– А вдруг она сама или кто-то другой, кого она выгораживает… Нет, это ерунда – она оставалась там и после того, как обнаружили труп. Да, мы влипли. – Да, сэр. – Не увидев в глазах Вулфа благодарности, на которую рассчитывал, я продолжил: – Учитывая ситуацию, я предлагаю вам не беспокоиться обо мне. В утаивании важных сведений меня не обвинят, поскольку о разговоре с ней я не упомянул. Я всегда могу сказать, что не поверил ей и не хотел осложнять дело, впутывая в него дополнительные обстоятельства. Конечно, мне придется придумать оправдание тому, что я пристал к ней с расспросами, но это проще пареной репы. Я могу показать, что нашел труп после того, как вы начали свою речь, и, прежде чем сообщить в полицию, решил расспросить свидетельницу, но меня прервал вопль Флоры. Так что из-за меня не волнуйтесь. Я сделаю все, что вы скажете. Могу утром позвонить Делани – или позвоните ему сами – и во всем признаться, или можем сидеть и ждать у моря погоды. Как скажете. – Пф! – фыркнул Вулф. – Аминь, – сказал я. Вулф шумно втянул в себя воздух и со свистом выпустил его наружу. – Возможно, в данную минуту эта женщина уже дает показания полиции, – проворчал он. – Нет, я тебя не корю, напротив, ты молодец. Если бы ты рассказал им об этой женщине, мы бы провели ночь в тюрьме. – Он скорчил гримасу. – Ба! Так, по крайней мере, у нас руки развязаны. Который час? Я посмотрел на наручные часы. Вулфу, чтобы взглянуть на настенные часы, пришлось бы повернуть голову почти на девяносто градусов, а на такой подвиг он не способен. – Восемь минут двенадцатого. – Ты можешь вызвать их сюда сейчас? – Сомневаюсь. Всех пятерых? – Да. – Разве что на заре. Привести их к вам в спальню? Вулф поскреб кончик носа. – Ладно. Только обзвони их сейчас, кого найдешь. Договорись на одиннадцать утра. Скажи, что я готов разоблачить убийцу, но должен с ними посоветоваться. – Что ж, на такую приманку они клюнут, – признал я и потянулся к телефону. Глава 4 До двух минут двенадцатого, когда Вулф спустился в лифте из оранжереи и поздоровался с гостями, представители закона с Лонг-Айленда никак не проявились. Что вовсе не означало, что они не проявятся в три минуты двенадцатого. По сообщениям утренних газет, окружной прокурор Делани и начальник уголовной полиции Бакстер пришли к выводу, что в палатку сзади мог проникнуть кто угодно, и расследование пока не сдвинулось с мертвой точки. Если Анна Бано читала газеты, а у меня не было оснований подозревать, что она их не читает, она могла уже тянуться к телефонной трубке, чтобы звонить в полицию. Сам я уже успел назвониться – вчера вечером и сегодня утром, – приглашая к нам гостей, и не только. В телефонном справочнике Манхэттена я легко нашел адрес и телефон Александра Бано, но звонить ему домой не стал. Я также решил не звонить в ресторан «Цоллер» на Пятьдесят второй улице. Сам-то я обедал в «Цоллере» всего два раза, но зато знал одного приятеля, который наведывался туда чуть ли не ежедневно. Да, сказал он мне, есть в «Цоллере» метрдотель Алекс и фамилия у него Бано. Алекс был ему по душе, и приятель всерьез забеспокоился, не означает ли мой звонок, что Бано грозят какие-то неприятности. Я заверил, что никаких неприятностей не предвидится, просто хочу кое-что уточнить, и распрощался. Потом я сидел и пялился на клочок бумаги, на котором записал номер домашнего телефона Алекса Бано. У меня рука так и чесалась набрать этот номер. Но что сказать? Нет. Замечу также, что примерно в половине одиннадцатого я вынул из ящика своего стола «марли» 38-го калибра, проверил, заряжен ли он, и сунул в карман. Я сообщаю вам это не для того, чтобы подготовить к кровавой бойне, а чтобы показать, насколько я поверил в показания миссис Бано. Как-никак, когда ждешь в гости убийцу, нервы которого натянуты до предела, нужно быть готовым ко всему. Х. Л. Гриффин, поставщик, и Поль Раго, шеф-повар по соусам, прибыли по отдельности, а Джеймс Корби и Флора привели Дика Веттера. Я намеревался усадить Флору в красное кожаное кресло, но Раго, шестифутовый усач с потешным акцентом, опередил меня, так что Флоре пришлось довольствоваться одним из желтых кресел, рядком выстроенных перед столом Вулфа. Веттер сел слева от девушки, а ее отец – справа. Коротышка Гриффин, который произнес лучшую на пикнике