Леня достал плотный красный шарф и завязал Луше глаза. – Вот, кто хочет, может проверить! Итак, в бумажных корзиночках шоколадные орехи. Для всех. Мы посчитали. – И мне? – пискнула Кира. – А как же? И тебе! Но сиди тихо, иначе не получишь! Ребенок замолк. – Внимание! Ореховая фея у нас тоже тетя Муся. Орехи все заколдованы. В корзиночках написано – открыть ровно через неделю, в десять часов иначе не сбудется! Так, Мария Тимофеевна? Тетя Муся энергично закивала. – Еще одно. Орехи обязательно открывать! Не зубами… – А чем? Щипцами как Щелкунчик? – Ленька защелкал как филин клювом на охоте. – Леонидис! Не перебивай старших. Найдешь, чем. Кусать сразу не надо, понял? Ну вот. Сейчас в полной тишине я буду выбирать их и спрашивать: Лушань, кому орех? – А кто…? – Ленька, не возникай! Тоже я! – Я вытащу, – он взял длинные серебряные щипцы с роговыми наконечниками, – а Лу, стало быть, с закрытыми глазами скажет, кому! – Майский! Я прошу слова, можно? – подал голос Синица, – Ты не сказал нам, что в орехах. – Да, виноват. А это – самое главное. Внутри ядрышки. А среди них – золотое. Значит, кто вытянет, верней, кому достанется… Тому и счастье. Давай! Они сыграли в «орешки». Олег щипцами хватал корзиночки с большими с детский кулак шариками из шоколада и раздавал по очереди, каждой старательно приклеивая имя, чтобы не перепутать. Странное дело! Синицы, среди перечисленных, не было. – Эх, дожить бы! Еще через неделю… Но утром. А это хорошо. Просыпаюсь, а у меня в орешке счастье! – мечтал Ленька. Потом снова хохотали, снова поздравляли обрученных, снова рассматривали кольца, болтали всякую чепуху, и, наконец, высыпали в сад, где было подготовлено последнее действо праздника. Во внутреннем дворике с другой стороны «избушки», который тут трудно было даже предположить, устроили танцевальный настил для танцев. Небо осталось ясным. Но над землей взвился тент. Вокруг него расположились колонны с отоплением. Вскоре в саду сделалось тепло. Но Петр все же набросил невесте на плечи шаль. – Сейчас они включат снова музыку. А мы будем танцевать. Ты не устала? Если нас ждет еще ковер самолет, я бы не очень удивился. Пойдем? Вальс поплыл над зимним садом Ирбиса. Петр повел свою невесту по кругу. И тут совершенно бесшумно расцвели зеленые звезды, цветные фонтаны, алые спирали и лилово синие узоры. Начался великолепный фейерверк! Жених с невестой танцевали. Друзья стояли вокруг. «На хозяйстве» в этот вечер был, прежде всего, Леня. Он и принял сигнал, что вернулись Яна с Эриком. Через часок Леня повез Клинге обратно в отель. Гости разошлись. Рита с Петром еще раз одни станцевали в саду и ушли. Они остались ночевать в «избушке». А Кира уговорила Эрика выйти в сад и посмотреть перед сном звездочки. Фейерверк кончился. Кира огорчилась. Остались, правда, конфетти. Они переливались в лунном свете. Собрать? Девочка нагнулась. На земле что-то белело. Листочек! Она подняла бумажку и сунула в сумочку. Нечего говорить, что ребенок устал от всего пережитого. Им отвели комнату. Пора было в кровать. И Мила принялась разбирать Кирины вещички. Куртка, шапка, ботиночки… Вдруг из сумочки Киры выпала бумага. Белый листок, исписанный от руки, был слегка испачкан и источал слабый аромат духов. – Кирусь, что это? – Я нашла, а тетя Рита потеряла. Я хотела… но только я забыла. Устала! Мам – Мил! Я же умею читать? – Давай-ка раздеваться! Постой, читать? Умеешь. Только читать чужие письма нельзя! А ты прочла? – Я хотела… у меня не получилась. И я сердюсь! Теперь ты попробуй! – Сержусь! И славно, что не получилось. Это по-немецки. Наш папа мне объяснял. Там письменный шрифт другой. Я тоже не сумею. И… Мышка, это же листочек. Не знаю, кто его потерял! – А я знаю. Он пахнет тетей Ритой. И вот – там ее цветы! Кира встряхнула бумажку. На стол упали слегка увядшие фиалки. Мила озадаченно присвистнула. – Мы папе отдадим. Да это, небось, и не письмо. Почерк тут… Нет, все равно. Я не понимаю. Ну, спи, мое солнышко. Давай, я тебя поцелую. – Эрик! Взгляни, пожалуйста. Детеныш что-то нашел. Может выйти неудобно. Говорит, тетя Рита потеряла. Сложенный листок на немецком без конверта. Может, и ерунда? Знаешь, неловкая ситуация. Если важно, а мы невольно прочитали… – А где нашла? – Да здесь только что в саду! Смотри, оно еще влажное, тут даже след каблучка. Эрик взял листок. Не понять это было невозможно. Взрослый человек, знающий немецкий… Вот именно! Кроме него в доме таких