомневалась! Дед что-то неважно выглядит… Как бы уговорить его заняться собой? Отправить их с бабушкой на курорт? Конечно. Она подумает. Сейчас – поговорить, и скорей! Лина в последнее время с удовольствием играла в бадминтон. Она так и прискакала с ракетками за спиной. Добравшись до Баумгартнеров на велосипеде, она поставила свой гоночный в специальную стойку и защелкнула замок. Перед дверью девушка дунула уголком рта, и челка взлетела вверх с ее вспотевшего лба. Блеснули темно-синие леггинсы, брякнул пряжками рюкзачок, мелькнула белая с голубым курточка. Лина вошла. Смерть Чингиза Это был отличный подарок! Два дня в прекрасном Штарнберге на берегу озера со всем, что только можно желать. Они получили море удовольствия. Так близко от дома по отличной дороге! Значит не надо, в ожидании отдыха сначала вымотаться как следует по пути в парадиз. А потом то же самое – обратно. Так, что забудешь, как отдыхал. А тут – они через полчаса поставили машину на стоянку и сели на широкий старомодный корабль. Он не спеша потрюхал от одной пристани к другой, пока не причалил к «Бернардо», куда они держали путь. Осталось пройти метров двести и… Они очень хорошо отдохнули! Было приятно ничего не делать. Их обслуживали! Они поплавали в бассейне, сходили на массаж, с аппетитом обедали и ужинали. Вечером в восемь их ждал фольклорный ансамбль. На третий день в воскресение Ленц пригласили в гости. Бывшие сослуживцы Генриха в пригороде на полпути между Мюнхеном и Штарнбергом снимали дом. Они уже все продумали. Была намечена прогулка по берегу Изар – реки, на которой стоит Мюнхенград. Потом обед и еще одно, не слишком привычное дело для здешнего житья. В саду Чингиз посадил несколько сливовых деревьев. В этом году они дали отличный урожай. Только куда девать столько слив? Марта решила сварить варенье сразу на три семьи. И нашла помощников для этого дела. Электрик с женой с интересом поддержали ее идею. Еще можно было сыграть в настольный теннис, поглядеть на велосипед, недавно купленный соседом приятелем, почтовым работником, развозивший посылки на фирменном желтом автомобиле. Тот был большой любитель двухколесных машин. Он их холил и лелеял не хуже домашних питомцев и очень гордился каждым новым приобретением. Да мало ли… Ленцы приехали в полдесятого. Вечер прошел без приключений. Все выспались, позавтракали и тут-то и началось. С самого начала в этот несчастный день все пошло не так. Началось с того, что приболела хозяйка. Она чихала и кашляла. А потому гулять отправились, но втроем. По приходе с прогулки после обеда взялись было за сливы, но выгрузив их и, обмозговав дело, пришли к выводу, что, пожалуй, они не дозрели. Путь маленько полежат! – Так что? Поиграем? Стол в саду, я сейчас шарики и ракетки принесу, – сказал хозяин, как вдруг… Легкий шорох, а затем стук крупных капель по стеклу и крыше оповестил всех о начале ливня. С утра было влажно и тепло. Воздух неподвижен. О такой погоде говорят, что дождь висит. Но, видно, нитка оборвалась. Настроение окончательно испортилось. Гости и хозяева повздыхали и решили оставить все свои планы до другого раза. Ленцы собрались домой. Марта позвонила хозяину, как было заведено – не надо ли что купить по дороге на бензоколонке, да и вообще, как дела? Мамедову, к слову сказать, нравилась такая забота. Телефон в доме вызванивал венский вальс несколько минут, но никто не подошел. Видно, уехал. Ну и ладно, не беда и нечего волноваться. Захочет, позвонит сам. Дождь все шел. В выходной день вечером многие возвращались из пригорода в Мюнхен, а потому ехать пришлось медленно, почти вдвое дольше, чем обычные тридцать минут. И когда они прибыли, уже смеркалось. В доме было тихо и темно. Ленцы оставили в гараже машину и вошли. По боковой лестнице они поднялись к себе в квартиру на втором этаже, выгрузить вещи и переодеться. И так как было еще не поздно, принялись за обычные дела. Генрих вышел в сад полить перед сном газон. Марта спустилась в кухню, которая вместе с главной столовой помещалась на первом этаже. Она сразу заметила небольшой непорядок. Несколько отличий от собственных привычек. Хозяин, консервативный до мелочей, обычно не трогал ничего. Он у себя в спальне и кабинете держал в холодильнике и шкафу еду и напитки и брал оттуда, что хотел, если приходила такая фантазия. Но в ее царстве? Очень редко… Впрочем, чего не бывает. Возможно, кто-то пришел. Там не было ничего особенного. Разве… чуть приоткрыта посудомойка. А в ней две рюмки внутри. Она бы выбрала другие. Кстати, Чингиз, если задумает убрать за собой, ставит посуду в раковину. И еще. Тарелок нет, но два использованных прибора есть. У Мамедова новая подружка? К этому ей не привыкать. Но если так, надо срочно поменять белье… Для этих пустяковых наблюдений требовалось несколько быстро промелькнувших минут. Всюду по-прежнему было тихо. Казалось, нет ни души. У