речь, занял крайнее кресло возле моего стола. Когда Вулф спустился из оранжереи, вошел в кабинет, поздоровался и двинулся к своему столу, Веттер начал говорить, не дав Вулфу устроиться в своем кресле: – Надеюсь, мистер Вулф, вы не слишком задержите нас. Я спросил мистера Гудвина, нельзя ли собраться пораньше, но он ответил, что нет. Нам с мисс Корби нужно сегодня уйти на ланч пораньше, потому что в половине второго меня ждет обсуждение сценария. Я приподнял бровь. Надо же, какая честь! Я вел машину, держа правую руку в каком-то дюйме от плеча девушки, которую сам Дик Веттер удостоил приглашения на ланч. Вулф, перестав ерзать в кресле, произнес: – Я не стану вас задерживать дольше, чем потребуется, сэр. Так вы с мисс Корби друзья? – А это имеет отношение к делу? – Возможно, что нет. Но в данную минуту меня интересует все, связанное с каждым из вас. Я отдаю себе отчет в том, что вам неприятно слышать подобное высказывание из моих уст сразу после празднования годовщины столь славного события в жизни этой свободной страны, но долг есть долг. Один из вас – злодей. Один из вас убил Филипа Холта. Замысел Вулфа заключался, вероятно, в том, чтобы увидеть, кто из них упадет в обморок или вскочит и ударится в бега. Но никто даже глазом не моргнул. Все сидели как истуканы и пялились на Вулфа. – Один из нас? – наконец спросил Гриффин. Вулф кивнул: – Я решил, что лучше сразу взять быка за рога, чем толочь воду в ступе. Я подумал… – Вот потеха! – прервал его Корби. – Вы, конечно, шутите. Только от вашей шутки после того, что вы вчера говорили окружному прокурору, дурно пахнет. – Это вовсе не шутка, мистер Корби. Мне, право, жаль. Вчера мне казалось, что все обстоит именно так, как я думал, но я заблуждался. Нашелся свидетель, надежный и солидный, который готов присягнуть, что во время выступлений и до тех пор, пока не обнаружили тело, никто в палатку сзади не заходил. Я также знаю, что ни я, ни мистер Гудвин Филипа Холта не убивали. Следовательно, убийца один из вас. Так что нам придется поговорить. – Вы сказали – свидетель? – Из уст Раго это прозвучало как «швидетель». – Кто он? – потребовал Корби. – Откуда он взялся? – Это женщина, и живет она в Нью-Йорке. Мистер Гудвин, который беседовал с ней, полностью убежден в ее искренности и благонадежности, а мистеру Гудвину трудно угодить. Вероятность того, что ее показания можно опровергнуть, ничтожна. Вот все, что я… – Не понимаю, – развел руками Веттер. – Если у них есть такой свидетель, почему нас до сих пор не арестовали? – Потому что она еще не обращалась в полицию. Там про нее ничего не знают. Пока. В любую минуту ее могут найти или она сама обратится в полицию. Если так случится, то уже совсем скоро и вы, и я будем отвечать на вопросы полицейских. Если вы откажетесь от беседы со мной или меня не удовлетворят ваши ответы, я буду вынужден сам сообщить мистеру Делани о существовании свидетельницы. Скажу откровенно: я предпочел бы до этого не доводить. Услышав ее показания, мистер Делани уже не будет с нами таким любезным и внимательным, как вчера. Я хочу задать вам несколько вопросов. – Кто она? – снова потребовал Корби. – Где ее найти? – Ничего не выйдет, – покачал головой Вулф. – Я не собираюсь раскрывать вам ни ее имени, ни адреса. Я вижу, что вы мне не верите, мистер Корби, и вы, мистер Гриффин. Но подумайте сами, с какой стати я вздумал бы вызывать вас сюда и ставить перед столь неприятным фактом, как не для того, чтобы найти истину? Как и вы, я предпочел бы оставить все как есть, примирившись с версией полиции о неизвестном злоумышленнике, который проник в палатку сзади, но, увы, теперь это невозможно. Да, вы вправе подозревать и меня с мистером Гудвином, и мы готовы ответить на ваши вопросы. Главное, что один из нас – убийца, так что в наших общих интересах следует постараться, чтобы беседа получилась продуктивной. Гости переглянулись. Правда, совсем не так, как пять минут назад. Теперь в их взглядах читались сомнение, подозрительность и настороженность, да и выражения лиц стали далеко не дружелюбными. – Не понимаю, на что вы рассчитываете, – возразил Гриффин. – Все мы держались вместе, и все знаем, что случилось. И мы уже слышали, что каждый из нас говорил. – Дело в том, что мы исходили из той версии, которая исключала