Момент истины На следующий день после необходимых процедур и консультаций, на стол адвоката Людвига Берга легла коричневая папка с бумагами. Среди справок и формуляров там находилась толстенькая тетрадь, для верности перевязанная красной резинкой. Отдельно увеличены были из нее несколько страниц. Внизу имелась печать. Ею нотариус удостоверял, что текст копий идентичен оригиналу. Адвокат открыл папку и приступил. Страницы были пронумерованы. Сто шестая, с которой первой была сделана копия, началась так. Сегодня воскресение Разобрать велосипед. Смазать. У нас в гараже перегорела лампочка. Прислали по почте еду для кота. Я раньше заказал. Выкинуть. Позвонить племяннику – день рождения. Мне пора, мы уже договорились. Я сделал, что решил. Это было так. Я сказал хозяину моей дочери Марты и ее мужа, что мне нужно с ним поговорить. Объяснил – по важному делу. Только вдвоем. О Лине. Он тут же согласился. Я знал его привычки. По субботам он часто делал шашлык. Я рассчитал. Мои должны уехать. И он то же самое сказал – никто не помешает! Чингиз иногда не мог уснуть. Болела спина. Он принимал сильное снотворное. Я спросил, не даст ли он мне тоже! Он мне принес целую упаковку. Мамедов пил грузинское вино к шашлыку. У него всегда стояло в стенном шкафу Цинандали. Целая батарея бутылок! Я забрал одну такую домой и растворил в ней снотворное. Оно было без вкуса и запаха. Я предложил выбрать и купить баранину. Но он решил это сделать сам. Пошел дождь. Это облегчило дело. Он пожарил мясо. Мы поели. Договорились разговор отложить на потом. Он выпил вина. Потом еще. Сказал, что внезапно навалилась сонливость. Извинился. Прилягу, мол, на пол часика, и тут же уснул. Я выключил вентиляцию. Для верности поджал рычаг. Добавил древесного угля из пакета и поджег. Проверил, плотно ли закрыты окна. Забрал все мое. Его оставил. Это – тарелка, прибор, рюмка. Сам ушел в гараж. Я там сидел и думал. В доме я бывал постоянно. Строил беседку. Он меня звал, если видел. Тут живет моя дочь. Я все вытер. Но даже если что найдут, не страшно. Это его вино. Это его снотворное. Он сам жарил мясо. И уголь тоже его. Ни на кого не подумают. Я сидел очень долго. Никто меня не видел. Я пришел с заднего хода. Через калитку, которую специально открыл. Через нее и уйду! Я посмотрел. Этот человек умер. Он заслужил. Моя внучка Лина сказала мне, что выходит за него замуж. Я очень… он же старик! Но она меня уговорила. Они ждут ребенка. Она даже плакала. Ну, хорошо. Что поделаешь. Но однажды получилось, что я увидел его через окно. Адвокат Хофман был человек опытный, лет на пятнадцать старше Клинге, всякое повидавший, которому с этим дело повезло – ни грязи, ни крови, состоятельный клиент, такой заплатит по счету обязательно – поднял голову и воззрился на своего посетителя. – Вот так номер! И вы, герр Клинге… как я должен к этому относится? То есть – для моего подзащитного это большая удача! И вы говорите, этот человек умер? – Лейкемия! Ему было хорошо за семьдесят и он довольно быстро сгорел, – спокойно пояснил Герман Клинге. – Постойте, я даже растерялся… сейчас! А… мотив? Зачем этот, как его? А да – господин Баумгартен. Зачем он отправил к праотцам миллионера – жениха своей внучки? Я правильно понял? Ну, да! Мне ж уже рассказали. История не из обычных! Да, герр Хофман, Мамедов был ее женихом. Но вы дальше, пожалуйста, читайте. Я вам, чтобы поберечь ваше время, эту историю отдельно приготовил. Адвокат, к лицу которого, казалось приклеилось выражение недоумения, поправил круглые очки без правы. Он вытащил новый лист. «История», если ее изложить последовательно, пояснить, где надо, и сгладить дедовы корявые обороты, выглядела так. Собственный дом с садом и беседкой Мемедовский особняк стоял в глубине участка весьма солидной величины. Это всюду выглядело бы внушительно. Но в Мюнхене с его дорогущей землей процветающего мегаполиса! В Мюнхене, столице Баварии, городе с самым высоким в стране жизненным уровнем! Ленцы все это понимали и тихонько гордились работодателем. Генрих водитель, мастер по мелкому ремонту, да еще и садовник, эту последнюю работу любил больше всего. Кроме умелых рук у него была и интуиция. Он мог пнуть забарахлившую машину в нужном месте так, что мотор чихнет, колеса