– Этого мы не знаем. Но Злата права: надо показать ей эти снимки как можно скорее при условии, что Вика в этот момент будет рядом с матерью. Таня робко подняла руку – перебивать Платона она не решалась. – Что, Танюш? – Вика уже с мамой. Ее отец добился, чтобы его жену перевели в отдельную палату, но со всей аппаратурой, как в реанимации. Вике разрешили находиться в палате, правда, только до ночи. Потом грозятся выгнать. Но она говорит, что не уйдет, вцепится там во что-нибудь, не станут же силой тащить. Платон довольно кивнул, пятерней зачесал назад волосы: – Очень хорошо. Тогда мы сейчас же отправляемся туда, показываем фотографии и обеспечиваем условия, чтобы Вика осталась рядом с мамой на всю ночь. – Точно! – радостно завопил Маго и от переполнявших его чувств пару раз высоко подпрыгнул на месте. – Командой мы все можем. Платон коснется того, кто попробует выставить Вичку, и тот сразу поймет, что нельзя разлучать мать и дочь в такой ситуации. Не поймет – я его камушком легонько… ему не до разборок станет. Самым въедливым Златка поглядит в глаза, и они помчатся искать, перед кем покаяться. – Так мы отделение вообще без персонала оставим! – хихикнула Злата. – Но в целом план хороший, – одобрил Понедельник. – Только помните: избегаем всяческой агрессии и на всякий случай держимся разрозненно. До больницы они добрались пешком – в маленьком городе все близко. По пути Таня позвонила Вике, предупредила, что они скоро будут и что им необходимо попасть в отделение, где лежит ее мать. Фомина была настолько расстроена, что даже не стала спрашивать, что задумали друзья. Первое же препятствие поджидало их у прохода к лифту – там держала оборону крючконосая древняя вахтерша. – Посещения на сегодня закончены! – пронзительным фальцетом предупредила еще издали, стоило ребятам зайти в больничный холл. – Златка, давай ты? – вопросительно глянул на девушку Маго. – А то она такая дряхлая, неохота ее пугать. – А душить? – хмыкнула Злата, впрочем не слишком уверенно: старушку необходимо было убрать с пути. – Я справлюсь, – пресек их перешептывания Платон. Широко улыбнулся и зашагал прихрамывая через холл к грозно привстающей вахтерше. Подошел, склонился над ней и словно невзначай коснулся предплечья. Начал что-то говорить. Пару минут спустя он обернулся и жестом подозвал остальных. В выцветших глазах старухи мерцали слезинки, она взволнованно шептала: – Лифтом не пользуйтесь, по лестнице тишком идите, чтобы кому из врачей на глаза не попасть. Отделения еще открыты, шмыгните незаметно. На третий этаж вам. – Что ты ей такое наплел? – по пути к лестнице спросил Угушев. Платон на ходу расплылся в довольной улыбке: – Правду. Ну, почти. Можно было и не касаться ее, душевная бабулька попалась. Вика стояла в дверях палаты, беспокойно высматривая ребят. Она не понимала, чем они могут помочь ее приемной матери, но ведь не просто так они решили все вместе сюда прийти. Сердце выскакивало из груди от тревоги: ситуация была хуже некуда. Отец в кабинете главврача обсуждал, что еще можно предпринять по спасению тяжелобольной. Они появились в конце коридора всей гурьбой – хорошо, дежурная сестра временно отлучилась с поста. – Ну как она? – обнимая подругу, спросила Таня. – Плохо, – коротко сообщила Фомина. – Думаю, мама жива до сих пор лишь потому, что я рядом. – Но она в сознании? – заглянул через ее голову в палату Платон. – Частично. Иногда зовет Вику, но не меня. Меня как будто не видит в упор. Мне очень страшно. Воронцов положил ладонь ей на плечо, и Вика слегка приободрилась, даже сумела выдавить улыбку: – А я почему-то решила, вы нашли еще кого-то… ну, из таких, как мы. – Кого это? – удивился Маго. – Кого-то, кто исцеляет, – простодушно ответила Вика. – Нет, не нашли, – сказал Платон. – Но мы не с пустыми руками. Можно, я и Маго зайдем в палату? А вы, девочки, затаитесь пока где-нибудь. Вика отрешенно кивнула и попятилась, освобождая проход. Злата с Таней направились в просторный холл с лоджией, на которой можно было спрятаться. Мальчики подошли к кровати. Перед ними лежала неподвижно на спине женщина с измученным лицом. Глаза ее были закрыты, но веки трепетали – она не спала. Словно ощутив чужое присутствие, старшая Фомина открыла глаза, без всякого выражения посмотрела на ребят и снова равнодушно их закрыла. – Вы сказали, можете помочь, – Вика, зайдя с другой стороны кровати, переводила лихорадочный взгляд с Платона на Маго и обратно. – Как именно? – А вот посмотри. – Воронцов осторожно разложил на одеяле в ногах больной фотографии. Вика склонилась над ними, потом рывком схватила одну, поднесла к самому носу – в палате было темновато. – Не понимаю… это я? Но где, когда? Не помню… – Это не ты, – заверил девочку Маго. – Это та, другая, которая тоже Вика. – Но она же… – Вика попятилась, оперлась спиной о стену. – Да, теперь уже ясно, что вы с ней близнецы. И ты – такая же дочь Фоминых, как и она, хотя твоя мать тебя не рожала. – Как вы ее нашли? – Маго нашел. Наверняка он сам тебе потом все расскажет, подробно и с удовольствием. Словно уловив в их речи что-то важное для