Я не отрываясь смотрел на суп. Отец улыбнулся маме: — А ты? Как у тебя прошел день? Мама налила ему столько же, сколько и мне. — У нас здесь все тихо… Даже рассказывать не о чем. Я не отрываясь смотрел на суп. Мистера Картера нигде не было видно. Она же не… не может быть! Когда я потянулся за ложкой, внутри у меня все сжалось. Мне показалось, что сейчас меня вырвет так, как никогда не рвало раньше. Я старался не дышать, не вдыхать аромат мяса и специй, поднимавшийся от тарелки. Рагу в самом деле пахло восхитительно, а к моему горлу подступала желчь. У меня на глазах отец зачерпнул полную ложку и начал с аппетитом есть. Мама тоже ела, искоса поглядывая на нас. Я наблюдал, как она улыбается, как промокает губы салфеткой. — Нравится? — спросила она. — Я приготовила его по новому рецепту. Отец радостно закивал: — По-моему, ты никогда не готовила более вкусного мясного рагу. Дорогая, ты — просто кулинарная волшебница! — Можно мне выйти? — спросил я; внутри все переворачивалось. Мама и отец повернулись ко мне, жуя бедного мистера… И тут из подвала послышался громкий стон. Мы с отцом дружно развернулись на звук; мама не двинулась с места. Она продолжала есть, глядя в свою тарелку. — Что там… Звук послышался снова — на сей раз ошибки быть не могло. Внизу стонал мужчина. Отец встал: — Это из подвала. — Сначала доешь, милый, — посоветовала мама. Отец медленно подошел к двери, ведущей в подвал. — Что происходит? Кто там? — У тебя рагу остынет. Холодное оно уже не такое вкусное. Я встал и зашел отцу за спину; он потянул ручку двери. Мне не хотелось спускаться в подвал. Ступеньки были крутыми и скрипели даже от самого малого веса. Стены были сырыми и грязными. На потолке обитало больше пауков, чем в лесу за нашим домом. Источник света был только один: голая лампочка посреди комнаты. Меня всегда одолевал страх, что лампочка перегорит, когда я буду внизу. Если она перегорит, выхода уже не будет. Я останусь в подвале навсегда, и пауки будут по одному, один за другим, спускаться на меня. В подвале жили чудовища. Отец открыл дверь и щелкнул выключателем. Лампочка тускло замерцала желтоватым светом у подножия длинной лестницы. Снова стон — громче, настойчивее. — Оставайся здесь, приятель! Я обхватил его руками и покачал головой: — Папа, не ходи туда! Чудовища тебя съедят. Если не чудовища, то пауки уж точно. Он отбросил мои руки: — Останься здесь, с мамой. Мама все сидела за столом и что-то напевала себе под нос. Кажется, песенку Ричи Валенса: «Пойдем, пойдем, малышка…» Отец начал спускаться. Он спустился наполовину, когда я решил пойти за ним. 22 Клэр — день первый, 13.17 Парк имени А. Монтгомери Уорда находится метрах в пятистах от «Флэр-Тауэр». Он разбит на небольшом участке земли вдоль берега реки Чикаго. Клэр ненадолго остановилась у большой скульптуры из нержавеющей стали. Судя по табличке, скульптура называлась «Памятное кольцо Земли». Она много раз видела это произведение искусства издали, проезжая по Эри. Впервые подойдя к скульптуре близко, она вынуждена была признать: издали невозможно представить, что именно олицетворяет груда металла. Сооружение было длиной не меньше пяти метров и метра три высотой. Одни говорили, что это изображение огромного обручального кольца; другие — гробницы Гетти. Клэр казалось, что сооружение напоминает Годзиллу, который слопал содержимое скобяной лавки, а потом сел испражняться посреди парка. Она не понимала современного искусства, но не страдала по этому поводу и нисколько не переживала из-за того, что попадет в могилу, так и не поняв, в чем смысл авангардного творения. Клэр прикрыла глаза от солнца и огляделась. Хотя парк был совсем небольшим, Клэр понимала, в чем заключается его притягательность, особенно для такой любительницы бега, как Эмори. Тропа кружила по всему парку, а с западной стороны шла вдоль берега реки. Слева она разглядела детскую