Тут у Милич все поплыло перед глазами – она вообразила, что директор скажет что-то ужасное о Паше. Уши заложило, она затрясла головой и хлопнула по ним ладонями, спеша услышать продолжение. «…Что часть пострадавшего здания нашей гимназии, к сожалению, не подлежит восстановлению. Из-за опасности обрушения на завтра назначены взрывные работы, территория с ночи будет оцеплена. Уроки по такому случаю отменяются, однако день все равно остается учебным. Вас всех ждет культурная программа. Ученики с первого по шестой классы на школьных автобусах отправятся на экскурсию в Деревню мастеров под Питером – интереснейшее местечко, ребята, я вам завидую. Семи- и восьмиклассников ждут в Гатчинском дворце… – Тут Ивсид сделал паузу, словно предвидя недовольные подвывания и выкрики с мест. – И не надо заявлений типа «знаю все там наизусть» или «был там с родителями в выходные». Для вас приготовлен эксклюзив, совершенно новая экскурсия по подвалам дворца и его древней части с посещением знаменитого подземного хода. Наконец, для самых старших я сейчас пробиваю автобусные экскурсии в музеи Санкт-Петербурга. Руководителей всех классов прошу на перемене подойти в мой кабинет за инструкциями. Через полчаса после окончания уроков – Тане и Маго пришлось дожидаться старших в буфете – все пятеро собрались в дальнем углу зимнего сада, куда обычно никто не заглядывал. – Никуда я не поеду! – горячился Угушев. – Нас словно специально хотят всех растащить в разные стороны. Это неспроста. Точно что-то назревает! – По-моему, у кого-то началась мания преследования, – в сторону заметила Злата. – Мания? Ой, насмешила! Да за нами и без всякой мании наблюдают десятки человек! – Маго прав, – поддержал его Платон, и мальчик просиял от удовольствия. – Скорее всего, завтрашняя культурная программа действительно придумана директором, чтобы никто не ошивался близ школы. Но ожидать можно всего. Собственно, мы можем никуда не ездить. У нас не та ситуация, чтобы сильно переживать из-за прогулов. – Ну вот, – огорчилась Вика. – А я так давно хотела побывать во дворце, но все не получалось. – Я бы тоже на Деревню мастеров поглядел, – не ощутив сопротивления, переменил позицию Маго. – Давайте обсудим завтрашний день чуть позже, – предложил Воронцов. – Сегодня у нас другое на повестке. Злат, как там Элла? – Сегодня после обеда возвращается домой, – мрачнея, отчиталась девушка. – Я, конечно, не стану с ходу лезть к ней с вопросами. Только насчет Эдуарда, как у него дела. Она поежилась и обхватила руками плечи. – Не переживай, – мягко произнес Платон. – Мы просто дождемся ее возвращения, зайдем и поговорим. Расскажем ей то, что узнал Маго, объясним, что у нас осталось мало времени. Если она нам друг, то поможет. – А если нет? – встрепенулась Таня. – Тогда, как решили, станем действовать по обстоятельствам. * * * На следующий этаж наконец-то попали не через люк, а по лестнице, открыв дверь очередным электронным ключом; такими ключами у Василия оказался набит карман. По затхлому воздуху и частично перегоревшим лампочкам ночной подсветки Эдик сразу догадался, что этаж необитаем. А между тем обстановка здесь была богаче и как-то уютнее, чем даже на больничных этажах. Пружинил под ногами толстый ковер, двери были выкрашены в жизнерадостные цвета, на стенах – полустертые рисунки. В просторном холле, через который они проходили, Редкий приметил детскую мебель – несколько столиков с деревянными стульчиками на манер детсадовских, полки с игрушками. В дальнем углу находился большой манеж, а в нем – что-то странное, жуткое. Вроде кто-то стоит и даже покачивается слегка. Эдуард сперва застыл на месте, потом поскорее сделал пару шагов в сторону манежа, чтобы развеять наваждение, и с облегчением разглядел игрушку, ваньку-встаньку, только огромного, не меньше метра