– Да, понял. Совсем другое дело. Но при чем здесь Мамедов? Яна оказалась его подругой, о ней никто и не знал. Будто, он даже жениться собирался. Но и это еще не все. А что еще? Еще? Ты просто не поверишь. На самом деле эта Вишневска… Верно, полька? Яна и фамилия… Ну, в Мюнхене полно поляков. А вот и нет! Это – псевдоним! Был вначале. Нет, ты вообще сядь. Или держись за что-нибудь крепкое. Приготовился? – Не томи! Ну? Что еще такое? – Эта Яна на самом деле родилась в Москве. Ее зовут Татьяна Балашова. Вернее – звали. Она сменила гражданство, имя, фамилию, и теперь… И теперь, КРИПО считает, что она укокошила Мамедова. Ну, хорошо. А можешь ты мне объяснить, почему? – глаза Синицы сделались круглыми и блеснули фосфорическим светом словно его давешний шарик. Просто кот на охоте. Разве усы чересчур пушистые, – решил Клинге. Но таким мыслям не следовало давать хода. Танька Танька была девчонка веселая, хорошенькая и непоседливая. Мама ее растила одна – отца малышка почти не помнила. Он работал на Трубном и попал, бедняга, однажды под транспортер. Жив остался, но сильно был покалечен. Дочке было года три, когда он скончался в госпитале. Мать, измученная и враз постаревшая почти не плакала. Она пробормотала сквозь зубы: «Хорошо хоть не дома…» И оглянулась, не слышал ли кто… Теперь надо было снова бороться. Таську растить. Она, вообще-то, сама говорила – рОстить. Так, как у них в деревне. Ну, это тоже было давно. Теперь Клавдия жила в Москве, работала на том же заводе, и даже неплохо зарабатывала. Еще на работе была столовка – там кормили дешево, хоть не вкусно. Ей как вдове обещали садик заводской для ребенка в первую очередь, и может, даже через год путевку в Дом отдыха, если, конечно, норму будет выполнять, дисциплину не станет нарушать да вот еще общественную работу какую возьмет… С этим, правда, похуже. Где время-то на нее? Работа сменная, в магазинах очереди, а дома постирушка, стряпня – то да се, но главное дочурка! Днем пока садика не дали с ней старуха соседка по квартире сидит, а все одно не дело без матери! Намедни валеночки не досушила, так и вышел ребенок гулять, а на дворе зима! Валеночки эти с галошками Тасеньке подарила тетка, Клавдина сестра. Вот на сестру и вся надежда! Ира-сестра совсем, совсем другая была… В кого только их Ира такая уродилась? В большой крестьянской семье одна Ира была отличница. Это не такое уж диво у послушных, а то и боязливых детей. Они стараются! Хорошо себя ведут. Все, что надо выполняют, чтобы старших не сердить. Но с Ирой было не так. Она училась, потому что хотела этого. Ей было интересно, все давалось легко, а кроме прочего доставляло удовольствие, когда хвалили и ставили всем другим в пример. В деревне Редкино была неплохая школа. Золотая медалистка Ира, конечно, хотела в институт. Она посоветовалась со своими, потом в школе – благо директор рядом жила. Надо было обо всем подумать заранее. Где жить? Значит, общежитие. А где оно есть? А диплом получит, так где работать? Учительницей! Учителя всюду и всегда нужны. Судили рядили и решили подавать документы в «Ленинский пед» – так его тогда называли в отличии от другого. Тот второй для простоты звали – «Крупской». Сокращая, таким образом, длинное название – «Всесоюзный государственный педагогический институт имени Н. К. Крупской» до понятного, однако, родительного падежа всем известного имени собственного. «Ленинский пед» и исторический факультет – для него Ире, как образцовой комсомолке дали характеристику лучше некуда. А исторический факультет… Это политическая ответственность! И, кстати, несколько предметов можно вести – историю, обществоведение… Что еще? Пока довольно, – рассмеялась директриса. – А знаешь что? Можно в МГУ попробовать. Там же экзамены в июле. Просто для тренировки. Ну не пройдешь… Даже волноваться не надо. Просто пойдешь потом в августе и сдашь. Ну как? Ира сначала растерялась. Как, в МГУ? Там, наверно, только одни москвичи… талантливые… особенные… Еще чего! Ребята отовсюду приезжают. Со всей страны. Но это не главное! Мы же договорились – это всего лишь тренировка. Не сдашь? Плевать! Она сдала! Ира набрала полупроходной балл. Таких на оставшееся место набралось пять человек. Но она – со своей золотой медалью была вдобавок секретарем комитета комсомола школы. В конце концов выбрали двоих – мальчик из Армении тоже с медалью оказался из Еревана. – Из столицы… И кто родители? – спросил председатель приемной