– Нет, это его брат, Виктор. Скажешь уже, наконец, что происходит? – Это он был в особняке. – Рейн проводил взглядом хромого мага, а потом посмотрел на своего соперника, который направился в сторону арены. – И вместе с ним этот бледный тип. Любой бой для него был беспристрастным соревнованием в силе, скорости и ловкости. Стоя в кругу арены напротив Лоренса, он впервые почувствовал непреодолимое желание не оказаться лучшим, а заставить соперника чувствовать, что с ним придется считаться и что просто так избавиться от него не выйдет. После удара в гонг Рейн поднял доспех и быстро начал сокращать расстояние между ними. Лоренс одобрительно оскалился и бросил на него широкий вал красной энергии, от которого было не увернуться. Зеленая вспышка света под босыми ногами помогла Рейну высоко подпрыгнуть над ним. Оказавшись снова на земле, он набросился на Лоренса, нанося удары кулаками, локтями и ногами по защите. Он только начал, а противник, не справляясь с его скоростью, уже пропустил удар коленом в корпус и локтем в голову. Француз начал злиться, и Рейн отступил, наслаждаясь его пылающей рожей и криками зрителей на арене. Еще одна красная волна вырвалась наружу и прошла сквозь зеленый доспех. Рейн кивнул и развел руками, предлагая не останавливаться. Не дожидаясь ответа, он снова закружился вокруг соперника, проводя свои и блокируя его удары. Лоренс был неплох в технике, но больше рассчитывал на силу. Он приноровился к заданной скорости, и теперь все его удары проходили вместе с мощными всплесками энергии, все больше подтачивающими зеленый доспех. Рейн же всю силу расходовал на поддержание защиты. Под второй удар гонга они снова сошлись в центре. Начинало казаться, что француз не сражается в полную силу. Неужели он недостаточно разозлил его? Когда они оказались близко, глаза Рейна полыхнули холодным сиянием магии. Контроль настроения Лоренсу не понравился, и он продолжил заставлять француза испытывать ярость и страх, провоцируя наконец вступить в схватку в полную силу. Схватка же в полную силу уже не понравилась Рейну. Лоренс обрушил на него шквал вспышек, разлетающихся конусом и заполняющих пространство ринга на несколько метров вверх. Доспех с треском шипел, но выстоял до конца второго раунда. Арена окончательно обезумела и вопила все громче. Ожидая финальный раунд, Лоренс ходил из стороны в сторону. Все выглядело так, будто силы были на исходе. Они вышли в чистый бой, но Рейн был уверен, что магии Лоренса еще достаточно, чтобы прямо сейчас все закончить. Кулаки, локти и колени Рейна все так же встречали умелую защиту, а чем быстрее приближался конец третьего раунда, тем довольнее и отвратительнее становилось лицо Лоренса. Неожиданно перспектива проигрыша стала казаться интересным исходом, ведь таким образом можно было заставить Лоренса считаться с ним. Француз был связан с Ратмановыми, и победа в турнире принесет ему больше неприятностей, чем проигрыш назойливому выскочке; эта аттестация в адрес Рейна читалась в глазах противника весь бой. Отскочив назад, Рейн собрал всю энергию и направил ее широким мощным потоком на Лоренса. Он изо всех сил поддерживал его, но магия ослабевала, а щит Лоренса за все время даже не потускнел. С ярким изумрудным всплеском магия иссякла. Рейн наклонился, упираясь руками о колени, и поднял глаза на кипящего от ярости Лоренса. Толпа ревела. Маг в золотой мантии остановил бой, подняв между ними стену из туманного барьера, о который в следующее мгновение с такой силой разбилась очередная кровавая волна, что барьер треснул. Энергия просочилась сквозь него, но быстро рассеялась. – Денис Тенёв получает техническое поражение в результате истощения сил, – громко объявлял судья. – Победителем