площадку, а справа — большой огороженный участок. Внутри ограды бегали не меньше десяти собак, а владельцы кидали им мячики и «летающие тарелки». За мячиками бегали не только собаки, но и — иногда — маленькие дети. Клэр всегда хотелось завести собаку, но квартира у нее была чуть больше коробки от «Хэппи мил», и она не сомневалась: стоит ей привести домой любое существо на четырех лапах, и домовладелец тут же выставит ее за дверь. На собачьей площадке она насчитала двенадцать владельцев собак. На другом конце парка шестеро взрослых сидели вокруг качелей и горок и наблюдали за детьми. Клэр мысленно подбросила монетку, решила, что выпал «орел», и зашагала к качелям. Когда Клэр приблизилась, четыре мамаши и два папаши смерили ее настороженными взглядами. — Здрасте! — сказала она самым обезоруживающим тоном. Недостаточно обезоруживающим — двое мужчин натужно заулыбались, глядя по сторонам; три мамаши подозвали к себе детей. Одна даже завела дочурку себе за спину. Да, для того чтобы тебя признали своей в компании родителей, определенно нужен ребенок; здешние обитатели не рады странным взрослым, которые бродят по парку в одиночку. Клэр показала свое удостоверение. — Я детектив Нортон. Работаю в Чикагском полицейском управлении. Мне нужна ваша помощь. У входа в парк с визгом затормозили три патрульные машины и фургон экспертно-криминалистической лаборатории; проблесковые маячки были включены, но сирены молчали. Клэр невольно вспомнила клоунские машинки в цирке. Открылась задняя дверца фургона, и оттуда вышли три эксперта. Женщина в черных брюках и сером свитере сняла дочку с качелей и подошла к ней: — В чем дело? Клэр понимала: стоит ей упомянуть Обезьяньего убийцу, и все родители поспешно похватают детей и разбегутся, не дав ей задать ни одного вопроса. «Умолчание — не ложь», — внушала она себе. Иногда кое о чем невредно умолчать. — Нам стало известно, что вчера в этом парке пропала девочка. Пожалуйста, если вам не трудно, уделите нам несколько минут. Если вы ответите на наши вопросы, мы будем вам очень признательны. Все родители заговорили одновременно — сначала друг с другом, потом с ней. Клэр не разбирала ни слова. Трое детей заревели без всякой причины — может, им просто хотелось, чтобы взрослые обращали внимание на них, а не друг на друга и не на постороннюю тетку. Клэр подняла руки над головой: — Тихо, прошу вас! Заревел четвертый ребенок. С другой стороны парка залаяла собака; за ней еще одна и еще две. Через несколько секунд шум стал невообразимым. — Хватит! — рявкнула она тоном, обычно предназначенным для очередного бойфренда, которого необходимо было послать куда подальше. Взрослые замолчали; дети постепенно последовали их примеру — все, кроме пухлощекого малыша, стоявшего рядом с качелями. Он продолжал плакать навзрыд; личико у него раскраснелось, текло и из глаз, и из носа. Женщина в сером свитере подхватила дочку на руки и легонько встряхнула. — Девочку похитили отсюда? Мы стараемся глаз не спускать с детей, смотрим за ними все вместе. Здесь хорошо и в основном спокойно, но в наши дни трудно понять, с кем имеешь дело. Столько психов развелось… — Она ненадолго задумалась и вдруг ахнула: — Господи, неужели похитили девочку Андерсонов?! Сегодня я не видела ни Джулию, ни ее маму. Она такая милая малышка. Надеюсь, ничего… Клэр подняла руку: — Речь не о маленьком ребенке. Она заметила, что взрослые вздохнули с облегчением. Женщина в сером свитере обвела остальных многозначительным взглядом и повернулась к Клэр: — А о ком? — Очевидно, она была здесь главной, потому что остальные ее слушали. Даже плачущие дети начали успокаиваться. Клэр вывела на экран телефона фотографию, присланную Клозом, и протянула телефон своей собеседнице: — Ее зовут Эмори Коннорс. Ей пятнадцать лет. По нашим сведениям, вчера около шести вечера она бегала в парке, и ее похитили. Вы ее узнаете?