закрутятся, а лампочки снова замигают. В повседневной жизни в России – бесценные качества для любого. Там он был еще хорошим огородником – нужда заставляла. Но сложись жизнь иначе, Генрих, выбрал бы себе декоративное садоводство. Как понадобилось приняться за беседку, он тоже не сплоховал. Работа есть работа. Дед согласился ему помочь, тронутый Мамедовской просьбой и уважением. Они вместе выбирали и покупали материал, охотно вникая в разные предложения. Приятно, если не надо экономить. Не надо мелочиться, выгадывать гроши, проигрывать в качестве или менять проект, стараясь сделать подешевле. Но Генрих выполнял долг, а старик вскоре увлекся. И незаметно старый Баумгартен сделался главным строителем! Генрих перепланировал участок сада для беседки. Ездил в оранжерею, сажал кустарник, обдумывал, что за лианы лучше тут подойдут. Баумгартен возился с деревом! Он собирал, сверлил, полировал кое-где. Придумал пару штучек, а в довершение всего решил у себя в мастерской сделать занятный флюгер. Старик, человек старательный, работал в своем темпе. Ему вручили ключи и он приходил, когда хотел, добираясь то своим ходом, то на машине, и тюкал топориком, клеил, красил и забивал гвоздики в свое удовольствие. В дом он, заходил, когда звали. Разве, стучал в окно Марте – поздороваться. Дочь знала его привычки. Она поставила ему в мастерской стол и стульчик, где на салфетке отца непременно ждали бутерброды и термос с какао. Захочет – поест, захочет – нет… Как-то вечером, облачным и туманным, отчего раньше обычного потемнело, старый Баумгартен решил ненадолго съездить к Мамедову. Ему в голову пришла одна мысль, а для этого требовалось сделать парочку измерений. Жены дома не было. Дочь с мужем собрались пойти в кино. На машине он ехать не захотел, так как, простудившись, выпил к обеду шкалик водки с перцем в качестве лекарства. Словом, пока добрался, совсем стемнело, хоть и не было еще поздно. Он поехал налегке. Все нужное давно в идеальном порядке было уже на месте. Но спереди у него был приспособлен рюкзачок собственной конструкции. Так носят младенцев! А у деда на пузе, свернувшись, ехал и в ус себе не дул пятнистый кот – любимец, давно отдресированый для таких мелких путешествий. Имя у кота было Степа. Старик в России звался тоже Степан. Это в Мюнхене он стал Штефан, по правилам правописания и произношения, как мама его хотела, когда сына родила. Кот был – балованное капризное дитя и крикуша. Если его не брали с собой, он истошно орал. А в рюкзаке – пластмассовом ящике с решетчатой дверцей спереди, откуда он мог обозревать окрестности – кот блаженно ворковал и сибаритствовал, хорошо зная, что после любого такого путешествия получит что-нибудь вкусное. Ящик куда меньше и легче обычного старый Баумгартен смастерил сам. Жена сшила ему чехол с лямками. И их с котом жизнь приобрела новые краски! В доме со стороны фасада было темно. Нет никого, подумал старик. И ошибся… У Ленцев планы изменились. Генрих отправился играть в настольный теннис с приятелем в его церковную общину. У того выдался свободный вечерок. И кино решили отложить. Марта осталась у дома. Окна спальни Мамедова выходили в сад. Кабинета – тоже. Разобравшись с делами, поужинав и посмотрев новости по русскому телевидению, Чингиз прилег на диван и подремал. А проснувшись, взял да позвонил в колокольчик. В это время на небе развиднелось. Потеплело, туман рассеялся, выстроенный уже каркас беседки хорошо виден был в свете садовых фонарей. Старик повозился в мастерской с заготовками. Если бы моросило, он, может, отправился б домой. А так… Он не спеша подошел к беседке и поднялся по приставной лестнице. Флюгер он приспособит в середине купола, но когда тот станет вращаться, надо учесть… Он хотел подняться всего на несколько ступенек. Отсюда в особняке был виден, разве что, потолок. В этот момент раздался звон колокольчика. Это был подарок. Сделанный на заказ из чистого серебра и любовно изукрашенный сканью, колокольчик преподнесли Чингизу в Дагестане на память лет пять назад. Он похвалил похожий однажды в гостях у ювелира. Этого было достаточно. Кот ходил вслед за дедом, что твоя собака. Он уселся возле беседки и принялся вылизываться. Но колокольчик… кошки вообще слышат очень хорошо! Какие там