– О какой помощи идет речь? – Лицо итальянца стало напряженным, а мысли заставляли золотисто-карие глаза без конца менять курс. Он посмотрел на него, рассчитывая, что не придется отвечать. – Кто-то из вашей семьи уже делал это раньше? – Тот, кто хочет совершить ритуал, должен знать, как все происходит, иначе ничего не выйдет. – Значит, Матильда уже… – начал Дерэнт, но вместо того чтобы закончить, сделал еще глоток вина и откинулся на спинку кресла, рассматривая бокал. – Да. – Кто-то еще? – Это имеет значение? – Мой брат пытается организовать преступление, которое во всех трех союзах карается самым жестоким образом. – Его выжженные страданием глаза поднялись вместе с острым подбородком. – Было бы странно, если бы меня это не волновало. Хочу разобраться, насколько хорошо ты понимаешь, что собираешься сделать. – Брат мой, – с улыбкой ответил ему Лоренс, – в Лондоне, когда ты ставишь отвод, гвардия прибывает в течение трех—пяти минут. В Петербурге же у любого есть полчаса, чтобы завершить все свои дела. Если же тебе требуется больше времени, то на этот случай город под землей в твоем распоряжении. – Но ведь это убийство… – Это смерть. И рано или поздно она наступит для постороннего или члена твоей семьи. Испуг проскочил на лице итальянца и скрылся так быстро, словно голодные волки гнались за ним по пятам. – На нижнем уровне Асуры и даже в Индии, где нет вездесущего ока правосудия, многие маги были бы рады такому исходу, как захват, – продолжал Лоренс. – Потому что рабство и жесточайшие эксперименты невозможно осудить беспристрастно. – Понятно. Не мне давать тебе советы. – Как бы ты рассуждал, будь на месте Матильды Гаэтано? – спросил Лоренс, но ответ не услышал, а неодобрение со стороны итальянца остыло. – Ты сказал, у тебя сегодня еще встреча, – произнес Дерэнт с отчетливым вопросом в голосе. – Прости, что задерживаю. – Все в порядке. – Лоренс поспешно встал из-за стола. – Встреча с Ратмановыми прошла лучше, чем я думал, но все еще есть несколько незавершенных дел, которые помогут примирить наши семьи. – Это отличные новости. Надеюсь скоро ближе познакомиться с ними. – Дерэнт встал следом и, пока они шли к выходу, продолжил говорить захмелевшим голосом, но Лоренс уже слушал его вполуха: – Ваша семья была такая большая раньше, столько великих магов она представила миру и сколько смертей трагически обрушилось на нее четверть века назад. Старшая сестра твоей матери, ее муж и сын. Похоже, что вино выветрило все из моей головы. Как ее имя? – Чье? – спросил Лоренс, пытаясь ухватить главную мысль его сумбурных рассуждений. – Старшей сестры твоей матери. – Эстель. – Разве Эстель не средняя сестра в семье? – Внезапно что-то отрезвило рассудок итальянца. – Я говорю о той, что умерла. – Ее звали Саванна, – ответил Лоренс, поздно уловивший проницательность в глазах цвета огненного золота. – Красивое имя для прекрасной женщины. Возможно, память на имена у меня неважная, но я хорошо помню ее по фотографиям, которые хранит Ксави. Как удивительно природа иногда распоряжается нашими генами. Вы с ней так похожи! Часть IV. Время полумрака Глава 38. Рейн От пожелтевших страниц «Траекторий пространства» его оторвал громкий хлопок входной двери. Рейн опустил раскрытую книгу на колени и прицелил ожидающий взгляд в сторону источника шума. Золотоволосый ураган, показавшийся через несколько мгновений, замер на безопасном расстоянии. – Сними с меня чары, – заговорила Яра, а тон ее голоса подсказывал, что требование должно быть выполнено немедленно и любое сопротивление бесполезно. – Ты понимаешь, о чем просишь? – спросил он, откладывая книгу в сторону. – Я ничего не чувствую. У меня вчера было свидание, но вместо него я думаю о том, какими захватывающими были бои, и запоем читаю легенды на скучных лекциях. – Слова градом летели на него, а потом Яра вдруг глубоко вдохнула, словно сдерживаясь, чтобы не сказать лишнего, но его пристальный взгляд быстро заставил ее договорить. – Я начинаю привыкать к тому, что ничего не чувствую, что мне никто не нужен. – Поправь меня, если я не точно формулирую, – попросил Рейн и продолжил, с усилием подавляя желание рассмеяться: – Ты предлагаешь мне рискнуть своей свободой, чтобы кому-нибудь, например моему брату, от которого я всем девицам советовал бы держаться подальше, наконец обломилось? Яра с едва заметной улыбкой возразила: – Не только, – и снова замялась. – Не только ему? – он изогнул брови. – Нет же. Дело и в моей памяти. У тебя получилось восстановить тот день в Чертоге и может получиться заставить меня вспомнить о себе что-нибудь еще. Раз воспоминания все-таки возвращаются, значит, моя потеря памяти не связана с контролем. – Возможно, – предположил он, – но к тому парню тебя привязали, используя именно контроль, так что я бы этот вариант не исключал. Яра опустилась на подлокотник кресла, и ураган внутри поутих. – Ты считаешь, что мне стоит держаться от Макса подальше? – осторожно спросила она. – У меня нет