То есть вы бы просто надели соответству­ющие когнитивные очки на своё восприятие меня и увидели бы всё сразу под заданным углом. Ваше внимание выхватило бы только те факты, которые согласуются с требуе­мым типом, и проигнорировало все прочие (ну, или дало бы им радикально другую интерпретацию). Надо ли говорить, что мы этих перемен в обществе не замечаем? Надо ли напоминать, что если мозг не тренируется, он и не обре­тает навык? Надеюсь, что нет. Нам только кажется, что «всё просто» и «всё понятно». Мол, «не мой человек», «мне нужно саморе­ализоваться», «всегда можно переиграть» и т. д. Но не видеть сложности — как раз это и есть проявление глупости. В результате, впрочем, страдает не только личная жизнь, но и жизнь профессиональ­ная, да и жизнь как таковая. Мышление не делится на такое-то и такое-то — на соци­альное и математическое, например. Всё куда проще: наш корковый сервер или обучен делать сложные вещи, или нет. Он или тренируется постоянно и находится в хорошей форме, или, действуя по пути наименьшего сопротивления, теряет хватку. ИСТОКИ МЫШЛЕНИЯ Где, как вы думаете, лежат истоки нашего мыш­ления? С чего, так сказать, всё начинается? Посмотрите на ребёнка трёх лет. Он только-только научился говорить, пользуется примитивными языковыми конструкциями, а читать и считать для него — далёкое будущее. Но разве мы можем отка­зать ему в удивительной сообразительности?.. В чём же она проявляется? Правильно: в фанта­стическом умении малыша ориентироваться в социальной ситуации и манипулировать взрос­лыми. Поскольку же мышление — это вовсе не абстрактное думание, а способность мозга решать задачи, добиваться желаемого резуль­тата, то в этом и есть вся соль. Умение разобраться в хитросплетениях социальных отношений — важное эволюционное приобретение. Ребёнку достаточно быть внимательным к тому, как взрослые реагируют на те или иные его выходки: он находит индивидуальный подход к каждому. Маме устраиваем истерику, на папу смотрим глазами кота из «Шрека», а бабушке просто прика­зываем (но не при маме!). Да, ребёнок чётко отслеживает социальную ситу­ацию в целом — диспозицию, так сказать, сил. Кто в семье главный, а кто — главный сейчас, в этой комнате. С кем договариваться выгоднее и как это сделать так, чтобы другой взрослый этого не заметил. И так далее, и тому подобное. Всё это ребёнок начинает понимать и просчитывать в своей голове ещё до того, как начнёт осмысленно пользоваться языком. Но не думайте, что это дело только первых трёх- пяти лет жизни, а потом наше мышление пере­страивается на какие-то другие рельсы. Всё даль­нейшее обучение и тренировка мозга обусловлены характером наших социальных связей. Мы учимся у наших сверстников, если они нам кажутся более «крутыми» и «успешными» (даже если мы ещё не знаем таких слов). Важно и то, как сложатся отношения ребёнка с преподава­телем в школе. Если учитель ребёнку нравится, то он будет успевать по соответствующему предмету, желая получить похвалу и внимание со стороны «любимого учителя». Впрочем, иногда достаточно и просто страха перед преподава­телем, чтобы знания сами собой залезали ребёнку в голову. Но испытывает ли ребёнок реальный дефицит знаний? Думает ли он, что он чего-то не знает, не понимает и ему надо это обязательно выяс­нить? Конечно, нет. Как говорит нобелевский лауреат и один из мировых лидеров в исследо­вании мышления Дэниел Канеман: «Нормальное состояние нашего ума подразумевает, что у вас есть интуитивное мнение почти обо всём, что встре­чается вам на пути». Это Канеман сказал о взрослых, но поверьте: с детьми это работает тысячекратно. Ребёнок нуждается в социальном взаимодействии, он хочет быть принятым в стаю, занимать в ней лидиру­ющие позиции. Поэтому он и стремится учиться лучше — это прямой путь к приобретению авто­ритета: «Какой умный у нас малыш! Настоящий отличник!». Поэтому он и играет со взрослыми в свои бесконечные «почемучки» — это хороший способ обратить на себя внимание. Не нужно поддаваться иллюзиям: природа не создавала нас разумными, она сделала нас социальными. Наш разум — лишь инструмент, служащий достижению социального успеха. Нейрофизиологический секрет заключается в том, что наша способность строить перспективные планы и заглядывать в будущее формируется только к 21 году. Именно в этот момент происходит миелинизация соответствующих — отвечающих за «будущее» — зон мозга в лобной коре[7]. То есть до этого момента все представления ребёнка, подростка и даже молодого человека о будущем абсолютно умозрительны. При всём желании он не может понять, зачем ему знания, получаемые им в школе или в институте (впрочем, некоторые и во взрослом возрасте никак не могут взять это в толк). Подросток не просто не понимает — он даже не может задуматься о том, что на самом деле пред­ставляет собой профессия, которую он выбирает: с какими сложностями он столкнётся, насколько она востребована на рынке, соответствует ли он ей