Они еще поработали. По кругу высказались о деле, договорились о справках и дополнениях и решили, что на сегодня все. – Люди! А что с каминной? Как там? Я бы посидел у огонька. Где будем принимать – в столовой? Я позабыл вас спросить. Или пойти мне взглянуть? У нас, конечно, не бал и если… – Да-да, мы тоже… есть дела поважнее, ты прав. На этот раз примем гостей в столовой. В гостиной страшно пахнет лаком. Просохло не совсем, мастер сказал, нельзя зажигать огонь, чтобы не перекосило…– Олег на мгновение задумался. – Оптические оси зеркал! – добавил он. Хохма была рискованной. Петр – юрист юристом, а в школе учился хорошо. Основной курс физики он знал вполне прилично. Как звали жену Бойля – Мариотта его спрашивать не стоило. Но обошлось! Начальник пропустил мимо ушей последнее замечание Майскова. Зеркал в каминной было много. В двенадцать все разошлись, чтобы вечером собраться для встречи друга и делового партнера шефа Германа Клинге. Домик на Маросейке, избушка на курьих ножках выглядел небольшим. Но только на первый взгляд. У него был подземный этаж, а в нем гараж на несколько машин. Из гаража шел ход, которым весьма удобно пользоваться, если надо, не привлекая лишнего внимания, уйти по своим делам. Ход – вернее его назвать туннелем – выводил довольно далеко. Впрочем, внутри в «Ирбисе» полно чудес. Обо всех долго рассказывать. Всему свое время. Сейчас-то речь о другом. Все машины агентства остались себе стоять. А вот курьер Леня отправился в аэропорт на роскошном лимузине. Темно синюю очень представительную машину арендовали, заранее хорошенько обследовали, сделали на ней контрольную поездку и убедились – все в порядке. Да, Леня отправился, а ирбисовцы остались ждать. Перед отъездом он позвонил в отель убедиться, что номер, заказанный из Мюнхена на имя Клинге готов и свободен. Портье подтвердил заказ и прочитал его еще раз для верности. Леня удивился. – Сколько? – переспросил он. Портье снова повторил. – Вы уверены? – Никаких сомнений. Я сегодня на дежурстве. И мне перезвонили как вы сейчас. Все именно так, как хотел гость. Не сомневайтесь. Он говорил по-английски, но с этим у меня нет проблем. Ленька и не сомневался. Шератон есть Шератон. Что ж, Клинге не мальчик. Планы у него могли измениться. Без всяких приключений курьер встретил мюнхенский самолет, привез Клинге и.. .ммм… сопровождавших его лиц в отель. Затем дождался, пока они отдохнули и приготовились, и доставил гостей в Ирбис. Только… туннель, о который мы упоминали, заканчивался в соседней улочке. Он выходил наружу в сооружение, в точности похожее на высоковольтную подстанцию. Снаружи! А внутри… ну, назовем его теплой проходной! Курьер набрал код. Дверь открылась. Небольшая процессия вошла внутрь. Мысловский впустил их и, поздоровавшись, наоборот, сел в машину и доставил ее на место. Леня, на вполне сносном немецком болтавший всю дорогу с Клинге, увлек его и… других гостей по туннелю в Ирбис, где они поднялись на второй этаж на лифте. Затем, никем незамеченные, проследовали в верхние комнаты. Щелкнули замки. Леня набрал телефон Олега и доложился. – Так. Полчаса осталось. Синица подъезжает. Тетя Муся уже накрыла на стол. Ровно в шесть вы входите! Ты понял меня? Отбой! – услышал взволнованный студент. Сюрприз готовился тщательно. Пусть, тайна, известная хотя бы двоим, уже не тайна. Как знать, не заболей Синица серьезно и тяжело, так, что долго не был в «избушке», все б сорвалось. Вся таинственность однажды раскрылась. Но старая поговорка про несчастье, которое, порою, помогает счастью, сработало. Петр ни о чем не догадался! Он тоже приоделся. На нем был светло-серый костюм. Синий галстук в полоску и слегка отросшие, аккуратно подстриженные усы были ему, определенно, к лицу. Луша, взглянув на шефа, решила, что он, похудев, помолодел и это тоже кстати. Накрыли стол. Предполагался легкий ужин. В шесть Герман Клинге в сопровождении Лени вошел в столовую, где его уже ждал Петр. Друзья обнялись. Синица краем глаза отметил, как много на столе приборов. Но не успел он удивиться, в комнату вошел Олег, а с ним… Брови Синицы поползли вверх. Яркая блондинка в