комиссии. – Папа преподает физику в институте, а мама – врач. – А девочка? – Девочка из деревни. Мать доярка, отец – тракторист. – Ну так о чем говорим? – устало пожал плечами председатель. Теперь бы сказали – это все равно, что главный выигрыш в лотерее. Невозможно! Невероятно! Московский Ордена Ленина и т. д.!!! И место в общежитии, и стипендия, иии!!! Ира не просто поступила. Она – способная уравновешенная прилежная девушка – и дальше хорошо училась, бегала лыжные кроссы, вела кружок в подшефной школе.... Она не задавала лишних вопросов при углубленном изучении Краткого курса истории Коммунистической партии СССР и снова выдвинулась как комсомолка, хоть локтями никого не расталкивала. К диплому она была уже… Но не в этом суть. Куда важней, что на пятом курсе она вышла замуж за Лешку с Геофака, с которым познакомилась в студенческой экспедиции на Алтае. Лешка был парень хоть куда. Он смотрел на румяную маленькую Ирку с высоты мысленных метра девяноста и посмеивался. Взрослый – в армии отслужил! Не чета этим ребятишкам – он не только влюбился, а выбрал себе Жену, хоть вовсе не считал нужным ей о таких своих соображениях сообщать. Служил-то он, собственно, во флоте, что означало по тем временам три года. И это ведь надо понимать – три года – как отдать на подводной лодке, где иногда больше пятидесяти по Цельсию в отсеках. Где даже выдают хлопцам красное вино! А это потому, что служба тяжелая и ответственная! Ну, настало время объяснить – Леша был такого же точно роста как наше ВСЕ. Да, а вы что думали? Александр Сергеевич Пушкин вырос до ста шестидесяти шести сантиметров и… перестал. Насовсем перестал расти, но тогда люди были поменьше! Не то теперь… И Леша расстраивался. Он ел морковку. Занимался гимнастикой с растягиванием. Читал книжки, а в них искал способ подрасти… Ничего не помогало! А время шло. Однажды Леша влюбился в девушку не на шутку. На вечере, набравшись храбрости, он пригласил ее танцевать – Лена покраснела и отказалась. Он подождал и снова попробовал. А когда подошел в третий раз, Лена отозвала его в сторону. Она – стройненькая и высокая – потупилась, помолчала немножко и… – Леш, я даже без каблуков… А сегодня мама мне лодочки принесла, я и надела! Ты ж мне до плеча. Засмеют, Леш! Он убежал. Дело было в выпускном классе. Бросить школу? Конечно. Немедленно! Но отец… Ладно, он поговорит с отцом. Отец – мужик серьезный, лет двадцать проработавший горным инженером, после чего… но о нем еще речь впереди – выслушал сына, не перебивая. – Школу, значит, бросаем. Геологом… Геологом-то, стало быть, ты больше не хочешь стать? В Москву ехать? И в МГУ поступать? Ну, это, брат, твоя жизнь. Только… На что жить будешь? Я нашу семью тебе позорить не позволю. Мать будет плакать. Я в городе не последний человек. И что же это – сын секретаря горкома школу среднюю школу не осилил? Сам ушел? А может, выгнали его? Проштрафился или из двоек не вылезал так и… – Пап, – не выдержал Лешка, – я всегда без троек, не то что… Я же хорошо учусь! – Э, брат, кто там разбирать будет – он украл, у него украли – слухи, это дело такое.... Аттестат не получил? Секретарский сын? Значит уж такой был оболтус – пробы ставить негде! Если тебе на это… Нет, брат, мне моя репутация… В общем, так. Пойдешь… – В школу больше не пойду! – завопил Лешка, хлопнул дверью, выскочил на улицу и убежал. У него тоже был характер. Весь в отца, раньше бывало, говорила мама, шлепала его по еще круглой детской заднице, а потом целовала в яблочную упругую щечку. Гроза погремела и прошла. Все проходит… Лешу перевели в интернат, где он через несколько месяцев сдал экзамены и получил аттестат. Но вместо Москвы с университетом он отправился на флот. Оказалось, маленький рост для подводника – преимущество. Он подумал, а может сделаться моряком? Надо посмотреть! Упорный собранный Лешка, отслужив, впрямь, хорошо подумал и решил, что… Нет, это не для него! Подводник, да, мужская профессия. Так же, как геолог. А все ж таки… Вокруг всегда только одни мужики? Но, шутки в сторону, эдак через полгода, когда школа начинает подзабываться, и ребята мечтают в увольнение хорошо погудеть, он в свободные часы снова взялся за книжки. И пусть моряк-подводник срочной службы и школьник-выпускник очень, ну очень разные виды деятельности, Леша Бобров к окончанию службы был неплохо подготовлен к экзаменам. По иронии судьбы он тоже набрал полупроходной балл, но для ребят после