– Да, наверное, тоже нет. Пойду лучше лягу. – Ну вот, опять готовила, старалась – и все зря! Впору выбрасывать! Твою баранину все равно никто не ест… Но Петр пошел в спальню и быстро закрыл дверь. Однако уснуть никак не получалось, хотя усталость буквально размазала его по кровати. Из темноты постоянно всплывали какие-то образы, в голове непрерывно крутились беспокоящие мысли. «Какого черта тебе неймется? – задал самому себе вопрос Зигунов. – Дело уже раскрыто. С Лариным работает московский психиатр. Есть добровольное признание. Так чего же тебе еще не хватает? Что не устраивает? Ларин псих? Безусловно. Перемогин уже дал первичное заключение о невменяемости задержанного. Да там и подтверждений не нужно – вполне хватит сообщений, которые он настрочил в интернете. С какой стороны ни посмотри, все сходится: и психологический портрет, который дал Перемогин, и заявления самого Ларина, и даже улики вроде бы… Так что не так? Что?!» Майор ворочался с боку на бок и скрипел зубами. Что тебя так настораживает во всей этой ситуации? Что не нравится? Сам Ларин – вот что. Ответ прозвучал в голове, будто грохот барабана. Он, конечно, законченный психопат с миллионом запущенных комплексов. Но разве он тянет на литературного убийцу (тьху ты! Прилепился же дурацкий ярлык)? Разве за таким может пойти женщина, наплевав на семью и обязательства? Разве хватит ему ума (или безумия), чтобы спланировать три убийства? И не просто убийства – с этим он, пожалуй, справился бы, – но театральные постановки, в которых важны детали и реквизит… А еще в плюс к этому… как он там сказал? «Что у вас дальше по сюжету»? У ВАС! Не «у меня», не просто «что дальше по сюжету», а именно «у вас». Будто не он руководит действом, не он ведет этот самый сюжет, а всего лишь подстраивается под него. Как персонаж или сторонний наблюдатель, но не автор. Может ли такое быть? Укладывается ли это в логику событий? Что-то не очень. Создается впечатление, что Ларин считает всю эту историю некой книгой. Даже допрос, да… даже допрос, похоже, ему представлялся сценой из какого-то произведения. Черт! Если так, то снова все укладывается в теорию Перемогина. Ларин – маленький человек, который совершает все действия как бы не лично, а посредством известных персонажей. Он и на самом деле (в своем мире) только сторонний наблюдатель, читатель книги, события происходят помимо него – он только смотрит за их развитием. И опять мы возвращаемся к вопросу: так что же не так со всей этой ситуацией? Что не так с Лариным? Нет ответа. Только расплывчатое ощущение. Чуйка, сформировавшаяся за годы работы, за десятки расследований. Зигунов бесился от того, что не мог найти точку опоры. Хоть какую-нибудь внятную зацепку, которая дала бы возможность раскручивать сомнения не в голове, а в реальности. Искать улики, строить обоснованные гипотезы. Делать свою работу, а не вариться в беспокойстве и недовольстве ситуацией. Но ничего не получалось. Внезапно в темноте зажужжал телефон. Как ни странно, но майор даже обрадовался этому неожиданному звуку – он позволил вырваться из замкнутого круга, по которому уже в сотый раз пробегали его рассуждения. – Зигунов слушает. – Петр Сергеевич, – раздался в трубке голос Чигаркина, – у нас еще одно убийство. – Еще одно? Что значит… – Сами увидите. Я уже отправил за вами машину, будет минут через десять. – Хорошо. Служебный автомобиль остановился на улице Московской перед фешенебельным домом. В центре, конечно, все дома ничего себе, но этот выделялся даже среди них. Судя по всему, здесь обитали самые сливочные сливки местного общества. Ну, блин! Вот же подкинула вселенная подляну: с таким контингентом работать – прямой путь к язве. На каждый чих находится адвокат, а уж права покачать и продемонстрировать свою охренительную значимость – только дайте. Ладно, соплями делу не поможешь. У подъезда Зигунова ждал участковый. Он проводил его до квартиры, но по существу дела ничего не сказал. А по бледно-зеленому цвету физиономии было понятно, что дела обстоят не очень хорошо. В огромной зеркальной прихожей Петра встретил Чигаркин. – Не добрый вечер, товарищ майор, – с усталой иронией поприветствовал он патрона. – Что у нас? – Молодая женщина, двадцать