чужих уже не было. И что делать? Крупным уверенным почерком на сложенной бумаге было написано: «Моя любимая! Я просил твоей руки и был счастлив, что ты ответила – «да». Но я сказал – есть препятствие. Я не решился тогда договорить. И ты поймешь, почему. Так случилось, что я не могу иметь детей! В одном из моих первых дел на работе я перенес…» Эрик быстро скомкал белый листочек и взглянул на Милу. Он обнял ее, прижал к себе так крепко, что она пискнула, и потянул за собой. – Пошли! – Что ты там увидел? – Мил, это, письмо. Рита его потеряла. Оно, правда, важное. И не для посторонних глаз. Они дома, мы – у них в гостях. Можно бы отнести его снова в сад. Сделать, все, как было, пока наша маленькая разведчица его не отыскала. Но… вдруг кто еще найдет? А можно его вернуть. Тогда Синица поймет – мы читали! Значит, эти решения… оба хуже! И мое тоже не блеск! Но я все-таки решил. С этими словами он увлек Милу обратно с сад. Похолодало. Все уже было убрано. Внутренний дворик приведен в порядок. Ничто не напоминало о празднике. Тент сложили. Настил для танцев из толстого пластика покоился в подвале. Колонны – обогреватели – тоже. Только несколько металлических пластин для фейерверка еще остались пока стоять. Светились лишь два окна. Да слабый свет из сторожки, выходившей на сторону переулка, отражался на полированных поверхностях. Эрик достал зажигалку. – Мил, я покурю. Он зажег сигарету, потом порвал на мелкие кусочки письмо. – Хочешь поджечь? Еще бы! – Ох, ты сама – детеныш! – Ладно, дай скорей зажигалку, застукают! – Бери! Но огонек не сразу загорелся. Влажный листок сначала почернел, потом затлел краешек и наконец, вспыхнул рыжий язычок. Тише! Слышишь? Разговаривают! Под окнами на третьем этаже был небольшой закрытый балкон. Выпуклый иллюминатор, теплый стеклянный аквариум, весь изнутри увили лианами. Снаружи людей не удалось бы рассмотреть даже на близком расстоянии. Но голоса… Это была двухуровневая квартирка Петра. Капитан оставался на своем корабле, когда приходила такая фантазия. Сверху спальня. Внизу кабинет и этот вот балкон. Он с Ритой спустился вниз. Света они не зажигали. – Петер, я так хочу, чтоб у одного из нас было ядрышко! – Ни за какие деньги! Я тут же съем собственный орех, а твой… давай – ка я тебя ограблю! Ты суеверная? Я просто проглочу орехи. Тогда мы не узнаем, есть ядрышко или нет! Попробуй, докажи, что его не было! – Малыш, мое счастье – это ты! Смотри, за окном тихо, словно мы не в столице, а в лесу. Я никому не позволю… – Ой! Тихо? А там огонь! – Рита прижалась носом к стеклу. Где? Но листочек догорел. Петр ничего не увидел. – Это, наверно, отражение. Фары… Кометы с метеоритами… Риты с метеоритами. Луна! Нет, ты меня поцелуй… пошли отсюда! Кроме тебя я глядел только на девочку. – Да? Почему? Я ж ничего не понимаю. Она болтала, все смеялись… завтра же начну снова заниматься! – Я тебе переведу. Она называет этих ребят только папа и мама. И, похоже, ей с ними хорошо, а они счастливы. – Это «мама и папа» я поняла без перевода! Притаившиеся как набедокурившие школьники Эрик с Милой слышали, конечно, только гул голосов. Они бочком пробрались к двери, боясь, устроить шум, но все обошлось. Было еще совсем не поздно. Но в одиннадцать в «избушке» все взрослые и дети спали без задних ног, мало чем отличаясь друг от друга. Дмитрий Сергеевич Мысловский – солидный семейный положительный человек утром за завтраком начал осторожно подлизываться к жене. Он уплел приготовленный ее омлет с ветчиной, с аппетитом закончил салат и собрался сварить какао – это он иногда делал сам. Жена не проронила ни словечка. И Дима знал, почему. На днях она его уговаривала сходить в кино с друзьями – соседями. После чего они были званы на пирог. А он застрял в Москве. Получил для этого отпуск. Случай, правда, был уникальный. И никакие отговорки… Ох! Дима был в заговоре. Его роль в операции «обручение» была существенной. Он отвечал за «Шератон». Он, когда наступил час «икс» и Клинге прислал разрешение, распаковал таинственные коробки. Он привел двух молчаливых ребят, и они быстро, сноровисто подготовили все технические чудеса. В коробках еще нашлись испанские и итальянские вина, французское шампанское! Интересно… Но это все же не главное. Как мог Дмитрий Сергеевич Мысловский пропустить такой номер? Обручение шефа Ирбиса? ТАКОЕ обручение? Ну, как? – Пупсик! Не дуйся. Я тебе привез коробочку, – Дима потянул жену за халатик.