Марты, однако, с каждым мгновением росло тоскливое чувство тревоги. Как у домашней живности перед ненастьем. Разве они знают, почему? Или поняли слово – гроза? Что это с ней, просто предчувствие плохое? Нет, вот оно. По крайней мере, что-то определенное. Посторонний запах, скорее приятный, чем нет, привлек ее внимание в конце концов. Откуда только? В это время в кухню из сада, предварительно постучавшись, вошел Генрих. Между собой супруги обычно болтали на немецком. – Шеф дома? – спросил он. – Нет? Знаешь, тянет дымком из бани. Может, кто был у него. Вчера бы –я не удивился. Шашлык! А так – он без меня ничего не включает. И то сказать, хозяйство не простое. У других только сауна, и хватит. А наш все себе завел. Тут тебе и парная, и терма эта – так и не знаю хорошенько, как ее называть… – Турки зовут «хамам», – подсказала жена. – То турки! А он в Тбилиси видел, еще в те, старые времена, – это раз. Дома у себя в Баку – это два. И в Турции, конечно, тоже. Я с мужиком говорил, который тут все отделывал. Он им пороху задал! – И что, мужик остался недоволен? – поинтересовалась Марта. – Я бы не сказал. Им с напарником было интересно. И платит наш хорошо. Не торгуется. Ничего не скажешь, красиво получилось. – И я скажу – здорово. Где у него дерево мореное, где мрамор. А где эти ребята дощечки вделали. Из сандала, из самшита… пахнет, как в раю! – поддержала жена. Потом она потянула носом и добавила.– Но ты говоришь… Слушай, Генрих! А я ведь теперь тоже замечаю. Действительно, попахивает дымком. Чудно. И ты же знаешь его. Он среди дня просто так в воскресение… Непривычно. – Давай, сходи. Уж не искра ли какая, или что с электропроводкой. Может, мы горим? Генрих вышел. Его не было минут десять. Когда он появился снова, на нем не было лица. – Ты что? Случилось что-то? Ты почему… тебе помочь? Мне туда… – она не договорила. – Никуда не ходи и ничего не трогай, – замотал головой муж и поспешил к телефону. Генрих был человек, немало в жизни повидавший, и вовсе не паникер. В Мюнхене опыт работы хаусмайстером к тому же научил его действовать в форс-мажорных обстоятельствах. Он хорошо знал, что ему теперь делать. – Полиция? Здравствуйте, говорит Генрих Ленц. Мой адрес «Берг ам Лайм 18». Это дом господина Мамедова, мы с женой – служащие собственника дома, тоже тут живем. Мы с полчаса назад вернулись домой и через некоторое время зашли в его комнату отдыха после сауны и терм. А… он там лежит. Он умер. Что? Нет, он холодный… Нет, я не трогал, но не сомневаюсь. Я позвонил сразу вам… но… должен я все же вызвать врача или… Вы сами? Да. Хорошо. Так и сделаем. Нет, ничего не взломано. Он лежит одетый на кушетке. Окна? Плотно закрыты. Только, похоже, он недавно ел. В комнате пахнет, словно там жарили шашлык. Что? Или гриль. Да, конечно. Мы будем ждать. Марта в ужасе всплеснула руками. Ее рот приоткрылся, а лицо даже не побледнело, а как-то посерело от этого жуткого известия. – Умер? Как – умер… Ведь он был здоров… и всегда… – Но это к делу совсем не относилось.– Что ж это будет? Что к делу-то относится или нет, теперь уж не ей решать. А Генриху, между тем, сделалось нехорошо. Он плохо себя почувствовал. Его замутило. В кухне стоял узкий диван, и он на него прилег. Полиция приехала быстро. Удостоверившись, что супруги ничего не трогали и больше в комнату не входили, они расспросили Генриха. Потом переглянулись. Один сотрудник надел шлем, напоминающий противогаз, принес из машины измерительный прибор и отправился в СПА, велев Лендам оставаться на месте. Вскоре появился врач. – Угарный газ! – объявил, вернувшись, полицейский. – Вы, господин Ленц, обнаружили тело и вам нехорошо? Все правильно. У вас тоже легкое отравление. Вам окажут помощь. Как была закрыта дверь? – Дверь? Мммм… У нас тут их несколько. Наша – на два поворота. Так же, как мы ее заперли. Дверь гаража… Да нет, обычно. А вот парадный вход… Не знаю. Мы через него не входили. – Пойдемте-ка, посмотрим. Парадную дверь просто захлопнули. В чем и удостоверился полицейский, надевший предусмотрительно тонкие белые специальные перчатки. – Так. Вызываем оперативную группу. Дом потом будет опечатан, можете ли вы где-то еще переночевать? Только не покидайте город. Вы понимаете, что нам придется еще снять подробные показания с вас обоих. Покажите, пожалуйста, мне ваши документы. – Да, конечно. Мы… Марта, позвони родителям! Мы поедем ночевать к родным. Господин комиссар, запишите, пожалуйста их адрес. Телефон? Я сейчас продиктую вам все наши телефоны. Кому сообщить? Видите, это не так просто. Он не женат. Как? Подруга… У него, были разные подруги, но… Нет, нет, спутницы жизни, такой, чтобы тут жила… Такой нет! Но… я же только шофер, садовники… мастер на все руки. Я не его доверенное лицо. Нет, мне лучше. Хоть есть еще неприятные ощущения. Другое дело, жена… Я вас прошу, можно, вы с ней позже поговорите?