Три бокала звонко встретились под веселый смех Ксави, не дав итальянке ответить. Чиэра осталась стоять рядом со столом, раскачивая бокал в руке, внутри которого вино скользило, словно лепесток. – Нужно съездить на днях к нашей матери, – заговорила Ксави. – Я так и не была у нее еще. Ты знаешь, что они с Мэй живут в горах? Лоренс кивнул: – У меня для нее новости от Матильды. Глаза сестры с волнением расширились, но она промолчала и заставила себя улыбнуться. – Я люблю, когда ты улыбаешься. – Дерэнт погладил Ксави по плечу. – И рад, что ты наконец-то выберешься из комнаты. Я отвезу вас. Мне тоже нужно увидеться с отцом и решить кое-какие дела по работе. – Гаэтано не остановится здесь? – уточнил Лоренс, а Чиэра вылетела с веранды, оставляя воздух за собой искриться. – Не обращай внимания, – бросила Ксави, провожая итальянку сочувствующим взглядом. – Она только недавно узнала про Гаэтано и нашу мать. – И ей это далось нелегко… – Дерэнт встал из-за стола. – Пойду поговорю с ней, не хватало еще, чтобы она и завтра что-нибудь выкинула. – Иди, милый. – Ксави мягко сжала его руку. – Мы закончим, и я уберу все со стола. Когда Лоренс убедился, что Дерэнт оказался достаточно далеко, чтобы не слышать их, то с озадаченным видом повернулся к сестре, повторяя ее последние слова: – Уберу. Все. Со стола? – Вы продали меня итальянцам, как овцу, а они превратили меня в домработницу. – Она ответила иронией на его издевку. – Как-то лицемерно теперь видеть удивление в твоих глазах. – Я в этом участия не принимал, – он уступил, поднимая руки. – На тебя я не злюсь, хотя могла бы. Ты совсем меня не навещаешь. – Ты и сама знаешь, что ни к чему хорошему это не приведет. Ксави задумалась, а потом, удивляясь сама себе, произнесла: – Я столько лет тебя не видела, что даже из-за этого у меня не получается злиться на тебя. Лоренс ухмыльнулся и отпил вина. – У них же денег в разы больше, чем у нашей семьи, как так выходит? – Они любят делать все сами. Видел бы ты тот хлев, который Дерэнт называет нашей квартирой. Каждый раз, возвращаясь туда, я вспоминаю свою комнату в нашем особняке, которая теперь уже мне кажется музеем. – Ты писала, что вы выбирали дом. – Это было, когда мы думали, что я беременна, в первый раз. Дерэнту нужна причина, чтобы купить и содержать дом, в котором больше чем одна спальня, а у нас с этим сложности. – Ее сизо-синие глаза всматривались в черную пустоту, за которой где-то вдали лежали холмы. – В любом случае сейчас и один ребенок создает слишком много проблем для нас. – Выходит, что до сегодняшнего дня не все итальянцы знали о Мэй, – заметил Лоренс. – После того как ты уехал, Гаэтано еще около года удавалось держать почти всех членов семьи в неведении. Потом его жена – Марцина – узнала о том, что наша мать живет со своей дочерью в их горном доме. Она никому ничего не рассказала только из стыда. Сейчас от ревности у нее совсем крыша поехала, и, похоже, она считает, что дочка Розали от Гаэтано, хотя она ни разу не видела ребенка. – По лицу Ксави скользнула насмешка. – Чиэра живет в Милане и почти не общается с семьей, а узнала обо всем не так давно от своей же матери и в таком свете, что результат ты только что видел. Дерэнт же работает с Гаэтано – контролирует почти все здесь, пока сам старый пень ведет дела в других странах, – поэтому он единственный из итальянцев, кто знал обо всем с самого начала. Он принял роман Розали и Гаэтано спокойнее только потому, что я рассказала, чей на самом деле ребенок. – Похоже, что нас ждет не совет, а семейная драма. – Точно, – согласилась Ксави, – но у Гаэтано есть идея, как решить проблему с магией Мэй. – Хорошо, если это так. За столько лет, проведенных в разных частях света, я много слышал