темно синем смокинге, замшевых туфельках с цокающими каблучками… Он никогда ее не видел. Такую женщину он бы не забыл. И вместе с тем… какое знакомое лицо! – Питер, позволь тебе представить. Фрау Яна Вишневска, которая…, – начал Герман Клинге. – Которой вы спасли жизнь, – подхватила Яна, – в этой земной жизни больше ничего не боится! Я нашла господина Клинге, я его… долго охмуряла. И мы выработали план! Я упросила Германа. Мы вместе прилетели. Я вовсе не хочу вам мешать. Но… вы не только меня вытащили за ниточку. Хоть она была уже очень тоненькой! Вы Людвига… Его же отпустили! Знаете, он в реабилитационной клинике. Но он мечтает и… Сейчас заплачет! Яна все время говорила по-немецки. Народ ничего не понимал. Только Леня, который, ее в ее, решил, что синеглазая красавица – подруга Германа, слушал и медленно, но верно осознавал свою ошибку. Из ее взволнованной речи он смог не так много уяснить. Но… точно, не подруга! Пока Яна жала руку Синице и сбивчиво снова и снова благодарила, в комнату на подставке с колесиками въехала одна из самых тяжелых таинственных «коробок Клинге» в сопровождении тети Муси. – Тут… кое-что, – Яна махнула рукой, – а остальное… Господин Клинге, вы уж потом без меня… я исчезла! Но вы, – она опять подбежала к Петру Андреевичу, – должны мне обещать, что когда будете в Мюнхене, мы встретимся! Иначе Людвиг меня убьет! Яна вышла. И снова заговорил Олег. – Петя, у нас есть еще гости. Они мечтали сделать сюрприз. И я взял на себя смелость, уговорить их зайти. Они тоже хотят тебя поблагодарить и познакомиться. Все втроем. Ты разрешишь? И снова не успел мало что понявший Петр Андреевич сказать «да», как в комнату вошла маленькая девочка. Ее яркие черные глаза светились любопытством. Щечки были похожи на снегирей зимой. Белые бантики в горошек, платьице веселого розового цвета, сумочка в такой же горошек… Смешная, занятная, девчушка остановилась посреди комнаты. Отчаянная решимость что-то сказать переполняла ее маленькое сердце. – Здравствуйте, дядя Петр! Меня зовут Кира Ленц. Со мной папа Эрик и мама Мила. Они хотят сказать спасибо. Вы помогли нам… разобраться. Они стесняются, а я нет! Я хотела вам подарить свою куклу. А мама Мила считает, куклы мальчикам не годятся, мальчики играют в машинки. Ну… мы с ней и с папой подумали. Сходили в зоопарк. Папа мне показал там диких кошек. Он говорит, Ирбис – снежный барс. И вот мы его нашли! Барс гораздо лучше машинок. Ведь он живой! Кира достала из сумочки белого мягкого дикого горного кота и вручила Синице. – Эй, клопешник, спасибо. А… откуда ты знаешь, который – я? – голос Петра дрогнул. Но белого «барса» в серое пятнышко он крепко прижал к груди. – Ты же рыжий! – ответствовал ребенок. Взрослые, даже те, что знали, что к чему, так оторопели от этого выступления, что Эрика Ленца за руку с его Милой никто почти и не заметил. Милка уткнулась носом в платок. Малышка подбежала к отцу. Эрик схватил ее на руки. Несколько секунд все молчали. Потом… Киру тормошили и целовали. Родители ее благодарили Петра и все со всеми знакомились. Ленька с Эриком то и дело шелестели на ухо бедному Герману, надоедая ему переводом происходящего. В общем, нормальный дурдом! Спустя некоторое время суматоха улеглась. Договорились, что Эрик с Милой отбудут по делам, которых у них много, а Кира останется. Ей было интересно взглянуть на здешних зверей, тетя Муся обещала вкусные вещи. Да и вечером в огромном городе малышке не место. – Дома лучше, – решительно заявила тетя Муся. Ужин продолжался. Время близилось к семи. Олег встал и попросил внимания. – У нас сегодня необыкновенный день! Наш руководитель и вдохновитель, владелец и директор выздоровел. Друг «Ирбиса» и партнер Герр Клинге приехал в гости. Мы все очень хотели, чтобы вечер прошел как можно интересней. У нас в запасе есть разные сюрпризы. И если вы думаете, что это все, вы никогда еще не были так далеки от истины! Шеф, коллектив тебе слегка морочил голову. Прости! Гостиная, она же каминная, готова. И там подадут десерт. Мало того. Фея нашего домашнего очага Мария Тимофеевна превзошла себя. Всех ожидает торт и лотерея. Орехи