– Так я ив Мексике волонтером работала, и в Израиле на «территориях». Не удивляйся. Синица быстренько умылся и уложил свое хозяйство. Рита все писала. Он развернул фольгу на бутербродах – запахло свежим огурцом, отпил горячего какао и снова взглянул на девушку. – Рит, ты не ответила. Молчишь… Что-нибудь случилось? Ты мне можешь все сказать! Она подняла голову от записей и захлопнула тисненую алую книжечку, потом помолчала минуту и, подняв голову, посмотрела на него без улыбки. – Да. Хорошо. Знаешь… у меня предчувствие. Ну… откровенно сказать, я боюсь! Тревожное недоброе чувство после этих слов не оставляло их обоих в пути. Дорога, конечно, помогала. Обычные хлопоты, любопытство, впечатления от новых мест. К тому же Петр рассказами старался ее развлечь. Пока добирались от Казани, он прилежно излагал своей благодарной слушательнице то, что успел прочитать. – Знаешь, я сам там не был. Мои знания… но я тебе перескажу, что нашел. Это совсем немного и чрезвычайно интересно. Жил да был царь Иван четвертый. Считается, первый царь. Раньше их называли князья. Этот был гнусный злодей почище Ирода. Зверь, садист… ох, я не хочу углубляться. Но пришлось его упомянуть. Город – а это прежде был военный городок, крепость – сделали по его приказу. Так, по крайней мере, гласит история. Все это было затеяно, чтобы захватить Казань – оплот татаро-монгольского ханства. Неподалеку от Углича, а это тоже древний город, воины царя вместе с воеводами вырубили лес и за четыре недели построили городок. Вот послушай. Я для тебя даже нашел немецкие мемуары. Некий Генрих фот Штаден пишет: «Великий князь приказал срубить крепость с деревянными стенами, башнями, воротами, как настоящий город; а балки и бревна переметить все сверху донизу. Затем этот город был разобран, сложен на плоты и сплавлен вниз по Волге, вместе с воинскими людьми и крупной артиллерией. Когда он подошел под Казань, он приказал возвести этот город и заполнить все укрепления землей; сам он возвратился на Москву, а город этот занял русскими людьми и артиллерией и назвал его Свияжском». – Тут жили люди – чуваши или как, раньше говорили, – чувашины. А Князя звали Андрей Курбский. Я тебе не надоел? – Да нет, что ты! Когда это все было? – Пишут, что… удивительно! Есть точная дата основания, не знаю уж, как этому относиться. Но… 25 мая 1551 года основан город Свияжск! – прочитал Петр. – С-в-и-я-ж-с-к, – старательно по буквам выговорила Рита. – Мы сейчас куда? В отель? Я тебя прошу… не оставляй меня там одну. – Я заказал по телефону номер. Ну что ты, родная! Что с тобой творится? Теперь ты меня пугаешь, а не… – Я… не знаю, что от него ожидать. Если он видел, знает… А может, все иначе? Мы забыли, как богат был Чингиз. Правда, вроде никто не привлек нашего внимания. Что, если… – Постой, ты думаешь – Чингиза укокошили из-за денег, дед причастен, сбежал, а мы… – удивился Петр. – А мы пока единственные, кто не успокоился и копает. Версия у следствия какая? Они Яну арестовали, так? А мы узнали от Лины, где дед. Причем, только потому, что она твой клиент и тебе лично доверяет. И она с дедом поддерживает одностороннюю связь. Он звонит, только когда сам хочет. Она ему шлет деньги. А ты, который знает здесь все ходы и выходы… – Ты мне льстишь, детеныш! – Петр привлек ее к себе, но она отстранилась и сердито высвободилась. – Нет, подожди! Я не кончила. Ты спросил Лину, хочет ли она, чтоб ты работал дальше. Кто бы ни… То есть… что бы ты там… – По-русски в таких случаях говорят – «не взирая, на лица» – пробормотал себе под нос Петр. – Я… Рит, я сейчас переведу! – Да ладно! Лина сама… мы о ней тоже… Почем мы знаем, что у нее в голове. Но она тебя убедила, что хочет узнать правду. И вот ты здесь! А я думаю… – девушка нахмурилась и замолчала. Синица тоже сделался серьезным. – Что ж, договаривай! Я ведь тоже не школьник. Я многое повидал. Ты их всех подозреваешь? – Я думаю, что мы здесь в опасности. В другой стране, далеко от Мюнхена, где нас никто не знает. Если кому важно, чтобы мы замолкли… Деда этого могли вынудить уехать. Какой-то крупный зверь, кому выгодно. И он здесь залег. Не вышло ли, что мы сюда прибежали и влезли в чью-то паутину? Что тут для нас ловушка? Это же мы взяли да приехали… А тут зверь! – О, у тебя такое серьезное беспокойства на уме… – Человек, загнанный в угол, всегда опасен. А потому… Мы приехали убедить деда вернуться домой. Сами были б рады убедиться, что дед никого не видел. Если же он