Раньше бы сказали – шуршали листки календаря. Нет, календаря у них не было, но дни складывались в месяцы, незаметно перетекая в годы. Время шло, а ничего не менялось. Советский Союз приказал долго жить – она, по-прежнему безучастная, пожала плечами. Ирина Федоровна с мужем открыла магазин, а затем и ресторан, где свекор, секретарь райкома, а ныне пенсионер, сделался директором – Таня почти не заметила. Но с этого началось. Однажды тетя Ира, страшно занятая тысячью новых проблем, преодолев вялое сопротивление, приволокла все-таки племянницу к себе. – Танька! Нам нужна помощь! – храбро начала она сочинять, на ходу воодушевляясь. – Мы расширяемся. Ищем контакты, мы хотим опыта набраться, поставщиков надежных найти. – Да ты слушаешь? – сердито оборвала она себя на полуслове. – Ты хоть знаешь, что у нас за ресторан? Тебя же никуда не вытащишь! Таньк, ну проснись! Они придумали это сообща. Гибнет девка! Чем дальше, тем меньше человеческих контактов. Не хочет ничего. Даже не тоскует, а угасает. В то время о депрессии уже знали. Но не очень брали в голову. А это депрессия и была, депрессия в квадрате. – Ну? Не надейся, я от тебя не отстану, а значит, слушай лучше, – Ирина потрясла Таню за плечо,– Мы сначала за образец взяли чешские кафешки, где жарят шпекачеки – такие колбаски-сосисочки, и пивом запивают. Пошло хорошо. Но в последнее время я все слышу – в таком роде куда лучше дела делают в Баварии. Пиво разных сортов, колбаски такие и сякие. А главное, мне самой – я же там была -понравился антураж. Это для наших мужиков не довод, а для меня – да! Я все организовала, развернула, я… Тань! Я договорюсь в институте. Я и раньше… Ну а сейчас и вовсе не проблема. Ты уйдешь в отпуск за свой счет насколько надо. Я тебя в командировку посылаю от нашего объединения вместе с двумя молодцами, которые будут у тебя на посылках. Редкостная ситуация для работодателя, знаешь ли. Деньги у меня есть! Деньги, и правда, были. Уже большие деньги. А посему не особенно и упиравшаяся племянница в сопровождении двух бойцов пивного фронта вскоре прибыла в Мюнхен и поселилась в небольшом пансионе «Хирш», что означает – олень. Разместились. Заняли два удобных номера, правда, на разных этажах. После чего, заказав экскурсию по городу, Татьяна потаскала ребят за уши по двум трем картинным галереям, а в великолепном огромном «Немецком музее» всевозможной техники и разнообразнейших средств передвижения от царя Гороха до наших дней даже рискнула ненадолго оставить одних. За хорошее поведение молодцам было обещано сходить на футбол на игры Лиги, а потому они исправно явились в отель, позволив себе только по порции мороженого, которое сумели купить, выразительно жестикулируя и тыкая пальцами в яркую витрину. Дальше Таня стала обзванивать посредников по поручению тетки. Она договаривалась о встречах, передавала поручения, вела записи, выслушивая советы. Молодцы же побежали по магазинам. Они полюбовались, облизываясь, на спортинвентарь. Помечтали о тряпках. Навестили пару раз секс-шоп и долго обсуждали увиденное, хихикая по углам. Хотелось, конечно, большего! Но узнать, где бордель, к несчастью, было не у кого. Не Таню же спрашивать. Здоровые, энергичные вполне дремучие эти мальчики из тех, что по-русски со словарем, на всех других языках изъясняться решительно не умели. А Таня начала потихоньку просыпаться. Языковая среда требовала вспомнить все, что прежде знала. Подчиненные – внимания и помощи. Чувство ответственности за порученное дело и теткины деньги… Да, опыта никакого, но надо попытаться, по крайней мере! Сперва мальчишки. Им было сказано – слушаться! Ей – командовать. Обещано, что эти архаровцы во всяком случае не пьют, поскольку дома всерьез занимаются биатлоном. Но если что, велено было тотчас рапортовать. И она, с недельку подождав, четко сообщила. – Замечу вас в подпитии, голуби вы мои, позвоню в Москву! Завтра вместе пойдем по ресторанам. Работа вкусная. Будем пробовать. Я поговорю, спрошу разрешения, а вы станете записывать. Фотоаппарат не забудьте! Мальчишки были дальние родственниками свекра тети Иры. Предполагалась в нынешние трудные времена приспособить их к делу. Пусть посмотрят, поучатся. И для начала.... Ох, как много оказывается на белом свете разных жареных и вареных колбасок! А почему одни белые, а другие красные? А эти – пестренькие какие-то. Это что же там еще внутри? И почему эти белые – толстенькие так странно подают – в фарфоровой чаше, накрытой крышкой? Мясо, кстати, белым же не бывает? Таня терпеливо переводила. Колбасок, правда, море. Внутри у них чего только нет – травки, сыр, пряности, шпик, конечно. И мясо разное – чаще свинина, потом говядина, а иногда смесь. А белые – это местная баварская гордость. Их