нашу причастность к преступлению. Теперь все изменилось. У одного из нас есть пятно в биографии, в котором и кроется разгадка совершенного вчера злодеяния. Я предлагаю начать с того, что каждый из нас расскажет о себе сам. Начнем с меня. Родился я в Черногории, где и прошло мое детство. В шестнадцать я решил, что пора посмотреть мир, и за четырнадцать лет объехал почти всю Европу, пожил в Азии и немного в Африке, испробовав себя на самых разных поприщах. В Америку я приехал в тысяча девятьсот тридцатом году и, будучи не без гроша в кармане, приобрел этот дом и стал частным сыщиком. Я получил американское гражданство. О Филипе Холте я впервые услышал два года назад, когда на него пожаловался Фриц Бреннер, мой дворецкий и повар. Единственная моя причина питать к нему неприязнь – отнюдь не достаточная, чтобы испытывать желание убить его, – была устранена, когда он согласился не приставать более к мистеру Бреннеру, если я дам согласие выступить с речью на вашем чертовом пикнике. Мистер Гудвин? Я повернулся лицом к публике: – Родился в Огайо. Окончил среднюю школу, наилучших успехов добился в геометрии и регби, отучился с почетом, но без отличия. Выдержал две недели в колледже, решил, что зря трачу время, приехал в Нью-Йорк, устроился охранником, вступил в перестрелку, ухлопал двоих, уволился, был представлен Ниро Вулфу, который поручил мне разовое задание, справился с ним и принял приглашение мистера Вулфа поступить к нему на постоянную работу. И до сих пор работаю у него. Лично меня домогательства Холта по отношению к Фрицу Бреннеру больше забавляли, чем обижали. Больше с мистером Холтом меня ничто не связывало. – Вы можете позже расспросить нас, – предложил Вулф. – Теперь ваш черед, мисс Корби. – Что ж… – Флора запнулась, посмотрела на отца, который согласно кивнул, перевела взгляд на Вулфа и продолжила: – У меня довольно короткая биография. Родилась в Нью-Йорке и никогда из него не уезжала. Мне двадцать лет. Филипа Холта я не убивала. У меня и причин-то никаких не было. – Она пожала плечами. – Что еще? – Прошу прощения, – вмешался Гриффин. – Если то, что сказал Вулф, – правда и очевидец на самом деле существует, то полиция раскопает все. Например, о вас с Филом. – Что вы имеете в виду? – нахохлилась Флора. – Точно не знаю. Просто я слышал кое-какие сплетни, но и полиция наверняка до них докопается. – К чертям все сплетни! – взорвался Дик Веттер, и елея в его голосе как не бывало. – Сплетни от меня не зависят, – ответила Флора, бросив взгляд на Вулфа. – Ни для кого не секрет, что Фил Холт был… словом, он любил женщин. А я женщина, и мне Фил никогда не нравился. Если можно воспользоваться вашим словом, то ко мне он тоже приставал. Он был очень назойливым. – Он домогался вас? – уточнил Вулф. – Наверное. Но между нами никогда ничего не было. Хотя порой он бывал несносным. – Но причин убивать его у вас, по вашим словам, не было? – Господи, нет, конечно! Девушка не убивает мужчину лишь за то, что он не верит ей, когда она говорит «нет». – «Нет» в ответ на что? Предложение выйти замуж? – Послушайте, – вмешался отец Флоры, – вы взяли ложный след. Все знают, как Фил Холт относился к женщинам. Он никогда не предлагал ни одной из них выйти за него замуж. И не предложил бы! Моя дочь достаточно умна и разумна, чтобы постоять за себя, но она никогда не всадила бы спящему нож в спину. – Он повернулся к Гриффину. – Премного благодарен, Гарри. Коротышка и ухом не повел. – Все равно бы это выплыло наружу, Джим, – сказал он. – Я решил, что лучше мы покончим с этим сразу. Вулф в упор посмотрел на Корби: – Разумеется, у меня возникает вопрос: как далеко способен зайти отец, чтобы избавить дочь от слишком назойливого ухажера? – Ерунда! – фыркнул Корби. – Моя дочь способна сама постоять за себя. Если вам нужна причина, из-за которой я мог бы убить Фила Холта, вы должны быть поизобретательнее. – Я постараюсь, мистер Корби. Вы президент вашего профсоюза, мистер Холт также занимал в нем ответственный пост, а сейчас первые полосы газет пестрят заголовками о финансовых аферах, которыми занимались многие профсоюзы. Нет ли у вас или не было ли у мистера Холта причин опасаться расследования? – Нет. Пусть расследуют все, что хотят. – Вас не вызывали к прокурору? – Нет. – А мистера Холта?