Однако Рита отвела его в сторонку. И только она негромко начала говорить, он понял, что в прах рассыпались все его надежды побыть вдвоем. – Питер, мы с Линой… она предложила мне съездить в клуб. Потом она отвезет меня домой. Я думаю, там мы без помех поговорим. Для дела полезно… Живая веселая физиономия Синицы погасла. Глаза больше не улыбались и он молчал. Расстроен? Но почему? Не нравится, что…А у нее, наоборот, счастливые мурашки! И это вот, потому, что… Стоп, не стоит больше обманывать себя. Понятно уж, отчего и почему. Теперь надо как-то выйти из положения. – Петер, вы не против? Мы можем теперь на 'ты', как вы смотрите на это? – Рита коснулась его руки. И так как он все еще молчал, смело закончила свою мысль.– Если молчание знак согласия… у меня еще одно предложение. Давай, созвонимся завтра и встретимся, чтобы обсудить результаты нашего визита? Бедный владелец и директор агентства «Ирбис», кандидат юридических наук, бывший следователь Петр Синица – человек взрослый и солидный, обрадовался так, что студентку последнего курса Риту, в сущности, молоденькую девчонку, бросило от смущения в жар. Его круглые серые глаза засияли. Густые ресницы захлопали как у малого ребенка, и даже пушистые рыжие усы… Но нет, это ей, верно, показалось. От радости топорщатся усы разве у котов. Впрочем, котов в доме у Риты не держали. В саду Это был сад. Генрих, неторопливый и прилежный в любой деле, любил только работу садовника. Он спланировал и разбил газоны, посадил деревья, исправно растил и стриг декоративные кустарники. Чингиз предоставлял ему тут большую свободу. Однако, интересовался иногда. Он все же ребенком немного повозился и сам в саду и огороде. Петр решил посмотреть на место происшествия. Он обошел просторную комнату с полом, выложенным цветной плиткой, полюбовался коврами, оценил предусмотрительность и комфорт. – Генрих, здесь запах этот был, верно? Жареным мясом, дымком пахло, вы поэтому… – начал Петр. – Ну, да! Мы с женой спервоначалу спохватились. Али горим? Он всегда только по субботам, а чо ж в воскресение? Ну, вот. А как КРИПО прискакали, так сразу про энтот газ кумекать зачали. Да и мне поплохело, – охотно объяснил тот. – Но смотрите, тут вытяжка. Там, где место у него для мангала. Впрочем… – Синица оборвал фразу. Зачем же вытяжку включать, если хочешь уморить клиента угарным газом? Петр слушал Генриха и удивлялся, в который раз любопытному феномену, обычно, больше заметному у молодых. Немцы из бывшего Союза нередко говорили на малограмотном русском языке. Но – вполне грамотном немецком. Вот и Генрих! Он дома пристойно, по крайней мере для Петрова уха, общался со своими, пока не перешел на русский с Петром. У этой комнаты был целый пульт управления, который Генрих включил. И сразу же зажурчал фонтан. Загорелись светильники, укрытые матовыми плафонами. Лучи мягкого света залили кресла и диваны, размещенные в живописно продуманном беспорядке. Подушки и шотландский плед, столик с мужскими глянцевыми журналами, встроенные в стену бар и холодильник… На другой стороне рядом с сауной у Мамедова был массажный кабинет, а рядом ниша для паузы в банных процедурах любого рода по всем современным правилам. Одна стена помещения, целиком выполненная из стекла, смотрела в сад. Она нажатием кнопки закрывалась, если надо, с помощью жалюзи орехового цвета. А ближе к ней уж стоял удобный стол человек на десять массивного дерева такой высоты, чтобы сидеть, не нагибаясь. Тут не было на полу ковров. Зато имелась печь, больше чтоб любоваться огнем, а рядом углубление в полу, облицованное огнеупорной глиной, с вытяжкой в форме плоской трубы. – А это штука зачем? – обратился к Генриху Петр и указал на трубу. – Так хозяин же жарил шашлыки, если такая ему фантазия была, я ж говорил, – пожал плечами Ленц.