три года, зовут Мила Котайкина. Работала, как сказал сосед, моделью и певицей, была очень популярна в соцсетях. Денег у нее было явно предостаточно, но следов ограбления нет. – Я, похоже, про нее слышал, – хмыкнул Зигунов. – Сумасшедший поклонник? – Думаю, вряд ли, – скривился Чигаркин. – Рекомендую глубоко вдохнуть перед тем, как зайдете в комнату, – зрелище не для слабонервных. – Все так плохо? – Не то слово. Убийца, похоже, совершенный псих. Я такого давно не видел. Опера прошли через огромный коридор, увешанный постерами, коллажами из фотографий, мультяшными изображениями кошек, и вошли в бело-золотую гостиную, посреди которой возвышался белоснежный рояль… Вернее, когда-то он был белоснежным, а сейчас его поверхность густо покрывали потеки кровавой рвоты. На крышке стоял замысловатый кубок из хрусталя, в который было налито шампанское (судя по пузырькам на стенках), а рядом валялись листы партитуры, придавленные стилизованным под старину крупным перстнем. Бумага с нотами почти полностью пропиталась красным. Здесь же, у самых ножек рояля, разметалось поломанной куклой тело жертвы. Если когда-то это и была молодая девушка, сейчас это сложно было понять, так как от ее лица осталось только кровавое месиво, сквозь которое местами проступали кости черепа. Запекшиеся пузыри крови и вздутые куски плоти не позволяли даже представить, как Мила Котайкина выглядела при жизни. Худенькая, довольно высокая, длинные светлые волосы с несколькими яркими разноцветными прядями. В шелковых шортах и майке, на левом предплечье милая розовая кошечка с длинными ресницами… Постойте… Что?! – Как, ты сказал, ее зовут? – переспросил Зигунов Чигаркина, чувствуя, как внутри все леденеет. – Мила… – Мила Милый кот, – не совсем внятно сказал кто-то сбоку. Петр повернул голову и встретился с мутным взглядом парня лет двадцати пяти. Тот стоял, покачиваясь, как дерево на ветру. На нем был дорогой спортивный костюм и домашние тапки. А еще майор уловил отчетливый запах травы, который от него исходил, и, очевидно, не сена. – Это понятой. Сосед, – пояснил Чигаркин. – Он, правда… Но вроде соображает. – Соображает, – хмыкнул сосед. – Еще как соображает. И говорит: кто-то сжег лицо Милы Милый кот – звезды «Инстаграма». Понятно, да? А у вас пакета какого-нибудь нету, а то я ща блевану прям так? А? Кто-то из присутствующих подхватил понятого под руки и спешно повел к туалету… или куда там?.. Но Зигунов на это почти не обратил внимания. Его взгляд, как приклеенный, неотрывно метался между татуировкой с розовой кошечкой, кубком, перстнем и нотами. Уложить все это в голове никак не получалось. Вообще никак. Совсем… Потому что и кубок, и перстень, и ноты слишком сильно походили на рисунки, которые он видел в черновике Владика… «Она крутая блогерша и тиктокер»… тиктокер… смешное слово… тик-ток, тик-так… Зигунов резко втянул носом воздух и с силой потер лицо. Так, без паники! Всему должно быть рациональное объяснение… Одно плохо – в данной ситуации рациональное, вероятно, было и самым страшным. Глава 19 Служебная машина везла Зигунова по темным пустым улицам предрассветного города, неприятно шурша шинами по асфальту. Впрочем, после всего увиденного в квартире Милы Котайкиной неприятным казалось абсолютно все. Петр никак не мог выбросить из головы сожженное кислотой тело блогерши. Он работал далеко не первый день и повидал многое, но этот случай выходил уже за всякие рамки. Это как же нужно было ненавидеть девушку, чтобы сделать с ней такое? Скрипнув зубами, Петр уставился в окно. Бегущая за стеклом череда улиц должна была бы его успокоить, отвлечь. Но вместо этого в каждом темном пятне ему мерещилась мертвая Мила, от которой отваливались куски сожженной кислотой плоти. А самым отвратительным было то, что рядом с ней майор видел Владика. Фигура и лицо мальчика тревожным наваждением мерцали и расплывались в ночной мгле. Зигунов даже не смог бы уверенно сказать, что это его сын. Тем не менее он в этом не усомнился ни на секунду. Там, в холодной темноте его ребенок держал за руку убитую девушку и махал отцу, словно подзывая того составить им компанию. Владик, что ты там делаешь?! Иди сюда! Но мальчик только улыбался в ответ черным