турнира Магической Лиги Петербурга становится Лоренс Лилигрен! Под шумное ликование толпы Рейн с извиняющимся видом окинул взглядом первые ряды, а выше краем глаза зацепил, как всегда, слишком широко улыбающуюся Эку. Он вышел из круга арены, опираясь на подхвативших его целителей. Из-за пары синяков и треснувшего ребра ему пришлось ненадолго остаться в лечебке, но, как только с ним закончили, он вернулся к шатрам бойцов. Толпа зрителей обступила участников кольцом неугасающих вспышек камер. Лоренс был заперт в самом ее центре и хладнокровно раздавал автографы. Незаметно проскользнув в свой шатер, Рейн переоделся и натянул широкий капюшон на голову. Вдруг воздух дрогнул, словно кто-то появился за его спиной. Незнакомая сила затмила всех магов вокруг и, как удары барабана, ритмично пульсировала в воздухе. Он вышел наружу с противоположной стороны сквозь раздувающийся полог и огляделся. Разноцветные ленты подхватил поток ветра, а плотные ткани шатров громко колыхались, будто стая птиц взлетела в небо, хлопая крыльями. Через узкий проход Рейн видел, как толпа начала расходиться, кто-то громко крикнул: – Все, ребят, вечеринка заканчивается! Похоже, хранители снимают измерение! Следящий взгляд Лоренса, просматривающий проходы между шатрами, заставил Рейна маскироваться; на одноцветном фоне полотна это было несложно. Продолжая осматриваться, француз уходил все дальше. Магическое поле усиливалось, и Рейн пошел следом. В конце аллеи шатров Лоренс остановился около спуска к пруду. Темнота стелилась непроглядным мраком, который поднимался черными контурами шумящих крон на темно-синем небе. Между стволами старых деревьев двигалась едва различимая фигура. Лоренс шагнул к ней навстречу и исчез. – Твою мать! – ругнулся Рейн и вышел к спуску. Ветер, который подняло сильное магическое поле, стих. В темноте вокруг не было ни души. Вдалеке изредка кричали веселые голоса. Он вернулся к шатрам. Они тоже пустовали. Толпа разошлась. За своими чувствами Рейн никогда не замечал недобросовестного выполнения их простых обязанностей. Сейчас же ему пришлось полностью положиться только на слух, потому что перед глазами появилась розововолосая сирена в коротком черном платье. По неясным причинам ее интересовал его нескладный брат. Пока глаза все еще усваивали картинку, уши передавали, что брат пропал и это прекрасное создание не может найти его весь вечер. Еще немного погодя, когда она назвала его по имени, Рейн засомневался и в верной службе своего слуха, но в конце концов смог узнать ее. – Я нигде не могу найти Макса и подумала, что после финала он придет за тобой, – с ощутимым волнением говорила Яра, а ее щеки заливал пунцовый румянец. Легкий древесный аромат пыльцы наполнил воздух между ними. – Как видишь, его здесь нет, – произнес Рейн, не скрывая удовольствия в голосе. – Похоже, он опять пропал, и это уже слишком хорошо, чтобы быть правдой. В грозовой тени ее больших карих глаз сверкнуло непонимание. – Если ты забыл, то один раз он уже так пропал и чуть не умер. – Надеюсь, хоть в этот раз он не подведет. Она развернулась полубоком, раздумывая, то ли уйти, то ли остаться и продолжить. Посмотрев недолго вниз, Яра все-таки подняла взгляд и растерянно произнесла: – У меня в голове не укладывается, как можно быть таким жестоким. – Она обвела глазами шатры, словно ожидая, что кто-то ей ответит, но все ушли. – У тебя вообще внутри есть что-то, кроме желудка? Я так долго думала, почему же Макс все-таки пустил тебя к себе, а это было очевидно. Он не может сказать тебе об этом, но старается наладить ваши отношения. Неужели ты этого не видишь? Внутри будто коротнуло током, и сдержаться было невозможно: – Как это тебя касается? Прежде чем лезть в чужое