— Значит, ты все знаешь. Я приехал, отыскал ее. Это было непросто, город, как оказалось, большой. Но я не стал ей показываться, понаблюдал издалека. А она беременная, месяце на третьем, и рядом с ней везде таскается какой-то лысый мужик. Я все понял и поскорее уехал. Потом вернулся обратно в Петербург, забросил расследование примерно на месяц, бухал, спал, ни черта не делал. Вот тогда-то меня город и спас. Бухать, конечно, в Питере — милое дело. Но я как-то стоял вечером в центре с бутылкой, посмотрел вокруг и понял, что, окруженный такой невероятной красотой, я трачу время на то, что жалею себя. Какой я весь бедный и несчастный… Со следующего дня я вытаскивал себя из кровати силком, вырывал бутылку из рук и шел делать дело. 9 Самара, 200* год Мальчик в красных штанах, рубашке и кедах вышел из театра и направился в сторону мужчины, который стоял неподалеку. — Извините, у вас не будет сигареты? — робко произнес он, стараясь придать голосу немного взрослого нахальства. — А тебе лет-то сколько? — спросил мужчина в черной ветровке и с рюкзаком за спиной. — Семнадцать, — уверенно сказал паренек. Мужчина вздохнул, залез в карман, достал из пачки одну сигарету с рыжим фильтром и протянул ее мальчику со словами: — Ты врать-то толково научись. Семнадцать ему… — а сам подумал про себя: «Вот тебя-то я и искал…» Парнишка возвращался из театра, где бывал каждые выходные, через Струковский сад. Вечером здесь мало людей, а значит, несложно найти укромное местечко, где можно покурить и остаться незамеченным. Ведь закон подлости так и работает. Месяцами в родном городе можно никого знакомого не встречать, а как только встанешь покурить за углом, так сразу мимо пройдут все приятели и подруги мамы, которые потом обязательно наябедничают. Ему было, конечно же, не семнадцать, а всего тринадцать, просто роста он был высокого, и иногда даже в магазинах его принимали за совершеннолетнего, но слегка тронутая прыщавым пубертатом кожа лица и по-детски наивный взгляд выдавали в нем ребенка. Паренек успел докурить сигарету практически до конца, как вдруг почувствовал резкую боль, словно разряд тока через все тело, и начал падать. Тело не слушалось, он даже не мог выставить руку, чтобы смягчить падение, а ноги стали ватными и непослушными. Его кто-то подхватил на руки и уложил на траву в зарослях кустарника. — Сейчас мы тебя переоденем. Тихо-тихо, не волнуйся, все будет хорошо. У тебя даже рубашка своя, не придется долго возиться с пуговицами, — мягко прошептал мужчина. Он не спеша натянул на тело мальчика черные брюки, расстегнул несколько пуговиц рубашки на животе и принялся рисовать. Ребенка от страха начало трясти. Он не мог пошевелиться, но всеми силами старался сделать хоть что-нибудь. Сквозь сомкнутые губы мальчик начал стонать, с каждой секундой наращивая усилие и громкость. Убийца отвлекся от своих художеств и, наклонившись к самому уху паренька, прошептал: — Тебя все равно никто не услышит, здесь редко кто-то ходит. Ты выбрал прекрасное место, мне даже делать ничего не пришлось. — Он рассмеялся тихим детским смехом. Из уст взрослого мужчины это звучало пугающе. — Но мы все же перестрахуемся. Предупреждаю: если ты сейчас же не заткнешься, я отрежу тебе твою пипирку и затолкаю глубоко в глотку, чтобы ты медленно умирал от удушья. У мальчика из глаз потекли тихие детские слезы, но он не издавал больше ни звука. — Так-то лучше, — нежно прошептал преступник и заботливо утер слезы с лица мальчика. — Ну же, не плачь, будь мужчиной. Не бойся, мне нужно только закончить рисунок. Мужчина нарисовал две театральные маски, грустную и радостную. Он был внимателен, но, рисуя, входил в творческий раж, ему было хорошо, он был счастлив творить что-то новое, создавать рисунки на телах — его призвание, как и помогать таким же, как он, найти себя в этом мире. Счастливая жизнь человека, который делает то, что ему по-настоящему нравится. Убийца закончил рисунок, положил краски и кисти в рюкзак, затем опустил руку в маленький нагрудный карман куртки и достал