– Он такой, когда сам даже на базар поедет зелень выбирать, а когда… Марта знает, что ему надо. Дак, доверял. Но уж мясо… Она такая, обижалась про себя-то… а только, он такой, мясо сам у турков брал и точка. Вот, бывало… Он от, Петр Андреич, Азербайджан, вы знаете, да? Дак он по-ихнему залопочет и давай… вот этого… – Торговаться? – предположил Синица. – Что вы? Какой, торговаться? Как он приедет, хозяин магАзина бывало че, наровит магАзин вааще закрыть! Потому, кунден приехал стоящий, серьезный… Да нет, Чингиз мясу выбирал! А тот, мясник-то, и рад. Ему профит, нашему – уважение. Он мясу-то понимал! А в гараже у нас… дак там не только гараж, там склад или чо. Дед вот струмент лОжил. Ну и мангал, ядрен корень, и этта… гриль… да, когда электрическа, а когда – так. Петр пришел вместе с Ритой. Она ждала в сторонке. У них было решено, что он поглядит и выйдет, а потом снова она. Не отвлекаясь, другими незамыленными глазами. Потом они все сравнят. Синица не спеша прошелся по комнате, сделал несколько фотографий и повернулся к Генриху. – Здесь что-нибудь трогали? – После полиции – ничего, – покрутил головой тот. – А убирались? – Да нет. Сперва-то было не велено. Ну а потом… Марта, она сюда не хочет. Лина… Теперь как Лина решит! Рита чихнула. Петр, косившийся на нее, удивился – нос девушки, ее маленький прямой носик, покраснел и распух. Она то и дело вытаскивала платок, чтобы промокнуть слезы, текущие из глаз. Аденовирус? Бедняжка на глазах заболевала. Иногда это быстро, он знал. Рита снова чихнула. – Питер, – попросила она, – давай я выйду пока. Я по саду похожу, погуляю. Мне что-то… – Тебе нехорошо? Тогда не надо лучше на улицу. Если температура… Я обещаю, мы уже недолго. И отвезу тебя поскорей домой. – Нет, нет! Давай, я там поброжу. Я тебе потом… Я пошла, ладно? – ответила девушка. Она ушла. А Петр, закончив осмотр, уселся с Генрихом за столом и начал его подробно расспрашивать о привычках и характере Мамедова. Прошло минут десять и у Петра зазвонил телефон для своих. Он вытащил аппарат и удивился. Звонила Рита. – Питер, я тут у самого дальнего конца у ограды. Не надо привлекать лишнего внимания. Поэтому я решила позвонить. Выйди под удобным предлогом. Но один. Я тебе должна что-то показать. Петр удивился еще больше. Он наскоро придумал предлог. Услал Генриха в дом с поручением, вышел и быстро нашел Риту. Она стояла у большого старого развесистого каштана. Листья на нем почти не пожелтели. Но многие уж осыпались. Рита играла с листвой. Она подцепляла листочки сухой веткой и подкидывала их в воздух. Узкая почти неприметная тропинка вела к ней от ограды, где Петр заметил запертую небольшую калитку, выходящую в переулок. – Взгляни! – сказала она. Синица покрутил головой. – Да не сюда. И не туда, погоди. Ты посмотри вниз! Петр опустил голову. Перед ним был свежеутрамбованный квадрат земли с небольшой плитой из гранита. Эта плита, кустик зимостойкого растения, усыпанного мелкими шариками нежно розового цвета, заботливо высаженный в грунт… Все это напоминало… – Рита, что это за… Ты думаешь… А что там написано? – он нагнулся. – Знаешь, я смотрела и думала, прежде чем тебе звонить. Там… не только написало. Там – рисунок. У меня есть предположение. А ты сперва посмотри! Она снова чихнула. И Петр… На гранитной плите стояло только одно слово, выполненное готическим шрифтом. «Штефан», 2002-2004, увидел Петр. – Могилка? Рита, что за лабуда! Я извещу Клинге. Мы выясним, конечно, это дело. Но ведь – постой. Ты что думаешь, тут младенец? Крошечный размер, годы жизни… – Да. Сначала я так и решила. А потом… Я тебе говорю, у меня теория. Но ты сначала внимательно посмотри. Ты видишь, там что нарисовано? Или… выбито на граните? И правда. Рисунок на камне, сделанный будто тоненькой иглой… У Петра было отличное зрение. И как только он осознал, на чем сосредоточиться… – Эй! Мне не мерещиться? Я попробую, а ты смейся на здоровье, если это чепуха. Очень полезно для острастки. Я вижу над словом «Штефан».. .