о тайном круге магов, но ни разу их не видел. Не видел, когда наша мать жила с одним из них, и не видел, даже когда она родила от него ребенка, – говорил Лоренс со смешанным выражением сомнения и пренебрежения. – Я иногда думаю, что, в отличие от нее, просто не обладаю теми качествами, которые могут их заинтересовать, и мне сложно представить, что мог придумать этот старый итальянец. – Не стоит недооценивать его и его связи. Лоренс молчаливо согласился, а потом спросил: – Значит, все стало опасно и теперь он занялся проблемой лично? – Похоже на то. Мы живем далеко отсюда, в Сорренто, а Дерэнт мне почти ничего не рассказывает. – И вы так и не общаетесь с матерью? – Нет, я не общаюсь с ней со дня своей свадьбы, как и пообещала, но время от времени мне приходится делать вид, что мы нежно любим друг друга и страдаем от того, что почти не видимся, – зло сказала Ксави, а потом продолжила ядовитым и наигранным тоном: – «Наша семья нуждается в новых связях, – говорила она. – Тебе придется выйти замуж за Дерэнта. Посмотри на свою тетю Эстель, которая так счастлива в браке», – закончила Ксави и залпом допила вино. Вся ее наигранность расплылась. Она взглянула на Лоренса, пытаясь пробить отстраненность, которую он возвел вокруг себя за эти годы, и в ее глазах холодно сверкнула затаившаяся обида. – Я долго убеждала себя, что справлюсь, но сейчас чувствую, что больше не могу. – Наша семья уже не такая большая и сильная, как раньше. Сейчас нам нужны итальянцы, и ты это знаешь лучше меня. – Наша мать охмурила главу итальянского клана! – выпалила Ксави. – Разве этого недостаточно? – Родари – простаки, но они не идиоты. И я вижу, что наш союз уже не такой прочный. Ты не задумывалась, почему Розали не взялась за Гаэтано сразу, когда он поселил ее в горах в окружении слуг? Итальянцам хватало того, что их старший сын счастлив в браке, но сейчас, когда это уже не так и когда мы нуждаемся в них сильнее всего… – Лоренс сделал паузу. – Розали приходится морочить голову и Гаэтано. Она встала, чтобы начать собирать посуду, и пара тарелок со звоном ударилась о стол. Он взял ее за руку. Не отрываясь они несколько мгновений смотрели друг на друга, пока на пороге не появилась служанка, и ему пришлось отпустить ее. Ксави скользнула с веранды в ночь. Недолго он еще различал ее светлое платье в темноте, пока она не скрылась из вида. Когда служанка собрала всю посуду, он пошел следом за сестрой. Чтобы найти ее, ему не нужно было ничего видеть. – Я уже давно считаю, что у меня кроме тебя нет семьи, а в последние годы иногда думаю, что я совсем одна. Скажи мне, что так не будет всегда, что скоро все изменится. Лоренс молчал. – Просто скажи об этом! Если не скажешь ты, то не скажет никто, а я больше не могу жить с мыслью, что это мой предел. – Ты перестала общаться с нашей матерью и забыла, что у ее амбиций нет пределов. Ты все еще ее дочь, и мы все еще одна семья. Все то, что каждый из нас делает, – это только ради нашего будущего. Подумай еще и о том, что, если мы добьемся успеха в ближайшее время, нужны ли потом нам будут итальянцы? – А если ничего не выйдет? Если мы больше никогда не сможем найти мага из тайного круга и не сможем контролировать сумасшедше сильного ребенка, которого родила наша мать от одного из них? – Тогда мы проиграем и итальянцы тем более будут не нужны. Глава 17. Макс До выхода брата на свободу оставалось еще несколько дней, но Аня, хорошо показав себя в должности смотрителя изоляционного измерения, уже получила вторую пару крыльев. Вместе с ее повышением количество патрулей им с Максом сократили до двух дней в неделю, и видеться они стали в несколько раз реже. К тому же некоторая неловкость от прерванного признания напарницы