оттуда большой пустой шприц. — Не бойся, маленький укольчик. Нужно только потерпеть, но твои потомки будут тебе благодарны, — промолвил убийца, воткнул иглу в вену на ноге мальчика и стал набирать полный шприц крови. Все готово. Остался последний штрих. В этот раз получилось еще лучше. «Мастерство приходит с опытом», — подумал мужчина, взял в правую руку молоток и одной ногой перешагнул тело мальчика. Ребенок понял все без слов и стал выть сквозь плохо подчиняющиеся ему губы. Вдох. Удар. Выдох. Вдох. И еще один меткий удар — нельзя перестараться, усилий должно быть в меру, чтобы не размозжить голову полностью. Выдох… Убийца вытер руки от крови и краски. Сложил весь инструмент в рюкзак. И пошел прочь. Хромота прошла. Боли больше не было. Это ненадолго, но даже за этот миг легкости в теле и походке можно было отдать всю жизнь. Чужую жизнь… Шагов через десять он обернулся. Убийца был доволен. Художник ликовал. 10 На дворе стояла зима, по-питерски слякотная, сырая и холодная, с резкими сменами температур. Виктор Демьянович продолжал поиски уже примерно полгода. Он проводил все свободное время за компьютером или в библиотеке среди старых газет. Некоторые библиотекарши посматривали на Миронова как на городского сумасшедшего, другие были очарованы его обаянием и часто отвлекали нелепым флиртом. Однако это было на руку МВД. Теперь изредка можно было засиживаться допоздна и пользоваться привилегиями, которые не были доступны другим читателям. Он даже расспрашивал про убийство в городе одну из них, Лидию Григорьевну, женщину лет пятидесяти, стройную, но с большими ступнями и широкими бедрами, которые не были бы обделены вниманием мужчин в эпоху Возрождения и которые воспевались Тицианом и Боттичелли. — Лидия Григорьевна, давайте я вам помогу? — задорно сказал Миронов, подхватывая несколько огромных томов БСЭ, когда женщина проходила мимо с целой стопкой таких. — Женщине не пристало носить тяжести. Это должен делать мужчина. — Какой галантный джентльмен! — игриво воскликнула она и добавила: — Называйте меня Лидой, я же вас просила, а то звучит так, словно мне семьдесят. — Хорошая девочка Лида на улице Южной живет… — нараспев процитировал Виктор Демьянович, а про себя подумал: «Что ты творишь? Какая пошлость!» Женщина рассмеялась. Они донесли книги до полки и одновременно выдохнули. — Слушайте, я хотел у вас поинтересоваться… — начал МВД. — Слушаю, — с легким придыханием сказала Лидия Григорьевна и сделала шаг к собеседнику. — Странный вопрос… — Миронов замялся. — Смелее, — томно произнесла женщина. — Вы никогда не слышали про убийство девочки в парке Сосновка — у нее на теле был рисунок клоуна? Лидия Григорьевна несколько опешила от такого вопроса. — Вы меня пугаете. Зачем вы этим интересуетесь? Виктор Демьянович шагнул к ней поближе и шепотом произнес: — Хотите, открою вам небольшой секрет? — Ой, даже не знаю… — Лидия одновременно была смущена и немного напугана, но ей это чувство даже нравилось. Виктор Демьянович наклонился к ней и прошептал: — Дело в том, что я писатель и сейчас пишу детективный роман. Лидия Григорьевна хихикнула: — Чего-то я о вас раньше не слышала. — Потому что я жил и работал далеко отсюда, писал статьи для одного журнала на Ямале. — Миронов ляпнул первое, что пришло в голову. — Но вы не ответили на вопрос. Я собираю информацию о различных происшествиях такого рода, чтобы… ну, знаете… писать об этом правдоподобно. — Нет, к сожалению, я о таком даже и не слышала. Сосновка — это на другом конце города, так что вполне возможно, что об этом, кроме местных, никто и не слышал. — Спасибо за помощь, — подытожил МВД и, аккуратно обогнув грудь Лидии Григорьевны, направился к своему месту, где его ждала огромная кипа еще не изученных газет. — Подождите! — спохватилась женщина, ведь она явно ожидала не такого диалога. — Есть у нас в городе одна газетенка, выпускалась лет десять, долго не протянула, но там особое внимание уделяли именно преступлениям, убийствам и так далее. — Как называется? — «Криминальные хроники». Я