– В Институте творят чудеса? – глядя ей прямо в глаза, спросил Платон Воронцов. Элла выдержала его взгляд, разве что на щеках расцвели багровые пятна. – Да, в Институте действительно творят чудеса. Я испытала это на себе, причем не один раз. И сейчас расскажу вам то, что знаю сама. Я давно так решила. Но вы, похоже, тоже кое-что разведали, так? Поде́литесь? – Конечно, – сказал Понедельник. – Но после вас, Элла, хорошо? Чай в чашках давно остыл – только Маго без проблем соединил еду с важным разговором, – когда все карты были выложены на стол, тайны раскрыты, все несказанное произнесено. – Теперь я должна спросить: сможете ли вы доверять мне после того, как все узнали? – твердым голосом спросила Элла. – С учетом того, что я продолжу работать на Институт. – Но вы ведь сможете… помогать и нам тоже? – заливаясь краской, скороговоркой спросила Вика. Элла слегка удивилась: обычно эта застенчивая девочка помалкивала. – Буду, конечно же, – ответила она. – Похоже, моя судьба быть двойным агентом. Только в Институте тоже не идиоты работают, так что… Закусив губу, она отвернулась к окну, попыталась сдержать слезы. Ощутила горячую ладонь Тани Милич на своем плече. – Не переживайте за сестру, они наверняка и так ей помогут, это же для них интересный случай, да ведь? Ответить Элла оказалась не в силах. – А мы постараемся, чтобы вы оставались в тени, – поддержал Платон. – Можем даже сделать вид, что раздружились с вами, поняв, что вы нечестно играете. Только надо тогда подумать о жилье для Златы. – Нет смысла, – отмахнулась Котенок, наконец овладев собой. – Доложу начальству, что частично ввела вас в курс дела, на этом этапе уже можно. А там пусть сами решают. Ладно, ваша очередь. Во что успели влипнуть без нашего присмотра? – Давай, Маго, излагай, – усмехнулся Воронцов. Самый младший из пятерки нетерпеливо подскочил на ноги, набрал в грудь побольше воздуха… К концу его рассказа Элла буквально задыхалась от волнения. К такому она не была готова. – Похоже, ситуация вышла за рамки протокола, – только и сумела выговорить. – На вас зачем-то вышел сам заказчик или один из них. Вы… вы Антону рассказывали? Ребята смущенно переглянулись. – Нет, – за всех ответила Злата. – И не собираемся. Честно сказать, мы больше не доверяем ему. – Почему? Ведь двойным агентом оказалась я! – натужно рассмеялась Элла. – Он изменился, – сказал Платон. – Каждый из нас это почувствовал. Он как будто… – Парень заколебался. – Как будто общается с кем-то насчет нас или имеет особый источник информации, – подхватила Злата. – И теперь считает нас злом даже бо́льшим, чем мы в самом деле являемся. – Вы не зло… Лица ребят синхронно потемнели. – Если не зло, то уж точно опасность, – сказала Таня и тяжело задышала. – Из-за нас три человека попали в больницу, а двое вообще мертвы. Элла, вы знаете, почему те двое погибли? Девушка медленно покачала головой. Хотелось промолчать, но они смотрели на нее в упор, все пятеро, такие разные, но с одинаковой тревогой в глазах. Пришлось отвечать: – У каждой новой группы первенцев открываются какие-то свои способности, особенности. Но происходит это постепенно. Протокол испытаний частично позволяет их выявить, но с вами с самого начала все шло… нетипично. Вы более самостоятельные, больше знаете о себе. – Знаем, но не все, – сказал Платон, нетерпеливо смахнув со лба прядь волос. – А у нас осталось меньше месяца, чтобы прояснить темные моменты. Тогда, возможно, мы этим заказчикам сможем дать отпор, потому что работать на них никто из нас не собирается! Остальные четверо синхронно кивнули головами. * * * На мониторе четко просматривалась девочка на вид лет пяти. Она не спала, сидела скрестив ноги на полу рядом со спальным местом – прямо на черной овчинке. У ее коленок лежало лицом вниз, судорожно вытянувшись, жуткое создание примерно метрового роста, узкое, без плеч и с деформированными корявыми конечностями. Но больше всего поражала его прозрачность – даже через экран Эдик мог ознакомиться с внутренним строением существа. Волос на узком длинном черепе не наблюдалось вовсе, зато вдоль позвоночника травинками торчали вверх прозрачные отростки, каждый сантиметров десять. Редкий их не разглядел бы, но малышка занималась тем, что дергала попеременно за каждый отросток. При этом тело всякий раз содрогалось, но это, похоже, были электрические подергивания, вроде того, как дергается тело мертвой лягушки, если пропустить через него ток. Вот и лежащее на полу существо живым не выглядело. Лицо