видел Берга… ведь ты это предполагаешь… то опять же – убедить. Но и успокоить, а надо, так защитить. Он, возможно, считает себя в опасности. Наконец, если это Генрих… – Ох, знаешь, мне неуютно еще и потому… Не все рационально. Все-таки, страна такая большая. Вот у меня два языка. Но по-русски я не знаю ни слова, читать тоже не могу. Может, от этого… Знаешь, давай передохнем, глянем на церковь, а потом только… Мы все время будем вместе! Я тебя хотел поберечь. С ним не знакомить, но… – Только вместе! Пожалуйста, – Рита взяла его за руку. Петр кивнул и обнял ее за плечи. – Не волнуйся! Я тебе обещаю. От Казани до Свияжска было уже не очень далеко. Петр со спутницей перебрасывались репликами, не сговариваясь, только о том, о сем. Выходило не очень складно. Но он старался, как мог. Снова вспомнили пушку. Объяснение названию все же нашлось. На ее лафете было изображение женской головы. – Злое такое лицо с гримасой и волосы во все стороны! Смахивает на Медузу Горгону, – пояснил Синица. – Да ты не слушаешь? – переспросил он. – Вот тебе еще подробность. У православных, которых в Германии зовут «ортодоксы», есть святой по имени Христофор. Его изображают с песьей головой. А в Свияжске против всех канонов есть фреска, где он – с головой лошади! Рита озадаченно глянула на него. Было видно, мысли ее – далеко, но тут и она все же оживилась. – Это как же? Почему с песьей? Почему… ничего не понимаю! – И я. Выясним! Это и многое другое. Поехали. Уже близко. Я думаю, на Волгу сейчас не время пока любоваться. Автобусам здешним у меня мало веры… Возьмем машину. Я читал, дорога хорошая и езды примерно час. Они нашли такси, условились, и машина без приключений довезла их до места. Затем пришлось подняться по лестнице и катить свою поклажу на колесиках до пристанища с названием «Дом купца Каменева» постройки прежних времен. Дом – низ каменный, верх деревянный – с резными наличниками и таким же балкончиком на фасаде понравился Синице опять же на «картинке». Он несколько опасался, что реальность окажется скромней. Остров, если глянуть на него с птичьего полета, правда, был какое-то чудо. Небольшой среди волжской воды округлый кусок земли с выбеленными кирпичными монастырскими стенами, куполами церквей и колоколен, что ни здание, то легенда. И где-то там, в странноприимном убежище живет теперь этот человек… Петр подумал – какая, однако, игра слов! Странный старик Баумгартен в странноприимном убежище. Правда, сходство чисто внешнее. Убежище-то, если он таковое вообще найдет, оно от слова «странник»! Владелец «Ирбиса» чувствовал охотничий азарт. В этом деле все было необычно. По сути, у него нет клиента. Он оказывает услугу другу Михаилу. Правда, это касается одной Ларисы. Дальше с Чингизом у него есть некие обязательства, но… Да. Об этом позже. Они с Клинге поговорили с заказчицей Линой. Очень серьезный, надо заметить, был разговор. И после этого Синица, при всей заинтересованности, чувствовал себя свободно! Странным – тоже – образом не на службе. И с Ритой! Так удивительно все сошлось. Эта его версия, вернее – их версия… Потребовалось же из Мюнхена отправиться сюда. Она согласилась. А он ей пока не объяснил… Она знает только, что старик должен быть здесь. За мощной монастырской стеной подальше от прихожан и паломников, от любопытных проезжих отпускников за деревьями и разросшимся кустарником ютился небольшой дом. Он был обнесен стыдливым редким заборчиком. Побелка на стенах домика облезла, так, что видны стали кирпичи кладки. Круглые колонны, поддерживающие двускатную крышу крыльца, зияли выщерблинами, стертые ступеньки требовали ремонта. Дверь тут днем не запиралась. Петр вошел и быстро убедился, что в доме пусто. На шероховатой беленой стене висели трогательные фотографии в рамочках. Трапезная человек на десять с деревянными столами и лавками, а сбоку плита и самовар. Комнаты братьев. Еще одна – для занятий и молитв. Петр поднялся по боковой лестнице – никого! Внутри чисто. Крашеные суриком двери, одна отворена. Он заглянул – все точно как на фото. Комнаты на втором этаже больше всего напоминали кельи. С небольшими оконцами, белеными потолками и кирпичным полом. Узкая деревянная кровать у стены. Тумбочка. Стул. Пестрый коврик на полу, а на стене православный календарь – два цветных пятна. В углу иконка со свечечкой. К его удивлению, на дверях комнат висели таблички. Он отыскал свою. На второй двери слева ученическим старательным почерком по клетчатой