провалом лица. С каждой следующей тенью его фигура становилась выше, плечи раздавались вширь, и вот уже взрослый мужчина, скрывающий лицо в густой тени капюшона, улыбается издевательской улыбкой. Из растянутого рта течет кровь, зубы вываливаются из десен и медленно падают на мостовую лепестками весенней яблони. А со всех сторон накатывает непроглядный мрак, внутри которого клубятся изуродованные лица Милы Милый кот. – Милый, милый, – зовет она Петра булькающим голосом. – Кис-кис-кис. Иди к нам. Иди, я почитаю тебе книжку. На плечо ложится тяжелая железная рука человека в капюшоне, дышать становится тяжело. Еще миг, и она раздавит, размозжит кости, плеснет кислотой в лицо… – Товарищ майор, приехали, – раздался откуда-то издалека голос водителя. Он легонько похлопал Петра по плечу и устало усмехнулся. Зигунов протер слипшиеся от сна веки, кивнул в знак благодарности и вышел. Дома было тихо – Катя и Владик спали, только часы на кухне мерно тикали, отсчитывая мгновения. Через час-полтора домашние проснутся, так что ложиться сейчас спать – дурная затея. Да и после кошмара, который приснился в машине, сон сдуло совершенно. Нет уж, лучше выпить чаю и дождаться, пока жена с сыном встанут, а потом уж… Тем более что это убийство подкинуло очень, прямо очень много пищи для размышлений. Да еще эти кубки с перстнями. Рисунки Владика никак не шли из головы. Нужно было упорядочить информацию, чтоб она перестала болтаться в голове, как дерьмо в проруби. Зигунов сунул ноги в тапки, пошел на кухню. «Очень странно, – думал он, набирая воду в чайник, – что в таком фешенебельном доме на входе работала только одна камера. Консьержка сказала, что у них там накануне что-то замкнуло. Мастера вызвали, но приехать он должен был только завтра, то есть уже сегодня. Интересно, что за замыкание такое, которое выводит из строя пять камер наблюдения, но не выводит шестую? Как они там у них подключены? Надо будет спецам эту загадку загадать, пусть проверят. А видео с оставшейся камеры абсолютно идентично тому, которое было в доме Красовского заснято. Такое впечатление, что специально прям кадр в кадр поставлено. Издевается, гад». Петр, поджав от раздражения губы, ткнул чайник на огонь. Значит, чутье его не подвело – Ларин не тот, кто им был нужен, не убийца. Похоже, он просто несчастный идиот, который оговорил себя в попытке изменить свою скучную пустую жизнь. Сделать ее главой приключенческого романа. Вот же… Столько времени из-за него потеряли! Глядя сегодня на запись с камеры дома Милы, майор наконец-то понял, что так долго не давало ему покоя после ареста Ларина. Он помнил фигуру подозреваемого в балахоне с капюшоном и главное – его манеру двигаться. Подозреваемый был, судя по движениям, сравнительно молодой, собранный, активный. Во всяком случае, в гораздо лучшей форме, чем Ларин, который еле ноги передвигал. Конечно, арестованный вполне мог быть замешан, и на видео фигурировал его соучастник или последователь (что сомнительно). Или сам он в момент преступления начинал вести себя более собранно, и арест его, конечно, подломил… Ладно… В конце концов, из ИВС Ларин никуда не убежит, а вот второй… Второму наглости и уверенности было, бесспорно, не занимать. Направляясь к Котайкиной, он даже оделся совершенно так же, как перед убийством процентщика и его внука. А что, в прошлый раз же сработало на ура – опера так и не смогли идентифицировать личность неизвестного. Да уж, убийца явно хотел заявить, что это его рук дело. Интересно, какую байку он Миле в домофон наплел, что она ему сразу открыла? Или они были знакомы? Может быть, конечно, но как-то странно. Звезда соцсетей и откровенный психопат, прячущийся за маской маленького человека. В любом случае, кем бы он ни притворялся, блогерша-миллионщица вряд ли могла бы им заинтересоваться, да еще так, чтобы пустить в свой дом. Хотя почему нет? Психи отлично умеют подстраиваться и промывать мозги. Это Зигунов знал отлично – у многих из его «клиентов» были проблемы с головой. Правда, этому ума не занимать. Башка у него, может, и ку-ку, но соображает на пятерочку. Поэтому есть неиллюзорный шанс, что неизвестный знал Котайкину до последнего визита. Если так, то это, конечно, очень