варят, вернее, нагревают, не торопясь. И подают в супнице, в горячей воде, чтобы не остыли. К ним полагается особенная такая сладковатая горчица. Горчиц тут тоже, кстати, не счесть. – Ой, блин, Жорка, смотри… да не туда, дядька несет огроменную штуковину! – Генка ахнул. Соседи оглянулись. – Ага! Ну, будете себя хорошо вести, я закажу. Эта штука называется… – Ой ты! Ее от кого, то есть я хотел сказать, что это зажарили? Красиво как! И пахнет, и корочка такая – слюнки текут, мы хоть и поели, а все равно! – Погоди, Ген! Татьяна Григорьевна, извините, как вы сказали? – С вами скажешь, орете, как оглашенные, словно дикие кочевники! Это кусочек свиной ножки, его так целым куском запекают. «Хаксе» называется. Всю разнообразную снедь публика запивала, преимущественно, пивом. Таня пиво не любила. Она его и в Дрездене не пила, и тут, ясное дело, не жаловала, но надо же было разобраться? Пиво, оказывается, тоже разное бывает. А она и не знала… Ну, хорошо, крепкое и не очень, это хоть понять можно. А почему разный цвет? Она до сих пор на это внимания не обращала. Да и к чему? А оно, пиво это, какое-то светлое, темное, пшеничное, августовское – это только по названиям, если дословно переводить. Но вот еще, бог ты мой, «заячье пиво» имеется! Нет, так дело не пойдет. Таня несколько растерялась. Человек добросовестный, она отнеслась серьезно к теткиному поручению. Они с ребятами ходили из ресторана в ресторан. Она внимательно читала меню. Мальчики фотографировали интерьеры. Они пробовали, что казалось новым и интересным. Пиво.С этим следовало быть осторожной. Она решила переписать сорта и цены. Ну и заказывать иногда, в конце концов, этим парнишкам ведь хочется. И привести образцы. Вот поговорит с теткой по телефону, они решат. Всем троим было интересно. Но спустя несколько часов, обойдя пяток ресторанчиков, несколько пивных погребков и выпив кофе со странным названием «эспрессо», которое так и хотелось переврать, все устали и с удовольствием побрели назад в отель. Таня приняла душ и прилегла с намерением через часок позвонить в Москву. А мальчишки… Ну, не такие уж они были мальчишки, по крайней мере в собственных-то глазах! Около двадцати. Двоюродные братья и закадычные друзья. Вместе окончили техникум. Вместе сдали на права. Вместе приехали в Москву и собрались учиться на повара. А теперь… Ну, будет что рассказать ребятам в Соликамске! Значат так: немножко денег у них имеется. Танька, которую велено именовать Татьяной Григорьевной, спит – сама велела до восьми не будить. Ключи от номера есть. Они в Мюнхене! – Жор, давай чуток отдохнем и ноги сделаем! Она и не заметит. Мы с тобой сытые, на жратву нам деньги не нужны, так побродим, может, чего или кого интересного встретим… – А не влипнем? Ведь если что не так, она нажалуется и… – Да нет, не похоже. Она не вредная. Только воображает! Старшую стоит из себя, а так… Ну ладно, пошли! Парни выскользнули из отеля и отправились в свободное плавание по столичному городу земли Бавария Мюнхену, не зная ни слова по-немецки, в поисках приключений. Которые они вскоре и нашли, не прошло и тридцати минут. Таня, усталая от непривычной обстановки, несколько переевшая в прямом и переносном смысле, находившаяся пешком больше обычного, переводившая двум оболтусам, которые не умолкая обстреливали ее вопросами, проспала до десяти. Проснувшись, она не сразу поняла, где находится. Совсем стемнело. Она легла, не раздеваясь. И приподнявшись на постели, стала оглядываться в поисках часов, пока не сообразила, что они на руке. Потом заохала – четверть одиннадцатого. Вскочила. Умылась. Привела себя в порядок и принялась звонить братьям в номер. Никто не отзывался. Тогда, заперев свою дверь, она направилась к ним на третий этаж. Комната была заперта. Опять никого. Окончательно перепугавшись, Татьяна побежала к портье, где убедилась, что ключи эти охламоны унесли с собой, а ушли давно, по крайней мере до того, как он, портье, сменил предыдущего и заступил на ночную вахту. Было уже за полночь. Таня сидела у телефона и мучилась, не зная, что предпринять. Звонить или не звонить в Москву? Подождать до утра? Звонить в полицию? В полицию… Полиция, однако, вскоре сама не заставила себя ждать. В номере раздался звонок. – Здравствуйте, говорит обервахтмайстер Бауер, четырнадцатый ревир. Я хотел бы поговорить с фрау Балашов! – Я вас слушаю, – в голове встревоженной Тани вихрем пронеслись мысли о провокациях и шпионских ужасах. Она все же советская девушка была. А тут – ночь кромешная, мальчишки пропали, полицейский звонит… кстати, какое это звание – обервахтмайстер? Что это означает? Какое ведомство? – О, извините за беспокойство, время позднее, но два молодых человека, а именно, господа Пасюк и Салов не говорят