Зигунов кивнул и направился в указанном направлении. Заглядывая в проемы между стеллажами, он вскоре обнаружил молодого человека, склонившегося над маленьким столиком, заваленным бумагами. На нем были очки с толстыми стеклами, и он что-то сосредоточенно проверял, ведя пальцем по списку. – Денис Иннокентьевич? – поинтересовался майор. – Да. – Майор Зигунов. Уделите мне минутку? – А в чем, собственно… – Пойдемте, поговорим вместе с Анной Никифоровной. – Ладно. Парень привычным жестом поправил очки и пошел за неожиданным визитером. Когда они подошли к столу библиотекаря, люди, сидевшие в читальном зале, уже начали бросать в сторону маленького собрания любопытные взгляды. Майор сделал вид, что не видит этого, и обратился к Денису Иннокентьевичу: – Анна Никифоровна сказала, что вы вчера проводили занятие у школьников с двух до четырех. Верно? – Да, все правильно. У меня кружок по ЛИТО… – Сможете мне дать список тех, кто его посещает? – Да, но я все еще не могу понять… – Не беспокойтесь. Просто в вашем зале вчера был небольшой инцидент, так что мне нужно опросить всех возможных участников. Тут студенты были? В то время, когда вы вели кружок? Молодой человек почесал нос, размышляя, и через пару секунд покачал головой: – Нет, студентов не было. На время занятий со школьниками студенты в читальный зал не допускаются. Бывают, конечно, исключения – перед экзаменами там или если какой-то форс-мажор. Но вчера здесь был только я и мои ученики. – Из каких классов? – Четвертый – седьмой. – Отметите для меня в списке, кто из какого, хорошо? – Конечно. – Из взрослых кто-то еще был в зале вместе с вами? – Само собой. Анна Никифоровна была. – Кто-то еще? – Да нет, вроде все. Зигунов повернулся к пожилой библиотекарше. – Да-да, все так и было, – часто закивала она и с волнением посмотрела на молодого человека. Тот стоял, насупившись, и всем своим видом демонстрировал отстраненность. – Хорошо, – произнес майор, секунду подумал и добавил, обращаясь к парню в очках: – Денис Иннокентьевич, вам нужно будет проехать со мной ненадолго. Ваши вещи здесь или в гардеробе? – Тут, в подсобке. – Пойдемте. – Ой, подождите! – окликнула их Анна Никифоровна, поднимаясь со стула. – Так Аброськин же еще вчера заходил! Однорукий. Мастер наш. Помнишь, Денис? Как раз когда кружок шел. Он раму оконную ремонтировал – она закрываться нормально перестала, а пластиковые окна поставить денег у института нет. Петр повернулся к старушке, удивленно вздернув брови: – Аброськин? Дмитрий Степанович? – Он самый. А вы его тоже знаете? – Теперь уже пришел черед Анны Никифоровны удивленно смотреть на Зигунова. – Он же в Шуистинском филиале работал? Как он тут оказался? – Работал, да. И сейчас работает. Но теперь он и в главном корпусе помогает, и у нас, и на физвосе… В общем, мастер на все руки… хоть и без руки. Пошустрее иных двуруких мужиков-то. Вон тополь старый рубил, топором-то – ух! Любо-дорого глядеть! У майора мысли в голове летели с космической скоростью, опережая одна другую. Вот это поворот, как говорят в интернетовских роликах. Неужели Аброськин все-таки имеет отношение к делу литературного убийцы и он – Зигунов – катастрофически ошибся, когда предложил ему работу в пединституте? Может, не напрасно Катя ему тогда на этот счет высказывала? А что, если… Да нет, бредовая мысль. Он же однорукий. Как он мог бы, например, справиться с Лесковским? В штору его замотать и шпагой проткнуть. Одной руки там бы явно не хватило… Хотя… Если не основной исполнитель, то вполне может оказаться, что Аброськин – пособник. А раз мастер на все руки, то ему пофигу, с какой стороны рубить. Черт! Черт! Черт! Все запутывается еще больше. Понятно пока одно: и Аброськина, и этого Дениса Иннокентьевича необходимо допросить как можно детальнее. И как можно быстрее. – Так что, мне с вами все-таки нужно ехать или как? – вклинился в размышления очкарик. – Что? А, да. Через минуту поедем… Анна Никифоровна, вы не в курсе, где я могу сейчас Аброськина найти? – Сейчас? А сейчас который час? – Старушка посмотрела на часы. – Начало десятого. О, так он как раз должен сюда прийти – вторую раму делать. – Вот как. Отлично. Зигунов вытащил телефон и нажал на кнопку горячего вызова. – Дежурный слушает, – раздалось в трубке через несколько гудков. – Майор Зигунов. Пришлите группу спецназа в читальный зал педагогического института. Срочно! – Принято. Когда Петр нажал кнопку окончания вызова, библиотекарь и Денис Иннокентьевич смотрели на него, разинув рты. Глава 22 Ну что, мой Проницательный Читатель, ты уже догадался, какой автор станет основой для нового полотна? Кому посвящено мое ситуационное переосмысление с мальчиком – главным героем? Думаю, догадался, ведь это совсем простенькая загадка. Особенно для людей, существующих в пространстве постсоветской реальности. Если вы ходили в школу еще в СССР, то изучали его произведения в рамках школьной программы. Конечно, это могло привнести некую негативную коннотацию, ведь сейчас модно ненавидеть все советское. Но если вы хоть немного мыслящий человек и способны оценивать творчество по достоинству вне рамок политических течений, то прекрасно осознаете, какой вклад этот автор сделал в историческое