он еще что-то тихонько добавил и вопросительно поглядел на девушку. – Точно так, шеф! – кивнула она, снова оглушительно чихнув. – Давай позвоним братьям. Пускай обдумают, как поступить, чтобы не нарушать законов. Удостоверимся и если я права, то расскажу тебе о своей теории. – Ладно! Уходим. Я только сделаю еще круг почета в комнате. Хотел тебя пустить для контроля… – Лучше не надо. Давай, завтра. Я из дома, что надо, возьму, и тогда… – Хорошо, – не особенно вникая, быстро согласился Петр. Следовало торопиться. Нельзя злоупотреблять терпением Генриха. Он обещал тому недолго. У Ленца были свои планы. Когда минут через десять он снова появился и подошел к скамейке, на которой его ждала Рита, у него был довольный, но несколько озадаченный вид. Он спрятал в карман пластмассовый мешочек с чем-то цветным и обратился к Рите. – Поехали. Давай обсудим. Я тут нашел… ну, обменяемся секретами, хорошо? Два следующих дня все были по горло заняты. Они бегали как ошпаренные, проверяли свои версии, собирали недостающие сведения, кто как мог, почти не общаясь друг с другом, – боялись расплескать догадки. Петр мучился сомнениями. Ему страшно хотелось поговорить с Мартой. Но… кто он такой, чтобы задавать неудобные вопросы? С какой стати она должна отвечать? Марта еще советский, запуганный с детства человек, может и ответить 'с разбегу'. Впрочем, скорее, именно, 'с испугу' ответит. Ну, а если она замкнется… Лина не даст ее в обиду. Не оставит одну. А при Лине такие вопросы задавать… Нет, как следователь… да! Тогда бы ему пришлось! А вот теперь… Лучше он найдет обходной путь. Видно же, что у людей горе. Они не прикидываются. И Лина ждет ребенка. Зловещая 'полная правда' может наделать непоправимого вреда! Синица отчаянно скучал по Рите, но мужественно сидел и гулял один – думал. Он закурил трубку, чтобы создать себе настроение и отвлечься, трубка гасла, он то забывал про нее, то снова ее старательно раскуривал… И наконец, он придумал план. Для этого следовало все же поговорить сначала с Мартой. Но обиняками. Надо бы ее найти. Только лучше не дома. Он позвонил. Ему ответили, что Марта отправилась в врачу. Как раз к тому дантисту, у которого служила раньше. Она договорилась подработать. И сегодня уже будет там убираться. Ей нужны были деньги. Введение в права наследства – дело долгое. Идет следствие. Потом придется полгода ждать… А надо жить! И пусть Лина ей постоянно повторяет, что у нее деньги есть, Марта так не привыкла! Это было даже лучше, чем Петр ожидал. Врач практиковал недалеко от маминого дома. Он зайдет… и поглядит. Попробует дружески поговорить. Эта была симпатичная место. По обеим сторонам проезжей части тут расположись агентства, магазинчики, кафе, приемные врачей и антикварные лавочки. На этой уютной респектабельной улице засветилась витрины и фонари, рабочий день подходил к концу. У дантиста тоже уже кончился прием. Но Петру, в ответ на звонок, открыли. Дверь парадной отворилась, и старая деревянная лестница заскрипела под его шагами. Несколько ступеней и налево! Опять дверь. А за ней… Синица удивился – это была обычная квартира, в которой сохранили и бережно поддерживали именно этот приватный стиль обжитого дома, а не присутственного места. В комнате для ожидания стоял диван с подушками рядом с домашним круглым столом. На нем – салфетки ручной вязки. У стены шкаф. Почти такой же был в комнате его бабушки – коричневый, резной, настоящего дерева, а не теперешней фанерованной халтуры. Высокий потолок украшала люстра с хрустальными подвесками. Вообще, было что-то трогательное в интерьере. И пусть это не приемная Клинге, Петру понравилось. Ну, лепота! – подивился Петр. Он огляделся. Впустить его впустили. А где народ? И если все ушли, тогда кто открыл? И где Марта? В это время вошла сестра со словами, что как ни жаль, но он опоздал. Но пусть скажет, чем она может помочь. Если надо, она его запишет к доктору на прием, только для этого им лучше пройти в бюро. Петр поздоровался и пустил в ход весь свой шарм, чтобы расположить эту женщину к себе. Он объяснил, что пришел поговорить с Мартой Ленц. Что у него к ней дело, так как он работает на ее дочь вместе со своим другом Клинге и…У них теперь так много забот. Он помогает. Все заняты. А у Лины брат в Петербурге. У них общие дела.