бумажке под стеклом выведено было – «брат Степан», а строчкой ниже – господин Баумгартен С. Ф. Войти? Петр поколебался немного. Если кто его застукает, хозяин вернется в самый неподходящий момент, тогда – пиши, пропало. Тут уж о доверительном разговоре не мечтай. Нет, не пойдет. Рано. Если позарез понадобится, обыщем комнату. Но не теперь. Коридор, довольно широкий, идущий вдоль этажа, был хорошо освещен большим прямоугольным окном. Он подошел и заглянул вниз. – Где ж ты, господин Баумгартен? Вопрос был, конечно, риторический. Так он тебя тут и ждал, сидел, вот, и дожидался, рыжий ты нахал! Где – где… Уехал! Может, это вообще обманное движение. Табличка же ни о чем не говорит! Он, Степан Францевич, человек со средствами. Для здешних мест так просто богач. Лина еще сказала, она ему отправила перевод… В это время взгляд Петра, бездумно устремленный в окно, привлекло какое-то копошение внизу. Он всмотрелся. За «странноприимником» сзади высадили кустарник. Оттого Петр не сразу заметил, что дальше расположился обширный огород. Аккуратные грядки сменяли парники, а за ними солидная теплица. Форточка в окне была приоткрыта, и Синица не только видел, но слышал, что делалось снаружи. Скрипнула дверь теплицы, из нее вышел высокий мужчина и направился к грядкам. В руках его была корзина, наполненная виноградом. Синица повернул голову и увидел слегка поодаль еще несколько человек, копошившихся в земле. Трое мужчин и женщина огородничали внизу. Чувствовалось, хозяйство тут справное. Синица на зрение не жаловался. На память тоже. Он стал разглядывать «огурчики-помидорчики», в которых сам не слишком разбирался. Вот капусту, картофель не спутаешь! Монахи выращивали все на свете. Салат, петрушка, укроп… По забору были высажены плодовые деревья. И «братие» трудились, не покладая рук. Петр никогда не видел старика Баумгартена. Он запасся, само собой, фотографиями, но их оказалось на редкость мало. Не слишком удачные, не резкие, они явно оставляли желать лучшего. А паспортное фото… Паспорт в Германии – «аусвайс» действителен десять лет. С тех пор дед изменился. Лина, вот, сказала, он бороду отрастил… Ну, так и начнем с бородатых! Можно было не гадать, а выйти из сыроватого дома на вольный воздух, да спросить. Но Петру стало интересно. И хотелось взглянуть на этого человека, о котором он много думал, ни с кем этим пока не делясь. Кто он? Каково ему пришлось? Чем жертвует? Он стар – жизнь уже позади. Но у него же все в порядке. Хорошая и любящая семья. В доме достаток. Так что приключилось? А с ним определенно что-то не так. Не могла же гибель невесты внука сыграть такую роль, что старик взял да уехал и бросил всех. Оставалась смерть Чингиза. Значит, видел и покрывает… Внизу загомонили. Женщина, жестикулируя, указывала назад. А один из работников, приземистый конопатый мужичок, оглянувшись на теплицу, двинулся и стеклянной двери и скрылся. Немного времени спустя он появился вновь в сопровождении высокого белого как лунь седобородого старика, с усилием передвигавшего ноги. В руках у конопатого был объемистый рогожный мешок, обвязанный бечевкой. – Брат Степан, – услышал отчетливо Синица голос приземистого, – давай, я тебя тут посажу! На воздусях, дорогой ты мой, орешки перебирать, тебе и веселее! И мы тута, и ты – сидя, и польза всем. Благолепие, – сильно напирая на «о» добавил он. Брат Степан? Этот сосуд скудельный? Быть не может! Но это и впрямь оказался старый Баумгартен. Под толстенным деревом, в котором несведущий в ботанике Петр не сумел бы опознать липу, стоял широкий стол, а по бокам скамейки. – Это дело, брат Парамон. Я с вами тут посижу. Мне уж, как вам, работать не под силу. А орехи – это хорошо! – Вот и ладно. Сестра Ксения тебе сейчас одеялко и под спину чаво сообразит. Ксения Ильинишна, будь ласкова… – Иду, иду уже! Кака у яво келья? Написано? – быстроглазая юркая мелкая женщина в белом платочке и темно синем в мелкий горошек платье резво вскочила и чуть ли не вприпрыжку понеслась в сторону жилища Степана. Он неожиданности Синица отпрянул от окна, но, подумав с минуту, двинулся ей навстречу. Он встретил женщину на полпути к комнате Степана, поздоровался, назвался и коротко объяснил, что ищет Баумгартнера по поручению его семьи. – Дык, это… Петр Андреич, зайдемте тады со мной, я вас сведу. Брат Степан туточки, хворый он, а мы мигом! Они заглянули в келью. Там было так же сиротски пусто, как и на фото. В нос ударил резкий запах дезинфекции.