ребенка при этом оставалось совершенно пустым, рот приоткрылся. Странным образом она кого-то напомнила Эдику, но думать об этом было некогда. – Надо вытащить его оттуда! – крикнул Эдуард после паузы, в течение которой тщетно пытался заговорить. – Может, еще живой! Маленький санитар отчаянно затряс головой, но Редкого это не остановило. Он огляделся. На белоснежной стене всего в паре метров от крайней клетки помигивало электронное табло – к нему и метнулся. Так, температура, состав воздуха, влажность… номера в кружках, но не совсем понятно, откуда идет нумерация камер. И красный кружок отдельно. Редкий нажал на цифру 1, но ничего не изменилось, видимо, требовался еще дополнительный код или какое-то действие. Тогда он со всей силой вжал палец в красную кнопку, хотя и слышал за спиной слабые призывы Василия остановиться. Совершенно бесшумно отъехали в стороны двери всех пяти камер. Санитар шустрой ланью отскочил в сторону, а Эдуард рванул в ближайшую комнату, чтобы схватить бедолагу за ноги и вытащить наружу. Он успел увидеть обращенные на него широко расставленные свело-карие глаза девочки, в которых отчетливо читался страх. Нагнулся, схватил буку за прозрачную лодыжку, ощутил при этом такой лютый холод от его тела, какого даже у трупа быть не могло. А потом что-то произошло. Холод как будто перепрыгнул на его руку, мгновенно растекся по телу. Эдик успел еще ощутить убийственное оцепенение во всех членах, даже пронеслась в голове изумленная мысль: «Я замерзаю». И все исчезло. Глава 18 Замороженный Никогда еще Редкий не чувствовал себя так плохо. Убийственно плохо. Тело болело, словно каждая кость в нем сделалась резиновой и теперь ее завязывали узлом. Все горело так, что мелькнула даже паническая мысль об адском огне. Страх заставил открыть глаза и оглядеться. Он лежал на полу в полутьме, лишь дежурные лампочки вяло подмигивали с потолка. Яркий свет, мониторы, поверженный бука, взгляд девочки, по-звериному испуганный и одновременно удивительно знакомый, – куда все подевалось? – Эй, друг, ты как? – Над ним нависло красное, все в бисеринках пота лицо сталкера Василия. – Жить будешь? Эдик не знал точного ответа, едва сумел выговорить – челюсть и скулы похрустывали и взрывались болью: – Вот думаю пока. Что случилось? – Ты открыл клетки. А я пытался крикнуть… – Это я помню. Потом. – Потом ты попался на глаза той малышке, что завалила буку. Ты того… постоял немного, закачался и упал, а девчонка метнулась куда-то. Я тебя за одежду схватил и поволок назад, за решетку. А там уже завыло все. Теперь и Эдуард уловил негромкий, словно бы вкрадчивый вой сирены со всех сторон. – По всему Институту воет, что ли? – пробормотал опасливо. – А ты не спас того буку? – Им свои пусть занимаются, – отмахнулся санитар. – Мне тебя, здорового лося, по самое не хочу хватило. Тут Редкий запоздало удивился, что мелкий худосочный Вася вообще сумел утащить его на такое приличное расстояние. – Вась, почему мне так больно? – спросил и устыдился, так жалобно это прозвучало. – То есть что вообще со мной случилось? – Ты замерз, – кратко информировал сталкер. – В смысле? Там жара была. Санитар только руками развел: – Ничего не знаю. Сперва я тебя за одежду тащил подальше оттуда. Еще удивился пару раз, чего ты в проемы не вписываешься. И тарахтишь как будто. А уже за решеткой ощупал – мама дорогая! Да ты холодный и окоченевший! Не дышишь, пульса нет. Я даже струхнул, что придушил тебя случайно воротом футболки, но чтобы так быстро окоченеть! Ну я давай тебя тормошить, лупить, ворочать! Сперва боялся, что просто раскокаю тебя на части, ко всем святым. Потом ты вроде мягчеть начал, сердце завелось… – Он прерывисто вздохнул, потер руки, добавил: – Как бить-то человека больно, оказывается. Ты прости, друг, но я тебя того… в отбивную превратил, в общем. – От имени отбивной благодарю тебя за спасение жизни, – проворчал Редкий. – Лицо сильно пострадало? – По лицу старался не бить. Подумал, вдруг ты выживешь – как в отделении будешь объясняться? Тут уж Василий громко шмыгнул носом и утерся рукавом. – Сколько вообще времени прошло? – догадался спросить Эдик. – Да не знаю я! Как во сне все было. Девчонка та унеслась куда-то, вот боюсь, не этим ли коридором она воспользовалась. – Маленький санитар боязливо огляделся. – Я как раз тебя за угол затаскивал, когда буки начали из своих каморок выскакивать, шкуры с гвоздей сдергивать. Вроде не заметили они нас… – Он помолчал и спросил совсем тихо: – Ты как себя чувствуешь-то?