– Ну вот, теперь не потревожат, – произнес он, плюхаясь на диванчик. – Но ты все равно говори на такие темы шепотом, усек? С этим тут не шутят. – Значит, в курсе про них? – воодушевился Эдуард. – В курсе. Видел. Да если б только их, – прикрывая тонкими птичьими веками глаза, загадочно изрек Василий. – А кого еще? – Давно дело было, – после паузы все более многозначительно продолжал санитар. – Знаю, что и сейчас новая группа имеется, но я в той лаборатории побывал лет этак двенадцать назад. И больше, знаешь ли, не тянет. – Это почему же? – Да потому, что едва живым оттуда ушел. Будь у меня нервишки и сердечко послабже, не сидел бы тут с тобой. – Василий глубоко вздохнул и провел рукой по лицу, словно убеждая себя, что он в самом деле по сию пору жив. – Да что я, сейчас туда и профессора многие боятся ходить. Говорят, что эксперимент давно прикрыли бы, если бы кто-то очень могущественный не отстегивал за него большие деньги. – А что там ты видел? – заерзал от нетерпения, едва не опрокинув одноногий столик, Редкий. – Расскажи, Вась! Санитар кивнул. – В общем, когда я про детишек услышал, то, как и ты, покой потерял. Много чудно́го в Институте, но детишки со сверхспособностями… Долго готовился, уж больно секретные разработки. Неделями ключи подбирал, браслеты нужные, а однажды ночью все же рискнул. Называется то место Северный коридор. Проник я на этаж часиков этак в четыре утра, чтобы уж точно ни на кого не нарваться. Отсек на этаже, где держат ребяток, всегда ярко освещен. Дети заперты в клетушках без окон, но к каждой двери выведен экран, и можно наблюдать за ними. Ну, я разве что мог увидеть, как они спят там на своих кроватках без подушек и одеял. Только матрасы одни из какого-то синтетического материала. Голенькие, при свете, свернулись на матрасиках и спят, все равно как зверята какие. Василий прерывисто вздохнул и поежился, словно заново переживая ту далекую ночь. – Разглядывал я их и обо всем забыл, только в последний момент услышал за спиной – вроде как дверь приоткрылась. Там рядом с клетками коробки какие-то стояли, я за них нырнул и затаился. А когда увидал, что за ужас по коридору движется, чуть не заорал в голос. Вот, гляди! Он рывком выкинул вперед и сунул Эдуарду под нос повернутую боком кисть руки. – Видишь ямки? Это я зубами прикусил, следы навсегда остались. Прямо в глотку себе запихнул, чтоб даже не пискнуть. Потому что по коридору шла жуть несусветная: вроде как карлик, только без волос и без кожи. – Как без кожи? – охнул Редкий. – Ну конечно, была у него кожа, только прозрачная. Не совсем опять же, а на манер матового стекла. Органы все видать, косточки скрюченные – в общем, мерзость. На плечики черная овечья шкура накинута. Подошел к экрану – я еще удивлялся, чего они так низко расположены, даже для моего невеликого росточка. Посмотрел, переключил что-то, там показатели всякие высветились. Потом ушел к себе в комнатушку, а шкуру у двери на крюк повесил. В общем, я отдышался и хотел уже делать ноги. Но любопытство меня взяло – подумал, когда еще сюда доберусь? Подождал, пока то чудище задрыхнет, подошел и попытался открыть одну из клеток. Потом сообразил, что они открываются с электронного табло на стене. Что? – Ничего, – сказал Эдик, покачивая головой. – Просто не представляю, каким смельчаком надо быть. Санитар Вася, не в силах сдержать довольную улыбку, замахал на него руками: – Да ну, я просто очень любопытный. Захотелось ребеночка получше разглядеть, а то лежат и лежат. Только начал табло изучать, вдруг – удар! И не с тылу, а в грудь мне нечто вдарило так, что дух вон. И я, можно сказать, умер. Потом очнулся, в глазах – тьма, тело – ватное. И понял, что валяюсь на пожарной лестнице этажом ниже. – Что же это было? – снова не выдержал Эдуард. – Не знаю. Но думаю, что карлик все же меня засек и воздействовал каким-то бесконтактным способом, потом перетащил на лестницу, но начальству не сдал, это пострашнее смерти было б. Так что я на него не в обиде. Говорят, существа эти детей защищают, и это хорошо: должен же хоть кто-то их, бедолаг, защищать, – с горечью закончил сталкер и жадно припал к бутылке. – Но теперь там и похуже дела творятся, с новой партией-то. Профессора гибнут, и ведь их точно не карлики мочат. Похоже, эксперимент зашел в тупик. Может, со дня на день зачистят там все, и дело с концом. Эдуард от этих слов вскочил на ноги, опрокинув столик. Хорошо, шустрый санитар успел подхватить то, что на нем стояло. – Эй, ты чего?! – Страшные слова говоришь, Вась. Тебе ведь и самому их жалко, этих детей. Сталкер шумно вздохнул, покачал головой: – Жалко. Но лучше горемыкам сейчас отмучиться, чем… их ведь в покое не оставят, сам понимаешь. Эдик кивнул. Некоторое время они молча стояли друг против друга. Потом Вася спохватился, сел сам и приятеля за рукав притянул к стулу. – Ну так что, после таких разговоров есть у тебя желание в Северный коридор соваться? Вот лично у меня – ни малейшего. – Не знаю, – подумав, выдавил Эдик. Похоже, авантюра себя не оправдывала, даже если удастся сделать фотографии. Риски слишком велики, они