бы помогло. Все-таки отследить тех, с кем блогерша поддерживала постоянный или периодический контакт, плюс живущих где-то в пределах досягаемости, возможно, даже в самом городе… Но не будем забегать вперед и строить воздушные замки. Факты. Запись с камер ничего толком не показала – такой богатый район, элитный дом, а камеры – фигня! Изображение зернистое, черно-белое, ничего толком не видно. Экономят на безопасности, никто всерьез не верит, что в таком месте у них могут возникнуть проблемы. Подозреваемый пришел около семнадцати ноль-ноль, перекинулся с кем-то (предположительно с Милой) парой фраз через домофон, после чего входную дверь ему открыли, и он вошел в здание. Консьержка на посетителя внимания не обратила. Вернее, она сказала, что он даже поздоровался, когда шел к лифту, но лица у нее рассмотреть не получилось – не то против света посетитель стал, не то тень от капюшона его скрыла, не то еще что. В общем, не увидела, опознать не сможет. Одежда тоже обычная была. Джинсы, куртка серая… или синяя… В общем, какая-то темная. Кажется, рюкзачок за плечами. Затем подозреваемый поднялся до квартиры Котайкиной. К тому же, чтобы его встретить, она переодеваться из домашнего не стала. Это плюс за то, что они были знакомы и раньше, притом достаточно близко… Или же ей было настолько плевать, что девушка не посчитала нужным переодеваться. Задерживаться надолго неизвестный в квартире Милы не стал – об этом говорила вся обстановка места преступления. Судя по предварительному заключению медэкспертов, он схватил блогершу, прижал к роялю и насильно влил в рот большое количество соляной кислоты. Часть раствора вылил на лицо. Причем сделал это после того, как жертва проглотила основную часть и уже не могла кричать. Кислота сожгла почти все мягкие ткани лица, шеи и желудочно-кишечного тракта. Мысленно возвращаясь к месту преступления, майор ощутил, как снова похолодело в животе. Чайник как раз закипел, так что он залил в кружке две ложки заварки и сделал большой глоток. Помогло не особо, но деваться было некуда. Хочешь не хочешь, а следовало обмозговать и эти треклятые перстень, кубок и ноты, которые убийца любовно разложил на рояле. Их наличие было однозначно не случайным. Они, конечно, могли принадлежать и жертве – тогда неизвестный знал, где они хранятся. Ладно еще ноты на рояле, но старинный перстень (даже фальшивый) никто туда класть не будет. Да и присутствие кубка тоже сомнительно. Все, конечно, может быть, подождем результатов дактилоскопии, но чуйка подсказывает, что это художества убийцы. И если это так, то что эти вещи символизируют? Что должны означать? Самое тревожное и даже пугающее – это то, что точно такое же сочетание вещей почему-то нарисовал Владик в своем черновике. Надо будет у него спросить, когда проснется. Но допрос сыну не устроишь, а захочет ли он сказать правду?.. Ладно, подумаем логически. Откуда могла взяться такая явная параллель? Самое очевидное – очередное задание от любимой блогерши. А если так, тогда композиция на рояле может никакого отношения к убийству не иметь, а быть всего лишь реквизитом для флешмоба. Ну ответ на этот вопрос узнаем через полчаса – когда сын встанет. Хотя даже в таком контексте совпадение очень странное. И еще… Зигунов был уверен, что где-то уже видел подобные рисунки. Если не изображения эти конкретных предметов, то что-то в той же стилистике. По ощущениям, видел давно, очень давно, может, еще в школе или что-то около того. Он опять взял в руки черновик сына и стал вглядываться в рисунки, в мелкий неразборчивый почерк. Задумчиво листая тетрадь, Петр Сергеевич наткнулся на старое сочинение, озаглавленное «Темы весны в стихотворениях Александра Сергеевича Пушкина». О да! Эта работа давалась Владику особенно тяжело. Они с Катей тогда извелись, посменно стараясь помочь сыну изваять этот шедевр. Как говорится, ай, да Пушкин, ай, да сукин сын! Стоп! Майор нахмурился, внимательно вглядываясь в рисунки, которых и здесь было предостаточно. Ну точно же! Владик буквально копировал рисунки «солнца русской поэзии». Видимо, рисование помогало ему сосредоточиться или просто разбавляло скуку. Нет, гуманитарка, сто процентов, не твоя сильная сторона, сынок.