по своим задаткам и т. д. Им руководят абсолютно умозрительные пред­ставления, которые он получил от родителей, сверстников, из рекламы и других источников информации. Он как робот, которого общество запрограммировало на тот или иной выбор. И это совершенно случайная вещь: кому-то такая уста­новка в голову запала (например, быть эконо­мистом), кому-то — другая (например, музыкой заниматься). В результате, к 25-ти годам человек начинает смотреть на то, чем он обзавёлся к этому этапу своей жизни — образование, связи, интересы, компетенции — и выясняется, что всё это ему, на самом деле, не нужно. Ему не нравится его жизнь, ему хочется всё поменять. Но пока он не поймёт, что дело в мышлении — в том, как он думает, и чем руководствуется — он так и будет бегать по замкнутому кругу. Парал­лельно впадая во всю большую информационную зависимость — только бы не задумываться над реальными проблемами. Не буду приводить в пример Россию — здесь много разных «нюансов», и вряд ли многие из нас считают, что их юношеские решения оказались верны. Но посмотрите на успешные и процветающие Соеди­нённые Штаты — 40% американских юристов (а это там огромная индустрия) не посоветовали бы никому выбирать эту профессию. Каждый второй учитель в США планирует устроиться на другую работу. О чём все они думали, когда шли в колледж? Ответ прост: они ещё не умели думать про своё будущее правильно. Они думали «чужим умом», и это не мышление, а фейк и симуляция. Проще говоря, первые два десятилетия своей жизни наш мозг думает дефектно. Он только созревает до способности формировать «перспективные планы». И лишь эта способность заглядывать в будущее придаст нашим мыслям действи­тельный вес. Это уже будут не голые абстракции, а связанные с реальностью сложные интеллекту­альные конструкции. Но каким нейрофизиологическим инструментарием будут обслуживаться в нашем мозгу эти сложные интеллектуальные конструкции? Все они сядут на матрицу нашего социального опыта. Именно жизнь в социальной группе учит нас видеть ситу­ацию в целом, учитывать интересы её участников, понимать, каким образом необходимо модифи­цировать своё поведение с учётом этих вводных и т. д. и т. п. Таким образом, навык социальных взаимодействий является принципиальным для нашего мышления. И всё было бы прекрасно, если бы эти сложные социальные взаимодействия в нашей культуре сохранялись... Собственно, об этом я и говорю: в современном обществе социальность деформи­руется и становится плоской, а это прямо влияет на качество нашего мышления. Причем в действительности социальные отно­шения сейчас даже стали сложнее, чем прежде. Конечно, ведь строить их с такими же аутистами, как и ты сам, — крайне непростое занятие! Плюс нам всё труднее заметить эти структурные дефекты нашего общества. Поэтому многие так и не преодо­левают своей детской инфантильности, продолжая решать задачи на уровне трёхлетнего ребёнка. Так что я даже не знаю, что может быть важнее для современного человека, чем формирование навыков реального, а не виртуального, социального взаимодействия. Это важно для его мышления, а как результат — для того будущего, которое его ждёт. Каждый из нас считает себя «центром миро­зданья», «самым умным», «правым» и при этом очень дорожит свои «личным мнением», цена которому — ломаный грош в базарный день. И ничто не мешает нам так о себе думать, I ютому что другие люди — как люди, чьё мнение мы должны учитывать,— нам больше не нужны. Мы можем легко без них обойтись, просто поку­пая нужные нам услуги. Если же они нам всё-таки понадобятся, то мы без труда найдём себе какого-нибудь временного попутчика. В конце концов, если мы не планируем «жить долго и счастливо и умереть в один день», то почему бы просто друг другом не попользоваться — потом всё равно разбежимся? Мы — социальные животные, которые боль­ше не хотят принадлежать к социальной стае. Мы просто не видим от этого никаких прак­тических выгод: какой смысл терпеть других людей, если то, что могут дать нам «близкие», можно получить «дешевле и проще»? Мышление - это вовсе не абстрактное думание, а способность мозга решать задачи, добиваться желаемого результата». Другие люди — сложные, странные, у них вечно какие-то свои «тараканы», «загибоны», потреб­ности и мнения. Это же такая мука — принимать всё это во внимание! Стань они такими, как нам надо, было бы, конечно, хорошо. А если нет, то зачем тратить на них время и силы? В результате мы аутизируемся, не понимая, что это прямая дорога в идиотию. Имеет ли смысл убить в себе этого аутичного идиота? Лично я уверен, что это абсолютно необхо­димо, если вы хотите обладать по-настоящему эффективным мышлением. Но из двух вариан­тов — простого и сложного — наш мозг всегда выбирает тот, что попроще. Что делать? Думаю, в том, что я рассказываю о нарас­тающей информационной псевдодебильно- ( ти, приятного мало. Поэтому многие мои читатели, вероятно, испытывают внутреннее (опротивление — мол, всё не так плохо, автор преувеличивает и т. д. Но сказать «я не согласен» — не значит устра­нить проблему. Это страусиная политика или, если хотите, детский инфантилизм: не вижу — значит, не существует. Нет же, существует. Наша цивилизация сама себе бросила вызов. И надвигающиеся на нас перемены касаются каждого — меня, вас, ваших знакомых и близ­ких. Кто-то сможет это осознать, кто-то нет. И идиотов, к сожалению, всегда подавляющее большинство. Нас никогда не учили думать своим умом. Родители, учителя, авторитеты учили нас тому, что они сами знали и умели: думай гак, поступай эдак, соответствуй вот этим требованиям, слушай, что тебе говорят, будь хорошим мальчиком/девочкой. I Iotom подключились другие «учителя жизни»: ретушированные герои рекламных роликов, выдуманные персонажи кинофильмов, коучи всех видов и мастей со своими духоподъём- пыми речами, религиозные проповедники, «друзья» из Facebook и Instagram, демонстри­рующие заоблачный уровень жизни (совер­шенно, впрочем, не соответствующий реаль­ному положению дел). 'Гак в наших головах нарисовались цели и мечты — нам показалось, что мы знаем, чего хотим. Так мы обнаружили в себе желание и одновременно с этим — странную внутрен­нюю пустоту, полное отсутствие действи­тельного стремления добиваться поставлен­ных целей. Впрочем, это и не удивительно, ведь ни одна из этих «мечт» не была по-настоящему нашей. Ни одна из них не родилась в нас, мы просто заразились ими, как сезонным гриппом. Культура ваяла из нас глиняный горшок на гончарном круге, а потом поставила в духовку и закончила дело обжигом. Кто-то стал садовым горшком, кто-то — декоративной вазой, кто-то — посудиной для вина или глиняной свистулькой, а из кого-то и вовсе вышла погребальная урна. Как бы там ни было, каждый из нас — лишь полый сосуд. Каждый, что бы он вам ни говорил, как бы ни приукрашивал свою жизнь, ощущает эту тягостную пустоту внутри. У одних она проявляется чувством одиноче­ства, у других — «ленью», у третьих — жаждой «новых впечатлений». Мы все страдаем стран­ными зависимостями, включая цифровую и информационную. Остаться наедине с самими собой, без интер­нета, социальных сетей, роликов на YouTube, сериалов, музыки и прочей ерунды для нас смерти подобно. Мы обречены постоянно заглушать свою внутреннюю пустоту. Жизнь превратилась в бег по кругу, в бесконеч­ное кручение на гончарном круге. Прожить ещё один день, а там, глядишь, и станет лучше. Но дальше всё тот же день сурка. Лучше не становится. 11 никто из нас в этом не виноват. Мы просто < > казались заложниками этой странной, почти миологической игры нашего мозга и той цивилизации, которая сваяла нас на своём кру тящемся колесе. I li ра началась буквально с момента нашего рождения. Наверное, вы об этом слышали: и мозгу младенца нервных клеток даже больше, чем у взрослого. Дальше начинается процесс воспитания, при котором часть клеток будет зктивизирована, они сформируют плотные связи друг с другом и сохранятся, остальные просто отомрут. К двадцати пяти годам наш мозг сформи­рован окончательно — ставки сделаны, ставок больше нет. Мы стали теми, кем нам суждено быть. Конечно, всё не так однозначно. Наш мозг представляет собой что-то вроде конструк­тора Lego, и в целом у нас всегда сохраня­ется возможность кое-что в нём пересобрать, ( конструировать как-то иначе, построить заново. Да, степени свободы куда меньше, чем в детстве, а главное — нас цепко держат наши собственные стереотипы. То, как мы привыкли действовать, реагировать, думать — это наша вторая натура, ставшая первой. Мы даже чувства воспроизводим стереотипно. I лцё Иван Петрович Павлов — великий рус­ский учёный, лауреат Нобелевской премии, создатель теории условных рефлексов — выс­казал предположение, что вся работа нашего мозга «есть бесконечное стремление к дина­мической стереотипии». Наш мозг постоянно пытается сформиро­вать некий опредёленный способ поведе­ния в заданных обстоятельствах и всеми силами препятствует любым измене­ниям в однажды установленном шаблоне. В результате мы представляем собой просто заезженную пластинку. Прошло сто лет — и современная нейро­физиология, сумевшая с помощью уникальных технологий заглянуть внутрь нашего мозга, подтвердила абсолютную правоту Ивана Павлова. Но, кажется, так никто и не придал этому факту должного значения. Он же явно того заслуживает. Ведь как бы мы ни хотели измениться, самореализоваться, стать более успешными, сильными, прожить другую, лучшую жизнь, мы всё время возвраща­емся к прежним реакциям, мыслям и способам действий. А как говорил Альберт Эйнштейн: «Самая боль­шая глупость — делать то же са­мое и надеять­ся на другой ре­зультат». Наше сознание полно иллюзий и заблуждений, воспринятых нами из культурной среды, в которой мы сформировались и живём. И всё это —те самые стереотипы, шаблоны, привычки. «Мы - социальные животные, которые больше не хотят принадлежать к социальной стае».