прошлое, разобралась бы со своим. – Приятного вечера, – остывшим тоном тихо произнесла она и скрылась за шатрами. Безлюдная тишина вокруг заставила его пойти за ней. Ускоряя шаг, он догнал ее и ухватил за руку. У отчаянной попытки вывернуться не было шансов. – Отпусти меня! – Это Макс тебя так симпатично шарэрой напоил? – только задав вопрос, он разжал кисть. – Как это тебя касается? – повторила Яра и без передышки продолжила отчитывать. Завелась она не на шутку, что говорило, по предварительной оценке, шарэра была крепкой. – Да, его не было рядом, но ты можешь хотя бы дать ему шанс? Он же раскаивается! Сил на попытки справиться со зверем, которого она так бесстрашно будила, не оставалось. – Не знаю, как он тебя обработал, но, похоже, ты не понимаешь, что значит «не было рядом»! – в его голосе прорвалась такая ярость, что Яра вздрогнула и отступила назад. – Я сутками не отходил от матери, с ложки кормил ее, как ребенка, держал, когда она начинала громить комнату, дурь доставал, чтобы она не орала от боли! Я с облегчением вздохнул, когда она умерла! – Он замолчал, недолго обдумывая мысль, которая только что пришла ему в голову. – Нет, умирают тихо и без мучений, а она сдохла, как того не заслуживала, а через месяц я узнал, что она могла остаться жить. Не хочешь спросить, что делал этот раскаивающийся предатель целый год вместо того, чтобы ей помочь? Я понятия не имею, потому что не видел его до самых похорон. Ты что-то сказала о прощении? Так вот, мне некого прощать. Для меня он сдох вместе с ней! Рейн перевел дыхание, бесцельным взглядом осматриваясь по сторонам. Стылый ночной воздух обжигал горло, но дышать стало легче. – Прости, – сказал он так, словно это слово было для него из незнакомого языка и в точности его применения он не был уверен, но интуитивно чувствовал, что должен был произнести его. – Когда дело доходит до Макса и того, какой он замечательный, у меня напрочь сносит крышу. Еще хуже, когда его оправдываешь ты, ничего о нем не зная. – Столько лет прошло, – она качала головой, всматриваясь в его глаза. – Не приходило тебе в голову, что уже и ты можешь о нем ничего не знать? – Я знаю главное – его ничто не волнует так же сильно, как он сам и его жизнь, в которую он берет только того, кто подходит под его представления о ней. И мне все равно, как эти представления изменились. – Он взял в нее тебя, – просто ответила она и пошла к выходу из измерения. По другую сторону барьера непогодой заправлял северный ветер. Они шли через выметенный им сквер по аллее из огромных стонущих тополей и говорили. Этой ночью город был полон разодетой нечисти, и на пути они часто встречали шумные компании. – Это больше, чем несправедливость, когда ты подростком навсегда прощаешься с единственной жизнью, какую знаешь, потому что брат плевать на тебя хотел, а мать умирает на глазах, и ты ничего не можешь сделать, только смотреть, как все заканчивается, и пытаться смириться с этим. А потом узнаешь, что на самом деле у твоей жизни был шанс, и, узнав об этом, просто шлешь все к черту, – говорил Рейн, когда они проходили мимо очередных зомби в кедах. – Мне, в отличие от Макса, тогда нравилась моя жизнь, – добавил он. Понимающий взгляд Яры потребовал продолжения. – В пятом классе я даже думал, что мой брат круче всех. – Я не ослышалась? – переспросила она. – Мы с ним все-таки родные, – напомнил ей Рейн. – Он, конечно, кретин, но должно же у нас быть хоть что-то общее. – Великодушно с твоей стороны, – заметила Яра. – Знаешь, я никогда не встречала никого хоть каплю похожего на тебя. – Она говорила тем самым тоном, когда хорошее начало должно обернуться подвохом. – Я имею в виду, что комплекс полноценности вообще не частое явление, но