Так и вышло, что в один зимний тоскливый день именно Петр Синица получил по почте письмо, адресованное Лине Ленц. Совсем не для посторонних глаз письмо! – Эй! Мы свободны! Даже такое чувство, словно чего-то не хватает. Так было, когда я диссертацию защитил. Представь – прихожу домой и… ничего не надо по работе! Не надо писать статьи, править, отдавать на рецензии, ждать ответа. Не надо… да, ничего уже не надо! Вот и теперь. Но, слушай. Мы свободны, мы даже заработали – давай-ка поедем отдыхать! Недалеко – возьмем паузу вроде Лины, поговорим, кстати, обо всем… – Родим себе девочку… – в том же тоне дополнила Рита и… сразу замолчала. Нельзя не заметить. Он даже изменился в лице! Но… почему? Показалось? Синица сразу перевел разговор на другую тему. Он стал с преувеличенным оживлением интересоваться, где какая погода. Что можно выдумать, куда отправиться вдвоем. – Отель берем пятизвездочный и что-нибудь… изюминку найдем! Конный спорт или наоборот, парусный… э, сейчас зима. Какие там паруса… а, может, лучше в Альпы? Или на недельку в Париж? В Лондон? – Ты меня запутал. Сначала недалеко. Расслабиться. Теперь в столицы. – Нет, дело в том – куда угодно! Куда хочешь! В Гонконг! Это были первые наброски. Хотя, сразу надолго я не смогу. И вот что. Мне давно хочется… Только пойдем, выберем вместе! Чтобы тебе точно нравилось. – Петер! Ты куда-то перескакиваешь с отеля и лошадей. Я уже ничего не понимаю. Что выберем? Он сгреб ее в охапку, усадил к себе на колени и принялся шептать на ушко разные нежности. Как ему-то не очень важно куда, лишь бы с ней. Как все же хочется устроить ей необыкновенный отпуск. Еще.. – Давай вместе купим колечко. Чтоб на твой вкус. Это у нас будет такая… ну, репетиция! Мы же об этом говорили? Они, действительно, говорили. Он даже ее учил. Она себе записала: «Verlobung» – это «о-б-р-у-ч-е-н-и-е»! Не так сложно. Но.. .не пойдет. Надо прямо спросить, отчего он… А Петр токовал как тетерев. Не чувствует? Ну, ладно. Поговорим про отдых и колечко. Нет, все же я не могу… Ей стало не по себе. Она мягко высвободилась. – У меня есть дядя, а у него агентство. Там можно узнать, что хочешь, и заказать. Позвонить? Я только найду в компьютере его телефон. Он папин брат. Я с ним не очень часто связываюсь. Ты погоди, я сейчас! – А колечко? – Вернемся и если ты еще… – Стой, то есть как – «еще»? – до Синицы дошло наконец, что дело пахнет керосином. Он встревожился, собрался объясняться. В это время Рита отошла к ноутбуку и… – Петер! Смотри – письмо. Как ты хотел, тебе и копия мне. Для Лины от Яны Вишневска. И… здесь такой странный текст, но все равно понятно! Оно пришло полтора часа назад. Надо… Петер, я срочно вызываю полицию! Это было прощальное письмо, где русские слова мешались с немецкими. Там стояло, что никого не надо винить. Что – невыносимо! Все ни к чему и нЕ для кого! Она любит Людвига, но, верит, что он убил. И с этим не может жить. Что хочет скорей уснуть, чтоб не страдать. Я хочу проститься. Объяснить. И еще… пусть найдут, пусть я недолго…, – писала Яна, – ключи есть у Адели. Ты получишь письмо на другой день. Меня уже не будет. Сейчас четырнадцатое. Я приняла мамины лекарства и усну. Ночью наступит смерть. Письмо придет утром. Просто скажи… Дальше Рита читать не стала. Она бросилась к телефону. Петр не успел сообразить, что к чему, а она уже скороговоркой тараторила дежурному, четко перечисляя все, что надо. Ключи у Адели…– пробормотал Петр. Какие там… дверь ломать срочно! Дорога каждая минута! Постой, но уже поздно! Письмо пришло утром, мы прочли