могут попасться, а то и вовсе погибнуть. Не лучше ли бросить все силы на то, чтобы защитить хотя бы пятерку «своих» ребят? Глава 10 ЧП на острове Когда свет в родительской спальне погас, Таня выбралась из комнаты и на цыпочках прокралась на кухню, отметив про себя, что половицы уже не так предательски скрипят под ее весом. Володя был там, заново заваривал чай. На сестру посмотрел с таким мрачным выражением, что девочка не выдержала – подбежала и обняла брата за шею, как часто делала ребенком. – Вовка, ну прости, что на тебя свалилось все это! Он рассеянно потрепал ее по волосам, отозвался почти сердито: – Да перестань, ты-то в чем виновата! Вот попались бы мне те гады от науки, что творят подобные дела! Вымытый заварочный чайник чуть не лопнул в его руке. – Ой, ну не круши посуду, – вздохнула девочка. – Давай лучше чайку попьем, а то на нервной почве ужасно есть хочется. Немедленно на кухне возник Абрек – ему есть хотелось всегда. Чаевничали они долго и все время говорили. Брата необходимо было успокоить, согнать эту озабоченную морщинку у него между бровями. Увы, все, что знала о себе и могла рассказать Таня, едва ли могло кого-то успокоить. – Иди спать, Танюх, – спохватился Володя часа в два ночи. – Завтра на уроках будешь вареная. Девочка со смешком махнула ладонью: – Вовка, завтра уроков нет, общешкольный марафон. И совершенно не важно, какой я на нем буду, мои результаты все равно лучше не станут. – Пойду с тобой, – хмуро произнес Владимир. – Да ну, не стоит. Там будет Платон, он за мной приглядит. А другие, – она подчеркнула это слово, – уйдут раньше или придут позже. Мы стараемся не собираться все вместе на людях, я тебе объясняла почему. – Да, я пытаюсь это переварить. Наличие неведомой защитной силы лично меня как-то даже успокаивает. Таня содрогнулась всем телом, сгорбилась на табуретке: – Не говори так. Два человека погибли из-за нас, два совершенно невиновных человека. Один из них как раз пытался защищать всех нас. Чуть не пострадал брат Златы. И мы не понимаем, по какому принципу действует эта сила, откуда вообще берется. – Ладно, это точно неподходящая тема на ночь. Расходимся, – рывком поднялся на ноги парень. – И на марафон я завтра иду с тобой, или ты вообще не идешь, ясно? – Ага, – вздохнула Милич. Утром Таня едва оторвала голову от подушки и тоскливо уставилась на разложенную на стульях еще с вечера спортивную одежду. Помянула недобрым словом того доктора, который на очередном осмотре написал в карточке, что отныне ей разрешены и даже рекомендованы умеренные занятия физкультурой, после чего не без труда влезла в костюм, который так суперски смотрелся на манекене. Едва костюм оказался на Тане, все признаки похудания, которые она с такой надеждой замечала у себя в последнее время, мгновенно словно улетучились. Девочка поспешила отойти от зеркала. Брат на кухне готовил кашу с фруктами. Абрек крутился у него под ногами, презрительно втягивая запах ни на что не годной, на его взгляд, пищи. Таня сразу заметила, что на Вовке – толстый свитер со скандинавским узором, который почти год валялся без дела в шкафу, а на Абреке – ошейник и намордник. Приготовились к выходу. – Может, не пойдешь? – без особой надежды спросила девочка. – Неудобно же. А псине там вообще не место. – Я буду под прикрытием, – заверил ее брат. – Просто гуляю с собачкой, никто не заподозрит, что я с тобой. – Ой, да тебя все срисовали, когда ты еще в школу меня провожал! – Ну вот пусть и завидуют молча. Стало ясно, что Володя ни за что не уступит. Таня вздохнула и начала, прикрыв глаза, запихивать в рот кашу, которую терпеть не могла. Абрек, клацнув зубами, попятился от нее с разочарованной мордой, но вдруг ощетинился, вздыбил загривок и с утробным рычанием рванул в прихожую. Когда брат с сестрой его догнали, пес уже кидался на входную дверь передними лапами и мощной грудью. – Так, иди в ванную и запрись там, а я гляну, – хмуро распорядился Володя. – Серьезно? – возмутилась Таня. – Я лучше Абрека подержу. Наверняка там просто другой пес на прогулку идет или забежал в парадное. – Ладно, держи нашего. Отпустишь по моему сигналу, если что. Милич прицепила поводок и оттащила беснующегося пса подальше от входа, уперлась ногами в пол. Брат накинул цепочку и приоткрыл дверь. – Что вам тут нужно? – услышал Таня через мгновение его удивленный голос. А следом какое-то невнятное жалобное бормотание. – Да вы сами понимаете, о чем просите? Что за бред! И прекращайте это! С этими словами Владимир скинул цепочку и резко шагнул за порог. Таня, до предела намотав поводок на кисть руки, поспешила следом. Но оказалось, что брат снаружи припер дверь собственной спиной, Тане едва удалось высунуть нос в щелку, то же самое сделал и Абрек. Там в центре площадки стояла на коленях женщина в короткой белой куртке и джинсах, молитвенно простирая к Володе руки, и почти кричала: – Умоляю, мне нужна Татьяна! Татьяна Милич! Она ведь в этой квартире живет? – Нет тут никакой Татьяны! – рявкнул брат, перекрыв даже утробный рык Абрека. – Была, но уже съехала. Так что советую забыть навсегда этот адрес!