в высоту. Вместо окна были наклеены фотообои с видом соснового леса. Они давно выцвели, лишь горели в полутьме рыжие солнечные пятна. – Что это за место такое? – спросил Редкий, догоняя Василия. Тот был так озабочен и напряжен, что словно не заметил его отклонения от маршрута. – Почему заброшено? – Ну что за место, догадаться легко, – на ходу дернул узким плечом сталкер. – Детишки тут прежде жили. – Ра-азве? Они же в камерах своих, а потом… – Я же сказал, прежде. Думаешь, тутошние ученые – садисты какие-то, в радость им над детками издеваться? Вот тут их первоначально растили, обучали всему, развивали. Ну и наблюдали попутно, чего примечательного на этот раз получилось, радовались и мечтали, сколько добра такие детишки могут сотворить. Знаешь, что тебе скажу: у всякого зла обязательно найдется благая первопричина. Только где теперь те дети, неведомо. Я уже новую партию в клетках застал. – Почему такие перемены? – Да потому, что заказчик на этих детей появился. Спо-о-онсор, – с отвращением протянул Василий. – Захотел, чтобы по его программе все проходило. Чтобы сперва их ничему не учили, даже людей они не видели, – вроде как так быстрее и ярче способности проявляются, – а потом выбрасывали во внешний мир и смотрели, как быстро они адаптируются. – Зачем ученые пошли на это? – борясь с приступом ярости (аж в висках похолодело), спросил Эдик. – У Института полно разработок, свои миллионы они и без первенцев могли бы загребать. Василий остановился на миг, чтобы лучше обдумать ответ, произнес с глубокомысленным видом: – Ну, сдается мне, бывают предложения, от которых себе дороже отказываться. И деньги тут ни при чем. Я вот слышал, что проект этот, «Первенцев», вообще хотели прихлопнуть, поняли, что нет от него полезного выхода, один только вред. Да не вышло. Ладно, пойдем, немного уже осталось. Он ускорил шаг. – Но я так и не понял, почему этаж заброшен? Везде жизнь кипит, а этот… – догнав его в пару шагов, не унимался Редкий. – А это только с недавнего времени так, – пояснил маленький санитар, тоном выдавая нетерпение. – Раньше тут типа гостиничных номеров было для заезжих профессоров из других подразделений. Игрушки не убирали, потому что некоторые приезжали по-семейному, с детками. Еще тут всякие странные люди жили порой, которыми Институт заинтересовался. Ну, шаманы всякие, колдуны, – пояснил он, поймав недоуменный взгляд Эдика. – Не те, что объявления в газетенках публикуют, а настоящие… наверное. На себе не проверял. А с недавнего времени тут все перекрыли, буферный этаж сделали. – Почему? – Друг, ты всегда так медленно соображаешь или только в ночное время?! – Санитар даже руками всплеснул, одарив Эдика сострадательным взглядом. – Да потому, что детишки в клетках сидят прямо над нами, чудак ты человек! Говорил же, что с ними что-то очень не так, вот и страхуются профессора. Этаж над ними тоже перекрыт. Ну а для нас так даже удобнее, напрямую сможем пройти. Они прошли этаж насквозь, и санитар, уже в сотый, кажется, раз перетасовав колоду электронных ключей, отворил неприметную дверь, ведущую на тесную площадку, от которой тянулась вверх узкая и темная лестница. – Теперь ни звука, – непривычно властным голосом предупредил сталкер Вася. Редкий даже дышать стал через раз. Пыльная и душная лестница вывела их в еще один коридор, без ковра, с железными, глубоко утопленными в толстые стены дверями без табличек. Пройдя коридор наполовину, они уперлись в решетку, грубую и толстую, – она выглядела как минимум странно в этом дворце инноваций. На этот раз санитар рыться в карточках не стал, а полез зачем-то себе за вырез футболки. Вытянул цепочку, на которой висели рядом серебряный крестик с эмалью и большой ключ, настоящий, как от амбарного замка. – Труднее всего было раздобыть, – подмигнул Василий