днем… Потом объясню. Число же! Да ну, поехали. Беги к машине, а я следом! Давай! На машине до Яны было минут двадцать. Они двинули через центр. Навигатор Рита привычно не включала, так как могла с закрытыми глазами ездить по своему городу. Это на сей раз и подвело. Центр перекрыли. Демонстрировали человек пятьдесят южан с плакатами, флагами и портретами неведомых мюнхенцам людей. Полиция охраняла их со всех сторон. Редкие любопытные собрались поглазеть. И значит, не проехать… Трамвай делал кольцо у памятника Максу, вместо того, чтобы, как обычно, через Маринплатц ехать к центральному вокзалу. Автомобилям проезд был тоже закрыт. Им пришлось свернуть. Они попетляли, с черепашьей скоростью покрутились по переулкам, потеряли с полчаса и доплелись до Яниной квартиры через час с четвертью как раз, чтобы увидеть три машины. Полиция, пожарники и скорая помощь уже были там. Носилки с капельницей, укрытые одеялом, два дюжих парня установили внутрь. Дверцы стояли открытыми. И можно было видеть, как женщина средних лет хлопотала у пострадавшей. Полицейский разговаривал с другим врачом. Рита не стала толком парковаться. Она высыпалась из машины, подскочила к комиссару. – Здравствуйте! Это я звонила. Мы раньше не сумели. Ну что? Вы? Успели! Скорее, мы все вместе успели. Скажите спасибо ее ангелу хранителю. Она жива? И главное… будет жить? – Надеюсь! Там есть такая закавыка. Она наглоталась медикаментов. Рядом лежат упаковки и это хорошо. Если бы не… они не нашего производства. Кириллица! Врачи разберутся, да время дорого… Ну а вообще гарантий никогда нет Петр, успевший подойти, услышал последние слова – про прогнозы. – Петер! -заторопилась Рита, – Яна наелась лекарств. Они не могут понять, каких. Написано, вероятно, по-русски! А ты… можешь? – Ну конечно! Покажите, пожалуйста. Прочесть я, во всяком случае, смогу. И как следователь, и как… – Следователь? – лицо полицейского выразило неподдельное изумление. Вы – следователь! А девушка Рита – студентка юрист и… – Господа! Я вас попрошу отправиться со мной в президиум. Там мы с вас снимем показания. Это все очень странно. Петр, услышав это из уст комиссара в Мюнхене, невольно рассмеялся, чем снова удивил молодого полицейского. Откуда было знать двадцатисемилетнему Клаусу Мозеру, уроженцу города Ессен, что вспомнилось советскому человеку Петру Андреевичу Синице, как только помянули «президиум»? – Рит, так невозможно. Яна в больнице. Мы не можем ничем помочь. А ты вся извелась. Я тебя прошу, давай уедем. Не хочешь далеко, хоть на пару дней. Но – отвлечься необходимо! Подумай… Он замахал рукам и не дал ей возразить. – Я знаю. Да, у нее все, что можно сейчас хреново. Чингиз умер. Людвиг в тюрьме. Лина решила – и правильно – беречь себя и будущего ребенка. Но с другой стороны – зачем ей мы? Посторонние совсем люди? Мы ее видели? – Только на фотографии. – Вот именно! А ты говоришь! И потом. Давай спокойно разберемся. Ты же всем позвонила. – Ну да. Я даже понимаю. Хорошо, я.... – Рита помолчала. Они вымотались. В полиции были вежливы. Но пришлось объясняться, отвечать на бесконечные вопросы. Рассказывать, как это вышло, что Петр – иностранец, юрист и частный детектив так здорово вовлечен в эту разветвленную история, в которой все время умирают люди. И что у них за отношения? И кто Рита? И почему? Да, Петр – тертый калач держался превосходно. Он сначала напрягся. Как бы это Рите не вышло боком. Репутация – очень чувствительная вещь. Но потом позвонили Клинге. И все встало на свои места. Однако… Он прав. Надо вдохнуть и выдохнуть! – Я