сейчас принесу. — И она услужливо поспешила к полкам, где хранились старые выпуски газет. На следующий день МВД принес для библиотекарши большую плитку дорогого бельгийского шоколада, чем вогнал ее в краску. Единственный плюс этой газеты был в том, что там упоминалось имя убитой девочки. Миронов сразу же позвонил Тимофею и попросил узнать имена и адрес ее родителей. Напоследок, прежде чем повесить трубку, молодой человек сказал: — Виктор Демьянович, ваш коллега Арсений Романов настойчиво пишет нам. Интересуется, живы ли вы? Что делать? Вдруг он станет искать? — Даже если станет, то вряд ли найдет. Я для всех умер. Просто игнорируйте, — отчеканил Миронов, дал отбой и тяжело вздохнул. «Ты все делаешь правильно!» — с трудом для самого себя признал МВД. Виктор Демьянович за полгода отыскал упоминание о примерно двадцати похожих случаях. Везде отмечались одинаковые закономерности: мальчики и девочки от восьми до четырнадцати лет, дети парализованы или оглушены ударом в спину, переодеты в другую одежду и убиты двумя или реже тремя ударами молотком по голове, на теле обнаружены рисунки. Убийца переодевал мальчиков в белые рубашки и темные брюки, девочек в розовые платья. «Интересно, — подумал Виктор Демьянович, — осужден ли кто-то за эти убийства?» Все преступления совершались в разных городах, иногда города повторялись с довольно длительными промежутками. В списке были Санкт-Петербург, Москва, Липецк, Самара, Смоленск, Великий Новгород, Мурманск, Витебск и так далее. Видимо, поэтому никто пока и не связал все эти случаи в серию — перерывы между убийствами больше месяца, все успевают подзабыть, да и потом обычно информация об одиночных эпизодах редко уходит за пределы области и мало кого волнует, за исключением местного следака, у которого образовался лишний глухарь на участке. То, что Виктору Демьяновичу удалось найти, не складывалось в полную картину. Убийств явно было больше. Когда он начал? Первая жертва, как показывает статистика, должна была жить в одном городе с убийцей или даже в одном районе, и первое убийство почти точно отличается по почерку, что крайне затрудняет поиск информации. Эх, узнать бы город первого эпизода! И самый главный вопрос: продолжает ли он убивать сейчас? Миронов был уверен, что это дело рук Нигредо, а значит, он теперь вполне может довольствоваться только одним своим кровавым бизнесом. Ключ к разгадке личности неуловимого гения преступности лежал в его убийствах и в том, где, как и когда он их совершал. «Хоть бы он продолжал и где-то прокололся». — МВД испугался своих мыслей, но он прекрасно понимал, что если Нигредо остановился в своих «творческих поисках», то концов можно уже не сыскать никогда… 11 Как только Виктор Демьянович получил информацию о родственниках погибшей в Санкт-Петербурге, он сразу же отправился с ними пообщаться. Ворошить старые могилы и давить на еле затянувшиеся раны всегда болезненно, МВД это прекрасно понимал, поэтому даже не представлял, как начать разговор, о чем спрашивать. А ведь он теперь лицо частное и может вызвать много подозрений со стороны как родственников, так и правоохранительных органов, если они узнают о посещении родителей убитой девочки каким-то неизвестным мужчиной. Как изначально и предполагал Миронов, родители жили буквально в квартале от того места, где произошло убийство, на той же улице, названной именем французского коммуниста, через дорогу от парка, в двенадцатиэтажном серо-зеленом доме. Дверь МВД открыла, по-видимому, мать покойной. — Вы Елена Михайловна? — по-деловому спросил Миронов. — Да, — растерянно ответила она. — Меня зовут Павел Ильич Захаров, я частный детектив, работаю на правительство города Санкт-Петербурга. — И он моментально, чтобы исключить все лишние вопросы, предъявил женщине свои фальшивые документы. — Мы можем с вами поговорить? — Да, конечно, проходите. — Женщина была сбита с толку, хотя догадывалась, о чем сейчас может пойти разговор, поэтому занервничала — ей не хотелось снова оживлять в памяти те тоскливые воспоминания.