Эдику, поймав его слегка обалдевший взгляд. – А то любую электронику обхитрить можно, а таких ключей на весь Институт всего два. Редкий сглотнул и решил пока не спрашивать, как сталкер его достал и у кого второй. Вася уже отпер узкую дверцу в решетке. Вдохнул-выдохнул, перекрестился неторопливо и торжественно, а после ступил на другую сторону коридора. Эдуард с трудом, стукнувшись макушкой и коленом, протиснулся за ним. Подумав, Василий так и оставил ключ в замке – видимо, на случай спешного отступления. Прошли на цыпочках по коридору до угла, свернули, санитар отворил еще одну дверь – и Эдик зажмурился от яркого света. Им было залито все помещение, не коридор, а скорее сильно вытянутый холл с белым полом, который пружинил под ногами. Пол был с подогревом – ноги в закрытых кожаных тапках быстро это ощутили. Вообще жара тут стояла невозможная, а от влажности у Редкого в момент взмокли спина и подмышки. По одну сторону холла рядком шли пять белых дверей с окошками-иллюминаторами. Возле каждой в стену был вмонтирован металлический крюк, а на крюке висела черная овечья шкура, один вид которой заставил Эдика поежиться. Сразу вспомнилась та ночь десять лет назад, движение в кустах, парализующий дыхание ужас, ворсинки черного меха на ладонях. Зазвучала в ушах жутковатая мелодия. Сейчас все было тихо. Однако что-то все-таки напугало санитара: он схватил Редкого за руку и потащил обратно за дверь. Оказаться вне света и жара оказалось приятно, напряжение слегка отпустило. Эдуард обеими руками утер мокрый лоб и спросил: – Что не так? Сталкер Вася молниеносным движением прижал палец к губам, но все же ответил шепотом: – Шкуры одной на двери не висело. На самой последней двери. – Там эти существа живут, да? – Эдик не особо умел говорить шепотом, но очень старался. – Буки, да? – Ага. У них ведь, бедолаг, почти нет собственной кожи, вот и мерзнут ужасно. В комнатах их такая жарища, что с коридором не сравнить даже. А шкуры они вывешивают наружу, как знак, что отправились отдыхать. Ну, чтобы никто к ним не совался, нервные они… сквозняки опять же. Четыре шкуры висело, а пятой не было. И это странно, где им ночью шляться? Ну разве что какой ребенок заболел и прикрепленный к нему бука его внеурочно навещает. Придется подождать. Редкий поежился – ждать было тревожнее, чем просто двигаться вперед вслед за проводником. Снова полезли в голову мысли о ненужности происходящего. Дурацкий риск, и ничего больше. Ну увидит он детей в камерах, что это изменит? Ну сфотографирует – а как докажет, что это не монтаж, не фейк и не розыгрыш? Присев на корточки у стены, Эдик пытался найти хоть какое-то оправдание своему поступку и не находил. Он прямо сейчас готов был отправиться назад, если бы не Василий с его дурацкими принципами. Ожидание затягивалось. Каждые пять минут маленький санитар со всеми предосторожностями приоткрывал дверь и в щелку обозревал помещение, при этом мелкие черты его лица артистично выражали всю гамму чувств: нетерпение, недоумение, досаду. Наконец он не выдержал: – Больше ждать нельзя, на обратный путь совсем мало времени остается. Может, нету сейчас пятого, не бессмертны же эти существа. Или – вот я дурак – они же еще за прежней партией первенцев посменно присматривают – может, пятый сейчас на деле? В общем, ты, парень, решай: или идем туда прямо сейчас, а это рискованно. Или начинаем двигаться в обратном направлении. Редкий поднялся на ноги, покрутил головой, делая вид, будто разминает затекшую шею. На самом деле посмотрел в обе стороны, пытаясь понять, куда его больше тянет. Мозг вроде как вопил: «Беги отсюда со всех ног, не рискуй! О жизни своей не думаешь, так хоть о глазе подумай!» А вот сердце решило поиграть в героя, нашептывало тихо, но уверенно: «Ты столько преодолел, ты жил этим десять лет, ты должен