были мотивы у кота, стало ли ему интересно, испугался ли он его в безмолвном саду… Только Степа мяукнул, вскочил, с шипением взлетел на купол беседки, оттуда он недовольно воззрился на хозяина и замолк. Кота следовало как можно скорей достать. Его дурной нрав не раз причинял деду неприятности и раньше. Степа был кот домашний, один гулять не ходил. Иногда на поводке, словно крошечная болонка он сопровождал хозяина. Но жизнь – штука сложная. И если ему удавалось куда залезть, то вниз он спускаться сам ни за что не желал. Зато, если его пригласить! Руку ему протянуть! Ну, делать нечего. Старый Баумгартен стал, чертыхаясь, подниматься на самый верх. Черненый язычок, вызванивавший в вечерней тишине, замолк. Старик добрался до конца лестницы и глянул вперед. Прямо перед ним два окна были освещены. Плотные шторы закрывали их до половины. Комната открывалась перед глазами, словно сцена: кусочек стола, светильники, ковер и большое высокое кресло с горой подушек на нем. Против окна – дверь. Вот она открылась и вошла Марта. Старик стоял на лестнице, с нее было видно лучше некуда. И он увидел… Дочь в домашнем платьице, Чингиза в стеганном шелковом халате на голое тело, кресло, а вскоре Марту на нем… Сперва он надеялся, что… Нет, очень недолго, но он надеялся таки на чудо. Она устраивалась, смеясь. Мамедов развязывал халат… Дальше он не стал смотреть. Дед протянул руку вверх. Кот безропотно перешел по ней к нему на плечо. Старый Баумгартен слез вниз, зашел в мастерскую и все убрал за собой, а потом аккуратно запер сначала дверь, потом ворота и отправился к себе домой. – Давайте, я вам это все теперь подытожу, – Герман Клинге заметил, что адвокат закончил чтение. – Я над этим дневником сам посидел. Мой друг, о котором я вам рассказал, тоже. Ну, я кратко. Там было так. Пришла к деду однажды внучка и сказала, что у нее серьезный роман с этим Мамедовым. Они собираются пожениться. Ждут ребенка. Он был потрясен и возмущен. Мамедову за шестьдесят! Она – девчонка. Но он сумел сдержаться. А потом принял этот факт, как неизбежное зло. Заметьте – Мамедов супербогатый человек. Но дед о деньгах не думал ни минуты. Во всем дневнике об этом ни слова. Потом это жуткое открытие. Его родная дочь. Эта сцена. Омерзение… Ну, я вам скажу, как это он еще удержался… – Герр Клинге! – начал Хофман. – Коллега, зовите меня пожалуйста, Герман. Я буду очень вам обязан. Я же еще от отца слышал ваше имя! – Это лестно, конечно, но… тем самым вы мне даете понять, что я – другое поколение! Эх, молодой человек, не успеешь оглянуться… – Как всякий зеленый дерзец делает бестактные намеки солидному человеку! Они посмеялись. Обменялись вежливыми комплиментами. Поговорили немного об общих знакомых, вспомнили покойного отца Германа. – Да! Так я говорю, – вернулся Герман к теме разговора, – как старик удержался и не укокошил их на месте! – Ну это вы уж… – Вы правы. И, однако, я бы не поручился… Да я тоже! И, понимаете, он же вида не подал. Ни дочери, ни внучке. Но решил, что свадьбе не бывать. А Мамедов свое получит. Они помолчали. Адвокат Хофман задумался. – Я должен дать этому законный ход. Записать ваши показания. Вы говорите, ваш друг… – Да, он юрист, – кивнул Герман, – мы с ним, что надо, проделали. А потом я без него. Он уехал. Но прилетит, если потребуется. Он обещал. А его показания по всем правилам науки… – Герман заулыбался. – Да я не сомневаюсь! – Хофман рассмеялся в ответ. – Ну, теперь пора от беллетристики вернуться на землю. Все это хорошо. Людвиг Берг мне клялся и божился, что он не при чем. И я верю! Но у него и отягчающие обстоятельства, и мотив. А тут… – Да, может, старик все выдумал? – в один голос выговорили служители Фемиды и снова засмеялись. – Уважаемый коллега! Пусть, зеленый, но я сразу подумал именно об этом. О доказательствах. И принялся их искать. Начнем с того, что в рассказе деда нет противоречий. Мамедов по субботам жарил шашлык – это раз. У него есть такое вино -два. И именно там, где сказано. Снотворное тоже. Чингиз его принимал. И установлено – как раз от своего снотворного он уснул и не проснулся. Дальше – в этот день приходила Яна. И это было много раньше. Старик ее не видел. Еще он говорит – сидел в гараже, домой вернулся необычно поздно. И я нашел…