армии даже в университете имелись определенные льготы. Отец решил, что все к лучшему. Парень его, пожалуй, не подкачал. В Москве он никому не звонил – подождал, как сложится. Ну а теперь можно и помочь… Когда Лешка нашел себе маленькую, прилежную отличницу Ирку и собрался жениться, уже зазвездившийся Первый секретарь из большого приволжского города особого восторга не испытал. Совсем из простых… Даже и не москвичка… Они с матерью приехали взглянуть. Остановились в гостинице Украина. Только устроились, Лешка с избранницей и объявились. Снизу Боброву позвонили. Как же! Просто так было пройти нельзя. Когда они влетели в огромный просторный двухкомнатный отцовский номер, у бедной Ирки глаза разбежались от секретарского великолепия. Она здоровалась, смущалась, косилась на хрустальные люстры, красно коричневые узорчатые ковры и нарядную белую лепнину. А Лешина мать – видная крупная женщина с тяжелой русой косой, короной уложенной на голове, приветливо заулыбалась. – Дети! А пахнет как хорошо – что это у вас? И правда, по комнатам распространился сытный уютный запах свежеиспеченного теста. – О! Подожди! Я тебе сейчас… Пироги с капустой! – старший Бобров потянул носом и вопросительно глянул на будущую невестку. Покушать Бобров любил. Его лучшая половина дома его не баловала. Главный бухгалтер на заводе, она – властная, красивая, хорошо знающая себе цену – одевалась с энтузиазмом и следила за гардеробом мужа, в дом приходила помощница убираться. Но еда? Ели по большей части на работе. Из распределителя еду порученцы привозили, «заказы» приносили… Как придется. Сама Серафима Ивановна не пекла. Но… Ирка всплеснула руками и бросилась к большущему коробу, заботливо упакованному в бумагу, перевязанному веревочкой. – Ой, я совсем забыла! Это мы с мамой напекли. Здесь и с капустой, и с грибами и рисом. А еще сладкие! Серафима Ивановна, Вадим Борисыч, пожалуйста! Они утром только что из духовки. Мы с Лешей укутали, Леша с вареньем любит… Мы с мамой и с сестрой вишневое варенье варим. С косточками и без косточек. Я косточки шпилькой вытаскиваю! – тараторила от смущения Ирка и не могла остановиться. С вишневым вареньем? Да кто же не любит с вишневым вареньем пироги? Мир налаживался. Девчушка – симпатичная, занятная и какая-то своя понравилась Лешкиным родителям. Ребята вскоре поженились, пожили недолго в общежитии в комнате «женатиков», когда Вадим Борисыч решил – пора! И помог. Им дали жилье в Черемушках, где до дома от метро топать надо было минут пятнадцать с авоськами и барахлом. Из окон виднелся перелесок и деревенька, магазинами поблизости и не пахло, но это было большое, неописуемо редкое счастье – своя отдельная квартира в Москве! Ирку распредели. Она направлена была в Гороно – городской одел народного образования. Не прошло и нескольких лет, как ее приняли в партию, начали выбирать в партком и наконец, рекомендовали на повышение в министерство. Все это время ее младшая сестра, нисколько не выделяясь среди деревенских ребятишек, училась спустя рукава, ходила на танцплощадку в клуб, переживала, как раздобыть новую пару капроновых чулок, а раздобыв, ее не порвать, да не перекрутились еще бы швы при ходьбе. После школы она помогала матери по хозяйству, любила кур, а потом кроликов завела. Думали они уже кроликов этих не только на мясо, но и на шапки сдавать, как вдруг… Выскочила сестренка замуж за их же сельского паренька, да и уехала с ним работать на завод. Вот говорят – яблочко от яблоньки не далеко катится. Как посмотреть… Ирина мама, та считала, что дочка, видно, в прадеда счетовода удалась. Тот – грамотный, сметливый и толковый, был заядлым книжником и ни на кого в семье не похож. Дед читал приложения к Ниве, газеты выписывал и делал из них подшивки по годам, одевался по-городскому. Детей своих хотел выучить… Правда, тут нечто помешало – одни это событие назвали в последствие «Октябрьский переворот», другие иначе, не в том вопрос. Правду сказать, из его пятерых детей те трое, что выжили, никакого интереса к образованию не имели. Ну, так и яблоки – один год на них большой урожай, на следующий яблоня, говорят, отдыхает. А еще через год, то есть через поколение, пришло время Ирины Федоровны Балашовой. К слову сказать, там пол деревни были Балашовы. Помещик когда-то был такой, Балашов. Ему принадлежало сельцо. И потому Клавдия в замужестве так Балашовой и осталась, поскольку и ее бедняга муж из их деревни был Балашов.