их увидеть. Это важно. А иначе ты даже Элке про свой поход не сможешь рассказать, с провальной-то концовкой». – Идем, глянем, что да как, – словно сами собой выдавили губы. Василий глянул коротко ему в лицо, кивнул и открыл дверь почти настежь. За ней ничего не изменилось, и шкуры на дальнем крюке все так же не было. На цыпочках прокрались мимо круглых окошек, обогнули выпирающий из противоположной стены металлический шкаф неизвестного назначения, и Редкий увидел… Еще пять других дверей, только сплошных, без окошек, металлических. Зато рядом с каждой на встроенном в стену низком столике светился плоский монитор. Едва справляясь с дыханием, Эдуард шагнул к первому, сложился пополам. На картинке четко и ясно была видна квадратная комната без окон, с голыми белыми стенами. Справа – невысокий стол со стулом, единая конструкция, наверняка еще и вделанная в стену. Слева – кровать без ножек и спинок, да что там, просто матрас из какого-то поблескивающего материала. Ни намека на белье. На этом странном приспособлении лежала, свернувшись калачиком, малышка – годовалая или чуть постарше. Совершенно голая, темные прямые волосы коротко пострижены. Девочка не пыталась прятать лицо от яркого света, она давно к нему привыкла. Одна рука малышки свисала с подобия кровати на пол, в ней была зажата какая-то игрушка, вроде кукла, довольно корявая. Наверняка пол там тоже был теплый, и девочка не мерзла, но у Эдика сердце зашлось от жалости к ребенку, ничего не понимающему, с дремлющим разумом, живущему без любви и заботы. Сталкер молча стоял рядом с ним. Как на похоронах стоял, голова опущена, руки судорожно прижаты к бокам. Редкий приставным шагом сдвинулся ко второму экрану. Камера точно такая же, но на кровати спал на спине мальчик лет четырех, волосы разметались по матрасу. Игрушка – деревянная сабелька в половину его роста – прислонена к стулу. Эдуард, не отдавая себе отчета, переместился вплотную к двери. А что, если проникнуть внутрь, подхватить мальчишку на руки, унести отсюда? В этом случае наверняка начнется расследование, и уж он, Эдик, молчать не станет… Вот только как пронести ребенка через все эти этажи? Да и дверь не так проста, нет в ней ничего похожего на ручку или хотя бы на отверстие для ключа. Редкий провел обеими руками по гладкому металлу в поисках скрытого механизма. Звук, похожий на испуганный всхлип, заставил его отдернуть руки и найти глазами санитара. Тот обнаружился у последнего монитора. И не поступок Эдика вызвал у него мгновенную синюшною бледность и вылезшие из орбит глаза, а что-то увиденное на экране. Редкий метнулся к нему. * * * – Входите, – сдержанно произнесла Элла, отступая на порог комнаты, чтобы все пятеро уместились в крохотной прихожей. – Я ждала вас, чай уже заварила, оладьи пожарила. Скидывая обувь и куртки, ребята успели обменяться понимающими взглядами. Что ж, Элла не пыталась делать вид, что все в порядке, а у того, что она долгое время жила, так сказать, на две личности, есть нейтральное объяснение. Значит, разговор состоится и нежелательные меры не понадобятся. Цепочкой с заходом в ванную прошествовали на кухню, где уже все было готово: бутерброды на блюде, оладьи в прозрачной кастрюльке под крышкой, печенье, чайные чашки. Хозяйка задумчиво прислонилась спиной к холодильнику. – Мы очень рады, что вы вернулись, – сказала Злата, присаживаясь на табурет и тут же вскакивая, чтобы помочь разливать чай. Она привычно наклоняла голову, чтобы случайно не встретиться с хозяйкой взглядом. – А как Эдуард, он правда… – Вернется к нам прежним? – подхватил Угушев. – У вас руки совершенно зажили, и следов не осталось, как же здорово, – застенчиво произнесла Таня. – Да, Эдик вернется к нам прежним, с двумя глазами, – кивнула и наконец улыбнулась Элла. – Хотя не так быстро, как я.