твой – это нечто. Рейн вскинул бровь, изображая, что не имеет ничего против того, чтобы изумлять ее. – Значит, он был лучшим братом на свете, а что случилось потом? – Я не знаю братьев, которые не соперничали бы друг с другом, но, когда мы стали старше, он твердо решил, что должен быть первым всегда и во всем. Теперь я понимаю, в чем было дело, но тогда я только подливал масла в огонь, вместо того чтобы просто дать ему то единственное, чего он так хотел и в чем, конечно, никогда не признался бы: доказать матери, что он лучше того урода, на которого так похож. Потом он начал злиться на меня за то, что я без особых стараний оставался для нее первым, и злиться за это же на нее. Мне кажется, что в какой-то момент он почувствовал себя чужим в нашей жизни и решил начать другую, которая ему нравилась гораздо больше. – Ты не думал, что он старался не только для себя? Может, он хотел, чтобы у вас обоих потом был шанс на нормальную жизнь? – Ему стоило сказать мне об этом, – проговорил Рейн, а внутренний протест снова заставил его дышать глубже. – Иногда обстоятельства оказываются сильнее даже самых сильных и заставляют принимать неверные решения. – Она взглянула на него, словно сказанное относилось не только к Максу, но и к нему. – Разве он не заслуживает второго шанса? – Пятница, ты вообще, что ли, ничего не боишься? – озадаченно спросил Рейн, чувствуя, что эта упрямая девчонка готова и дальше испытывать его пыл на прочность. – Откуда это суицидальное рвение нас помирить? – У меня никого нет, и мне больно смотреть, как вы ненавидите друг друга. Я бы все отдала, чтобы найти брата. – Например, брата-преступника, которого ты бросила с умирающей матерью? Не забудь позвать меня, когда ваша встреча состоится. Рейн ненадолго задумался и решил не упускать возможность сменить тему: – Интересно, что ты сказала именно «брат». – Помнишь, мы говорили о твоем контроле в Чертоге Ночи? Мне тогда стало не по себе, потому что я увидела человека в капюшоне с железной челюстью. После этого незнакомые образы начали тянуться один за другим. Когда я сегодня увидела эту маску на Рите, то поняла, что была на празднике в Чертоге вместе с братом и видела тебя. Это воспоминание окончательно собралось в памяти. – Я не знал, что мы виделись раньше… Она притихла, и ее мысли снова куда-то забрели, а голос стал холодным и звенящим, как замерзшее стекло под напором ветра: – Что ты делал потом, после того как она умерла? Почему не учился в Цитадели? – Чтобы попасть в Цитадель, нужно окончить школу или хотя бы учиться в ней. У меня на это времени не было, как ты теперь знаешь. Смятение на ее лице заставило его продолжить: – Я жил в Чертоге. Дрался в клетке. Потом меня оттуда один дед вытащил, и я на него работал еще года три. Сначала доставками занимался, а потом стал на дела попадать. Та жизнь сейчас как дурной сон, – продолжал он, исследуя ее лицо в попытках угадать, о чем она думает. – Время разливалось по темным улицам Чертога, и я блуждал вместе с ним, потеряв ему счет. Тогда я не мог ни о чем думать, а теперь ничем не горжусь. Она молчала и крутила кончики волос между пальцами, а ее взгляд встревоженно скользил по ночной улице. Наступила пауза, которую он снова нарушил: – В чем дело? – Макс сказал, ты убил парня на складе. – Вот оно что! – он с хрипом вдохнул ночной воздух. – А если тот парень собирался убить меня? Спросим у него, имел ли он право? – Рейн махнул рукой, словно это была неплохая идея, а потом снова убрал ее в карман. – Черт, он же мертв. Я и забыл. Может, это была самооборона. Может, нет, – он пожал плечами и остановился, чтобы она наконец посмотрела ему в глаза. – Суть в том, что ты не знаешь. Точно так же, как ни черта не знает и Макс.