себя, женщина на кровати зашевелилась и распахнула глаза, на этот раз с более осмысленным выражением. В поле ее зрения попал Платон. – Доктор? – спросила слабым голосом. – Снова колоть? – Я не доктор. – Воронцов неловко шагнул к изголовью кровати, наклонился над ней. – Я друг вашей дочери. Мы пришли, чтобы показать вам вот это. Со всеми предосторожностями приподняв подушку, чтобы больной было удобнее смотреть, он поднес к ее лицу фотографию. Маго же моментально извлек из своих карманов, в которых можно было отыскать что угодно, маленький фонарик, направил на изображение. Женщина слабо вскрикнула, и Вика взяла ее за руку. Пальцы второй руки слабо поползли по портрету, до самой родинки над губой. В отличие от Вики, она сразу поняла, кто изображен на фото. – Где она? Где моя дочь? – Удивительно, но голос теперь звучал твердо, требовательно. – Не волнуйтесь за нее, – сказал Платон. – У Виктории все хорошо, и ей ничто не угрожает. Вам нужно окрепнуть, чтобы потом отыскать ее. Анна Дмитриевна жадно просмотрела снимки один за другим, потом вдруг с глухим стоном подалась вперед, ухватила Вику за край свитера. Подтянула к себе. – Доченька моя! Прости меня! – И принялась целовать ее руки. * * * И на процедурах, и в столовой, и даже гуляя с Эллой по Городку, Редкий мог думать лишь об одном: как уговорить сталкера Васю отвести его на этаж, где подращиваются новые детишки для проекта «Первенцы». Идеи приходили в голову и тут же отметались как нерабочие. По-прежнему делать вид, что он из крутой семьи? Да он понятия не имеет, какие они, крутые, живо спалится. Пообещать большие деньги? Но едва ли они так уж нужны живущему на всем готовом одинокому санитару. А потом где их взять, эти самые деньги? Разве что квартиру с машиной продать. Доведенный до отчаяния Эдик брел по Городку в одиночестве. Он смутно помнил, что в какой-то момент Элка зашипела обиженно и гордо удалилась. А может, решиться на шантаж? Сказать, к примеру, что он записал их разговор на телефон и готов показать руководству, – а у него там, кстати, и знакомые имеются, те, которые устроили на лечение. Едва ли руководителям такого необычного Института понравится, что кто-то самочинно шляется по всем тайным уголкам, да еще и экскурсантов водит. Но нет, хитрость шита белыми нитками, да и попросту стыдно. Эдик уже поднялся на свой этаж и шел мимо палат, уныло шаркая ногами в войлочных тапочках. В послеобеденный час больных в длинном коридоре не было, только кто-то из санитаров ходил с моющим пылесосом. Эдуард, обходя мокрую полосу, машинально глянул – и состыковался взглядом с любопытными, прямо сорочьими глазами сталкера. Тот смотрел выжидательно, даже рот слегка приоткрыл, и Редкий вдруг сказал: – Привет, Василий! Слушай, может, прервешься пока? Пойдем по пивку двинем. Маленький санитар в ответ улыбнулся несмело и быстро-быстро заморгал, будто не верил до конца своим ушам. Потом просиял и поскорее выключил свое оборудование, руки суетливо обтер об халат: – Ну, если не шутишь… в Городок? Я там классное местечко для своих знаю! Час спустя они с Василием уже были в дальней части Городка, куда пациенты обычно не добредали. Сидели в «кабинете» – высаженные в кружок кусты надежно закрывали стол и два диванчика, распивали неизвестно какую по счету бутылку и азартно колотили по столу солеными бычками. Оба раскраснелись, были веселы и величали друг дружку не иначе как братьями. – Так что выбираешь, брат? – азартно навалился на стол сталкер. Рабочий комбинезон он снял, остался в драненькой футболке с надписью «Сила в любви». – Да я тебя везде проведу, не сомневайся даже. С глазом тебе тут пару недель еще куковать, пока вырастят, то да се. Все повидаешь. Ты только скажи, с чего начнем. Эдик старательно изображал задумчивость. Удавалось плохо, потому что голова норовила завалиться на ватной шее, а единственный глаз видел как-то странно: будто сидит напротив Вася, а справа и слева от него вроде как тоже он, но половинчатый, так и сидят все три Василия веером. Наконец Эдуард совладал с собой и небрежно произнес: – Я тут слышал кое-что. Будто у вас где-то растят детишек со сверхспособностями. Вот бы на них глянуть. Или до них ты пока не добрался, а, брат? Василий дернулся и сложился вдруг в единое целое. Зыркнул глазами по сторонам и сказал тихо, грустно: – А вот сейчас ты мне соврал, брат. Не мог ты о них слышать. – А вот и мог! – решил идти напролом Редкий. – Что, думаешь, такая уж тайна? Их ведь потом просто выкидывают в городской парк, я еще пацаном был, когда такое случилось. Разговоров и слухов тогда хватало. Думаешь, так трудно угадать, откуда такие чуды-юды берутся? Сталкер молчал, смотрел исподлобья, и Эдик даже протрезвел от испуга: вот сейчас как кликнет охрану. Василий встал, вышел из-за стола и на удивление четко вписался в проход между кустами. Редкий обреченно уронил голову на руки, лихорадочно соображая, что натворил и не подставил ли Эллу. Но тут санитар показался из-за кустов снова. В руках он нес круглый поднос, с которым прежде прибегал официант. На подносе стояли еще четыре бутылки и вазочки со снеками.