по-немецки. Они… знаете, рисуют, а потому… – Они… что? – не поверила своим ушам Танька. – Ну, они попали в очень неприятную историю. И хоть они по закону и малолетние… Полицейский выразился иначе. Но сбитая с толку Татьяна не ощутила разницу между вопросами, касающимися правонарушений взрослых и юношества. Малолетние? Может не они… да нет, фамилии он назвал! Господи, мои олухи что-то натворили. Что же делать? – Фрау… э… Блашов, – продолжал там временем низкий голос в трубке, – вы не отрицаете знакомство с этими…э… – Молодыми ослами, – неожиданно для самой себя обреченно дополнила его собеседница. И видавший виды полицейский расхохотался с облегчением. Тогда все интересовались русскими. Встречали их с доброжелательным интересом, но Мюнхен, не деревня, и Йене Бауер по опыту знал, как мало было надежды среди них найти человека, с которым можно сносно объясниться по-немецки. Чаще всего несколько английских слов, которыми располагал попавший впросак турист, только вызывали глухое раздражение. Английский-то Йене и сам терпеть не мог, хоть изъяснялся на нем вполне сносно. Но служба есть служба – что поделаешь? Вот и теперь он приготовился пострадать. У ребят нашлась визитная карточка отеля. Паспорта были с собой. Что касается рисования… Но об этом позже. В общем, позвонив и выяснив в отеле все, что можно, он быстро сопоставил «рисунки», жестикуляцию провинившихся и рассказ портье. Ну, сейчас начнется мучение! Какая-то старшая в группе трех туристов. Наверно, тоже как обычно, два слова на английском, и все. И вдруг! Свободная и довольно правильная речь, приятный голос, акцент есть, но проскальзывают скорее саксонские интонации. Необычно и интересно. Просто приятный сюрприз! На чувство юмора у молодой женщины, разбуженной в четверть первого полицией, рассчитывать мог только неисправимый оптимист. А вот поди ж ты! На удивление сегодня повезло. Он расспросил ее обстоятельно. И Таня коротко и толково объяснила, что приехали они приглядеться, как поставлено дело в небольших баварских ресторанах. Молодые люди – родственники предпринимателя, который собрался нечто похожее открыть в Москве. Они – дальние. А она – поближе, племянница его жены, преподаватель немецкого. – Герр Бауер! Я правильно назвала ваше имя? Слава богу, но… В трубке сделали паузу, и дежурный догадался и пришел на помощь смущенной собеседнице. – Я до сих пор не сказал, что произошло? Понимаю. Так вот, ваши подопечные явились в пуф, выпили, получили все востребованные услуги. А когда пришло время платить, они пытались сбежать. И этот последний пункт программы им осуществить не удалось. Работники пуфа вызвали полицию. Ну а полиция – это я! Юноши задержаны. Они… – Герр Бауер! Ужас какой… Не заплатили? Я конечно… только вы мне скажите, сколько. Я завтра же! Или надо непременно сегодня? Но я не знаю, где вы… Да, господи, а что это такое, и какие услуги? Много эти олухи задолжали? – Не волнуйтесь вы так, фрау Балашов! Счет на сто девяносто три марки. Услуги? Вы понимаете – обычные, это… – Как вы сказали? Я не совсем… неужели они отправились в оперу? Буфф? Это скорее, оперетта… – О! Извините меня. Я боюсь, имеет место недоразумение. Пожалуй, будет хуже если… Словом, придется внести ясность. Мне право очень жаль, только пуф вовсе не опера. Это… – Тогда какая-то рок группа? А! Вы сказали, что они выпили. Верно, бар? Винный погребок? – Ну.. .по-другому это иногда называют – «Дом радости». Теперь поняли? – Танцевальный зал? – Это бордель! – не выдержал старший вахтмайстер. – Мне не хочется вас огорчать. Я надеюсь, вы… Но это не могут быть ваши дети! В конце концов… Фрау Балашов, с вами все в порядке? Не надо вызвать врача? Ну, не плачьте, оно того не стоит, это же мальчишки! Вот если бы девчонки, тогда можно было бы еще понять… Наутро Татьяна прибыла в полицию прямо на полицейской же машине. Огорошенная любезностью стражей порядка, она их благодарила за помощь, которая требовалась на каждом шагу. Она еще ничего не умела! Заплатить за молодых негодяев? Где? Кому? Наличными? Переводом в банк? Полицейский позвонил, и из борделя по имени «Попугай» прибыл… кассир – молодой человек в джинсах и спортивной рубашке, ничем не выделяющийся в толпе. – Отто Кляйн, – представился кассир. Он сказал, что заведение отказывается от претензий, если клиенты заплатили. Скандалы никому не нужны. Отто вежливо поблагодарил присутствовавших, выписал квиток – подтверждение и собрался было вручить Тане проспекты с приглашением их посетить, но вовремя удержался. Это, однако, было еще не все. Проступок Таниных молодцов так красиво назывался, что она впервые после ночного разговора с Бауером улыбнулась. И как не улыбнуться, когда, оказывается, сходить в публичный дом и не заплатить, это «кавалирсделикт»!