в своих чувствах только усиливалась, потому что он никак не мог выбрать подходящий момент, чтобы снова завести этот разговор: оба дежурства на неделе они провели за оформлением мелких нарушителей, которые будто сговорились хулиганить теперь только по вторникам и четвергам. Последними на сегодня стали двое подростков, пытавшихся попасть на специальный показ какого-то старого французского фильма с помощью контроля сознания. Аня уговорила Макса не вести их в Цитадель, а оформить штраф на месте и внести его в реестр Сферы, потому что обоим нарушителям еще не было семнадцати. – Это даже не второй уровень, – не успокаивалась напарница, когда они уже закончили и спускались по ступеням здания кинотеатра. – Немного контроля настроения, приправленного красноречием и обаянием. – Именно потому, что шестнадцатилеткам спускают с рук такие шалости, я не ленюсь водить их на экскурсии по оформлению в корпус хранителей. – Шел мелкий дождь. Свет уличных фонарей на Манежной площади превращал его капли из черных в золотые. – Пусть своими глазами увидят, что их может ждать. – У них любовь. Свидание, Тенёв. – Аня с усталым неодобрением отправила ему короткий взгляд. – Помнишь еще, что это такое? – Кажется, и для того, и для другого нужны двое, – отшутился Макс и почувствовал, что лучше момента, чем этот, может не быть. – Слушай, раз зашел разговор, я хотел кое-что сказать насчет того, что… нужно нам обоим. Аня остановилась внизу ступеней, в шаге от мокнущего под потоком дождя тротуара. Лицо у нее было напряженное. – Мне кое-кто понравился, – после затянувшейся паузы признался он, а напарница коротко кивнула. – Сильно. – Почему не рассказал раньше? – Рассказывать нечего. И потом, я думал, что тебе все равно. Во всяком случае мы обоюдно так решили. Она усмехнулась и заговорила себе под нос, но достаточно громко, чтобы он смог разобрать ее слова: – Значит, то, что мы спим вместе, теперь так называется. – Напомни, сколько времени уже прошло с тех пор? В полумраке улицы ее глаза блеснули золотом. – И для того, и для другого, Тенёв, двое – этого недостаточно, – ломким голосом произнесла она и исчезла, осветив дождь голубой вспышкой и оставив его наедине с горьким чувством вины за свое счастье. С тех пор как Яра осталась у него, приходя домой, Макс не узнавал своей квартиры. Когда-то выкупив ее, он и так изменил все, что только можно, но теперь она словно стала еще больше и светлее, в ее стенах каждый день играла музыка из любимой старой коллекции, а со стороны кухни пахло так аппетитно, что голова шла кругом. Тихо появившись на пороге, он прошел в гостиную, которая раньше была частью огромной коммунальной кухни. Ее заполняли звуки легкого рока, запах жареного мяса и закатное солнце, показавшееся после грозы. Густой свет топил все вокруг, проникая сквозь пять окон, стены между которыми были отбиты до красного кирпича. На белом потолке с восстановленной лепниной блестела небольшая люстра – то немногое, что осталось нетронутым. Несколько мгновений Макс просто наблюдал за Ярой из укрытия. Белая майка, рваные джинсы, длинные волосы, уложенные на один бок. Облокотившись на столешницу, она читала книгу в зеленом кожаном переплете и крутила босой ступней. Последние пять лет Макс на работе пропадал сутками, о личной жизни он практически забыл и сейчас, к своему негодованию, осознал, что не знает, как подступиться к действительно понравившейся ему девушке, чтобы не выглядеть хамом, озабоченным или, хуже всего, идиотом. Нельзя было все испортить, ведь эти две недели стали чем-то таким, что обычно происходит с другими, но не с ним, – особенным. Они заставили его забыть, как он чуть не сдал крылья, и снова погрузиться в работу, у которой стало больше смысла.