поговорила с Аделью. Она в Мюнхене. Уже была в больнице. Может и хочет туда ходить. Мы с ней сегодня пили кофе. Самое приятное впечатление! Там есть и еще сотрудники. Потом… Ну, в общем, я согласна. Давай на пару дней! Мне… вообще-то уже учиться надо. Так что… Поехали. Уговорил! И передохнем. – Ты мне так и не объяснила – времени не было – как так вышло, что письма… Мы успели, хотя Яна все рассчитала? Я отвлекся. Было совсем не до этого. Спасли! Но мне же интересно! – Ей повезло! Она использовала такую функцию в рассылке. Письма должны были отправиться с задержкой. Лине и ее тете в Москву. – Тете? Так это же по-русски? И как ты…? Яна объясняет Лине, кому пишет и зачем, и поминает свою тетю. Так вот – она перепутала. От волнения… Или писала уже под действием препаратов. Только письма – одно для Лины, на немецком с русскими словами, которых я, конечно, не поняла, а другое – отдельно – для тети, пришли вместе! Они отправились сразу к нам! Там дата и час, причем, она пишет – сейчас четырнадцатое! Теперь понял? – Не… нет! И что? Там же подробно стоит… – Петер, успокойся. Ты волнуешься, а потому… Не сердись. Какое это было число? Когда Яна отравилась? – Число? Ну, день я помню – четверг! В среду было тринадцатое. Я суеверный и не стал звонить в банк. Значит… Ох, – Петр хлопнул себя по лбу, – прости, я осел. Теперь понял! Она пишет – сейчас четырнадцатое. Выходит, письма пришли сразу. Конечно! Счастье, что вышло так. Я потому тут же бросилась звонить. А я забыл начисто подробности. И… хватит об этом. Подведем итоги. Яна в больнице и не одна. Мы не должны изводиться мыслями, будто бросили ее в беде. У нее есть друзья – с одной стороны. Мы ей чужие люди – с другой. – Едем! Уговорил. Я даже знаю, куда. Можно в Зальцбург. Там неподалеку в горах.... И они углубились в обсуждение поездки, стараясь не возвращаться к насущным делам. Было решено взять барахла, как можно меньше, делать остановок как можно больше. Узнать, где в пути красиво и вкусно, выбрать самый лучший отель, где все есть! – Именно! А если не хватит – купим. В отеле, рядом с ним, у черта на куличиках. И ни о чем не думай, малыш, договорились? – Я… хорошо. А у нас здесь еще есть дела? – Только одно. Звонила Инга. – А кто это? – Ты забыла? Ну, уже легче. А то я все в глупом положении. Но, шутки в сторону. Это бабушка Лины, жена старого Баумгартена. Она приехала, привезла урну и просила… – Приехать на… не знаю, как и назвать… похороны? – удивилась Рита, – Но ведь кремация была в Свияжске. – Точно. Кремация – да. А с остальным они решили повременить. Выбрать время и место. Захоронить урну сами. Потом, когда вся семья будет в сборе, приедет Эрик, родится девочка у Лины – тогда установить памятник. И сделать, что полагается. – Разумно. Но ты сказал, она тебя просила… – Да. Степан Францевич для меня ей что-то передал. И она… старый человек, ей нет покоя, пока она не выполнит его волю. И я заеду ненадолго, скажу нужные слова, и самому на сердце будет легче. – Конечно. Ияс тобой! – Рита потерлась щекой о его руку и кивнула. Они так и сделали. Ей еще пришло в голову привезти венок. Петр одобрил, осталось только купить. Но при мысли, что он будет стоять на виду, напоминая всем о смерти, пока не захоронят урну… Словом, она сделала по-другому. Девушка договорилась с агентством ритуальных услуг. Она выбрала фото и заплатила. Условились, что адресат скажет, когда доставить заказ. Ей вручили вручили большой внушительный конверт в траурной рамке с витой серебряной полосой. Теперь все было готово. Можно ехать к Баумгартенам!