стереотипов, – сказал он, чтобы уточнить вопрос, который собирался задать, – но если со стороны посмотреть на то, что между вами происходит, что ты сама скажешь? – Мы общаемся минут пятнадцать в неделю. – Собственные слова заставили ее глупо улыбнуться, а Рейн подумал, что был готов сказать то же самое. – Я не знаю, кого еще попросить снять чары и попытаться восстановить мне память, – произнесла она, разглядывая дырки на своих джинсах. – Манипуляции с памятью, а именно: восстановление, внедрение или изъятие, – часть школы контроля сознания, которая относится к строго запрещенным видам магии, – отвечал он, цитируя учебник по праву. – Ты же использовал его, – заговорила она, но он перебил ее: – Это был более слабый контроль. На операциях хранителям разрешается пользоваться ментальными переговорами, и для них не нужны только слова. В Чертоге я мог показать напарнику, что собирался сделать или что уже сделал. Мог напомнить ему то, что он знал, но о чем забыл. В случае с тобой я ничего не восстанавливал, а просто напомнил. – Рейн еще раз голосом подчеркнул последнее слово. – Правда, совсем не то, что хотел, потому что не знал, что мы встречались раньше, но этот образ, который ты увидела, по цепочке вернул в памяти целый день. – Хочешь сказать, что это могло случиться и само собой? – Да, ты помнила Чертог. Как, возможно, помнишь и все остальное. Яра тяжело вздохнула. Ожидание для нее, похоже, было непростой задачей. – Если мы не попробуем, то никогда и не узнаем, прав ли ты, что моя память не потеряна? – Я прав, даже если неправ. – Он принял категоричный вид. – Процесс восстановления памяти – строго запрещенный вид магии, – Рейн назидательно произнес последнюю фразу дважды, но его слова не произвели никакого действия, и тогда он добавил: – Одни только попытки восстановить такой объем воспоминаний займут много времени, поэтому никакого отвода будет недостаточно – придется спуститься в Чертог. – Снова никакой реакции – кроме умоляющих карих глаз. – То, что ты просишь сделать, даже для меня сейчас выглядит как чистое безумие. – А чары связи? – Пятница, мы ходим по кругу. – Хорошо. Ты знаешь того, кто сможет помочь? Он не ответил, а Яра осталась молча сидеть напротив, отвернув голову, уперев взгляд в зеркало на стене. У нее был такой вид, словно настал момент, когда вода вот-вот польется через край. Она одновременно выдерживала потерю памяти, туманящие рассудок чары и магию, которая ей не поддавалась. У этой мелкой девчушки, к его удивлению, оказался поразительный запас терпения, старания и сил, и, судя по ее туго сдвинутым бровям, сложенным на груди рукам и упрямому виду, с которым она смотрела на свое отражение, сдаваться она все еще не собиралась. – Если нас поймают, я буду все валить на тебя, – многозначительно произнес Рейн, а потом пораженно наблюдал, как она просияла. Вход в Чертог, который все называли Парадной лестницей, находился на Гороховой улице, рядом с Фонтанкой. Ничем не примечательный подъезд скрывал ротонду с исписанными ярко-голубыми колоннами и железной лестницей, вьющейся вокруг них. Проход прятался в той ее части, где стена хранила заветные желания, записанные на клочках бумаги. Место было популярное среди приезжавших в город туристов, которым хотелось побродить по мистическим закоулкам Петербурга, поэтому Рейн удивился, когда узнал, что проход в Чертог здесь еще не прикрыли. Стоящий рядом мальчишка приклеил небольшой листок к стене и пошел вниз, оставляя их с Ярой вдвоем у прохода. – Готова? – спросил ее Рейн, провожая взглядом уходящего парнишку и проверяя, не поднимается ли кто-то еще. Она недолго разглядывала обрывки чужих надежд, а потом проговорила: – Ты о чем-нибудь мечтаешь? – Вопрос прозвучал так просто и искренне, что Рейн и правда попытался найти на него ответ, но не смог, почувствовав себя удавом, которого спросили: как это – летать? Яра достала из рюкзака ручку и блокнот, в котором написала только два слова, и, оторвав листок, прикрепила его к стене. Он не стал читать или спрашивать что-либо, давая ей время собраться и открыть проход. По ту сторону они вышли в темном переулке. Разбитые, пыльные окна с устрашающими разводами и отпечатками приветствовали их на первом же повороте вместе с надписью «Мертвецы – дальше». Яра остановилась, поворачиваясь в противоположную сторону от направления, в которое указывала стрелка. – Я не понимаю, – начала она, прищурившись, словно пыталась что-то разглядеть. – Куда должны привести эти стрелки? Ведь стихия может появиться в любой момент где угодно. Разве возможно такое, что кто-то в Чертоге подолгу остается на одном и том же месте? – Возможно, если двигаться в противоположном направлении, попадешь в ловушку, которую время от времени проверяют, – предположил Рейн. – Ловушку? – ужаснулась Яра. – Эти бандиты ловят людей, как диких зверей? Зачем? – У меня что, на лбу написано «мертвец»? – Он осмотрел небольшую улочку и перешагнул порог покосившейся двери соседнего дома. – Я не знаю.