счастья! Я вас попрошу в каминную. И пока никаких вопросов! – замахал руками Майский. Он хлопнул в ладоши. Хихикающие синицинские соратники вытащили откуда-то круглые нашлепки и запечатали рты. На красных кружочках на двух языках крупными буквами было написано одно слово – «печать». Следующие минут пять ирбисовцы, включая Леньку, изъяснялись одними жестами, а Герман с Синицей хохотали, глядя на эту уморительную пантомиму. Впрочем, что им оставалось? Каминная – так называли гостиную – находилась этажом ниже. Туда спустились по лестнице. Майский, зайдя вперед, сделал руками пару пассов и отворил дверь. Им открылась замечательная картина. В комнате горел камин. Отблески пламени отражались в шести зеркалах, по периметру ее украшавших. Еще горели электрические канделябры. И тоже у зеркал. Потолок был задрапирован серебристой тканью. Посреди комнаты на круглом столе сиял начищенным серебром старинный парадный сервиз. Искрились бокалы цветного хрусталя. Шампанское в ведерках со льдом, янтарный и сизо-лиловый виноград… Смешки как-то сами собой замолкли. Луша, по-прежнему молча, развела присутствовавших по местам, но сесть не разрешила. Она указала им рукой вперед и тоже хлопнула в ладоши. Раздался гонг. С легким шипением раскрылись резные ореховые дверцы лифта, соединявшего кухню и гостиную. Свет погас. Что-то прошелестело. В следующую секунду вдоль стен засияли невидимые светильники. Вступила музыка. Звуки арфы хрустальными колокольчиками полились вместе с этим светом. Шесть человек стояли полукругом лицом к нише лифта. А из нее вышла девушка. Она сделала шаг вперед и музыка смолкла. На девушке было кружевное платье, в волосах живые цветы. Она улыбалась. В полной тишине девушка что-то прошептала. Слов никто не разобрал, зато не было сомнений – из всех присутствующих шести она увидела только одного. Рита! – Рита, Рита, Рита… нет, я, похоже, сошел с ума. Это галлюцинации, – бормотал тем временем владелец Ирбиса. Как сомнамбула он обошел стол. Рита стояла, не двигаясь. Ирбисовцы дружно выученным движением сняли со рта печати. Леня ловко открыл шампанское и наполнил хрустальные бокалы. – Прозит! – первое слово отчетливо прозвучало, пробудив заколдованное царство. – А это кто? Она – Золушка? – вдруг раздался детский голосок. Кира, про которую все забыли, улизнула от тети Муси и пробралась посмотреть. Это называется обручение! – назидательно умудренным тоном сказал Леня. И тут уж все загомонили. Клинге посмеивался. Петр хлопал своими пушистыми ресницами и то обнимал счастливых соратников, то тряс их, хватая за грудки. – Как же это? Ах вы – конспираторы! И все знали? Нет, все??? Луш, да ты у меня – «девушка Бонда», а мужики… Я ж вам задам, но это потом. Потом! – Э, ребята, взгляните на малышку, – Мысловский кивнул на девочку. Кира тем временем, забравшись на стул, деловито дегустировала шампанское из цветного бокала. – Стоп, шампань для взрослых! – Дима попытался забрать «игрушку», ребенок тут же заверещал. – Давайте-ка усадим Кирочку в сторонку, дадим ей что-нибудь вкусное, -резонно предложил Олег, – я принесу стул, а вы… – Закройте лифт! – раздался в это время голос сверху, – тогда получите стул! Решили без торта остаться? Ишь, шантрапа, нельзя доверить им ребенка! Дверцы захлопнули. Лифт проследовал наверх и вернулся. В нем, сидя на стуле, прибыла тетя Муся. В руках она держала блюдо. Рядом стоял сервировочный столик, а на нем торт. Это произведение кулинарного искусства заслуживает отдельного описания! Торт состоял из бутонов, облитых глазурью! Бутоны с ореховой, вишневой, ванильной, шоколадной и бог знает еще какой начинкой, увенчанные в середине вензелем из имен Петра и Риты помогала делать вся дружная команда. Торт вышел роскошный. Блюдо, напротив, было небольшим и скромным. Марию Тимофеевну вывели под руки. Торт вынес Леня и поставил на стол. Все зааплодировали. Олег поднял руку и попросил внимания. – Перед тем, как поздравить наших друзей с помолвкой, мы по старому обычаю сейчас устроим небольшую лотерею. У тети Муси в руках блюдо, на нем шоколадные орехи. И Луша… Лушенька, ты готова? – Почти! Лень, приступай!