бессознательное. Его произведения – редкий образчик детской литературы, осмысливающий совсем не детские вопросы: войну и роль ребенка в ней. Вы можете сказать, что сейчас эта тематика не актуальна, ведь нет никакой войны. Разве? РАЗВЕ?! Вы это серьезно? Посмотрите в окно. Неужели для вас неочевидно, что война идет постоянно, она не прекращается ни на минуту, просто потому что люди – это всегда конфликт. Как только ты, да, конкретно ты, мой имплицитный читатель, покидаешь свою уютную квартирку (и то если живешь там один, без родственников и соседей), ты выпадаешь в тот слой реальности, где твой эстезис сталкивается с эстезисом других людей. Особенно если ты достаточно продвинут и твое сознание отвергает традиционную бинарную логику, логику господства, инструментализм, принцип строгой организованности и иерархической упорядоченности социальных структур. И вот ты уже осознаешь, что каждая встреча с миром другого мыслящего существа (или даже просто верящего в то, что оно мыслит) – это уже поединок, локальная война. А ведь людей на планете миллиарды! И локальный конфликт превращается в общемировой. Так какая тема, как не война, может быть более актуальной? Просто роль ребенка в ней – это лишь один из аспектов. И аспект, позволю себе заметить, невероятно важный. Ведь каждый из нас был ребенком. И на каждого из нас оказывала влияние эта непрекращающаяся битва внешнего мира. Война реальностей, если хотите. Ну что, вы наконец догадались, чью авторскую маску я собираюсь примерить? Ну конечно! Конечно же, это великий Аркадий Гайдар. Светлый гений, незаслуженно забытый моими узколобыми современниками. А ведь его произведения призваны воспитывать – и воспитывали! – Хороших Людей. Что ж, если вы сами не способны рассмотреть, я вам покажу. Мой «двойной код» будет простым и понятным. Я хочу, чтобы мои произведения, мое искусство было доступно каждому. Но не каждому идиоту! А лишь мыслящим, высокоорганизованным индивидам. Тем, кто способен, а значит, и достоин его понять. Так какова же фабула, спросит автора читатель? Какова задумка? Ах, мои пытливые умы, как приятно, что вы этим интересуетесь. Ну конечно же, я расскажу. Приоткрою завесу над гениальной в своей простоте задумкой. Оцените ее изящество. А уж когда она воплотится в кровь и мясо… О, это будет незабываемо! Наш герой – Владик Зигунов – обычный мальчик, который живет обычной жизнью. Ходит в школу, в читальный зал пединститута, где работает его мама, играет в компьютерные игры и мечтает прославиться. В детстве мы были совершенно такими же, не правда ли? И, возможно, жизнь Владика шла бы своим чередом – спокойно и размеренно, с невысокими взлетами и не слишком болезненными падениями, но… У него есть отец. Отец его – личность героическая. А как всякий герой, он не может укладываться в рамки обыденности. Реальность выталкивает его на поверхность, за границу «нормальности», в героическую плоскость, где кипит, бурлит и разбрызгивает свои соки жизнь. И вслед за отцом-героем мальчика затягивает в водоворот разума и безумия, преступления и закона, искусства и реальности. О, какая же чудесная динамика! Феерия! Экспрессия! Помните гайдаровскую «Судьбу барабанщика»? Там было так же: «Выпрямляйся, барабанщик! – уже тепло и ласково подсказал мне все тот же голос. – Встань и не гнись! Пришла пора!» И я сжал браунинг. Встал и выпрямился. Как будто бы легла поперек песчаной дороги глубокая пропасть – разом остановились оба изумленных друга. Но это длилось только секунду. И окрик их, злобный и властный, показал, что ни меня, ни моего оружия они совсем не боятся. Так и есть! С перекошенными ненавистью и презрением лицами они шли на меня прямо. Тогда я выстрелил раз, другой, третий… Старик Яков вдруг остановился и неловко попятился. Но где мне было состязаться с другим матерым волком, опасным и беспощадным снайпером! И в следующее же мгновение пуля, выпущенная тем, кого я еще так недавно звал дядей, крепко заткнула мне горло. Ах, какая прекрасная картина! Какая яркая и пронизывающая! Следуя за гением такого масштаба, я должен… нет! – просто обязан создать полотно не менее масштабное и сверкающее. Я даже палочки подложил в рюкзак «юного барабанщика». О, как бы мне хотелось увидеть его с ними в руках! Но увы… Впрочем, это не единственная проблема в данном сценарии. Выстрелить в мальчишку тоже будет сложновато. Ведь необходимо, чтобы картинка была тождественной, но это может вызвать массу нежелательных осложнений и в итоге испортит все произведение. Конечно, когда барабанщик идет домой из библиотеки, он частенько срезает путь между гаражами. Места там уединенные и были бы почти идеальными подмостками, но горло… Хмммм… Тогда, возможно, стоит рассмотреть другой вариант. Как вам такая идея: – Брось, оставь! – крикнул отклонившийся Сергей. Но ослепленный злобою, отуманенный водкой человек рванулся к земле, и целый град булыжников полетел в Сергея. Крупный камень ударил ему в плечо, и тут же он услышал, как сзади хрустнули кусты и кто-то негромко вскрикнул. – Стой!.. Назад… Назад, Алька! – в страхе закричал Сергей, и, вырвав из кармана браунинг, он грохнул по пьяному. Пьяный выронил камень, погрозил пальцем, крепко выругался и тяжело упал на проволоку.