Поэтому Паркер решил, что ему нужно просто уйти, и как можно скорее. Он так долго ждал встречи с ней, а сейчас не мог придумать повода улизнуть и чувствовал, что сам во всем виноват. Она доверяет ему, но он не заслуживает этого доверия. Он даже немного презирал ее за то, что она сейчас с ним, что не так осторожна. Мысленно Паркер разнял ее руки, быстро надел свою куртку, подошел к двери, сбежал по лестнице и выскочил на улицу. Он так хотел уйти отсюда. Он все еще держал ее руку, чтобы она не залезла под его брюки и не обнаружила, что он в женских шелковистых трусиках. — Все хорошо, милый, — сказала она. Ева сказала это, скорее, в пустоту, но ее тон слегка успокоил его. Она не просила большего: только возможность обнимать его, прижиматься к нему, потому что он был так пассивен. Паркер не мог отказать ей в этом, хотя и понимал, что это много больше того, на что он имеет право: она добрая, не подозревает его ни в чем, доверяет ему. Наконец, Ева сказала: — Иди, раз тебе нужно… И разомкнула свои объятья. Уже стемнело. Пока они сидели на ее маленькой софе, наступила ночь, а она даже не подумала о том, чтобы включить свет. Он на миг расслабился, а потом резко вскочил и начал торопливо искать в темноте свою куртку. Но его терзали сомнения. Ведь он чувствовал к ней такую нежность и благодарность. — Ты так нужна мне, — сказал он. Паркер уже говорил это, но тогда сам не знал, серьезно он или нет. Но сейчас он был как никогда серьезен и так хотел, чтобы она поверила в это, потому что ему было нечего дать ей. — Ты мне веришь? Кивая головой, она слегка покачивала и софу. При этом Ева издала звук, похожий на усмешку, словно удивлялась: зачем он все это говорит? — Пожалуйста, не бросай меня! — умолял Паркер. Ева глубоко вздохнула и сказала в эту тишину: — У меня больше никого нет. Он мог бы сказать то же самое, но знал: это будет уже слишком. И Паркер не сказал ничего, но увидел шанс для них обоих: она когда-то стала жертвой — вот и однозначное решение! Ему нужно предложить ей все, что у него есть. Он должен служить ей. И он сказал: — Я хочу удивить тебя. Скажи, что ты хочешь? Я исполню любое твое желание. Просто скажи. Это было единственным спасением для него. И если она окажется жадной и воспользуется им по полной, он расплатится за свое преступление. — Наверно, ты мне нужен просто таким, какой ты есть. И чтобы ничего не менялось. На это ему нечего было ответить. Паркер чуть не расплакался. Хорошо, что она так и не включила свет. — Больше мне ничего не нужно, — добавила Ева, потому что Паркер ничего не ответил ей. Она подумала, что это был просто его каприз. Она не знала, что это было его самым сокровенным желанием. Он поцеловал ее, схватил свою куртку и растворился в темноте. Но вместо того, чтобы отправиться домой, он пошел в северную сторону, на Коттедж Грув. Он шел медленно, тяжело дыша в эту очередную жаркую и душную ночь. 11 Он был так рад, что ему наконец-то удалось уйти из квартиры Евы, что от Коттедж Грув прошел дальше до Цермак, а потом дальше на север района по Индиана. Он нес куртку в руках, потому что было слишком жарко, чтобы надеть ее этой летней ночью, хотя было уже десять. По его подсчетам до Лоуп оставалось всего около полутора миль. Там он может сесть на поезд до Эванстона и поехать домой. Ритм его шагов отзывался в его голове целыми предложениями. Теми фразами, что говорила Ева. «Ни одного романтического вечера» и «однажды на меня действительно напал один парень» и «у меня больше никого нет». Теперь он знал, что она живет в маленькой квартирке, что она пьет водку, носит голубые джинсы, слушает радио — да еще какое! с проводами, замотанными изолентой! — и, скорее всего, работает в тренажерном зале. Иногда она смотрела на все эти тренажеры и говорила себе: «Ну-ка, марш заниматься!» Но Паркер знал еще кое-что: ему надо ей помочь, и не для того, чтобы попытаться избавиться от своего раскаяния, а потому, что он так многим обязан ей! Ева была так добра к нему, так сочувствовала ему, она ни в чем его не подозревала, она принимала его таким, какой он есть, и сейчас казалось, что она очень привязалась к нему. Он не заслужил этого. Но как она отреагирует на его помощь? Опыт превращения заброшенных зданий в доходную недвижимость Чикаго научил его искусству трансформации. Архитектура — это косметическое искусство, это своего рода религия этого города. Но в проектировании зданий есть нечто бездушное. Паркер учился премудростям архитектуры, чтобы создать свою компанию «Хай Импакт» и вдохнуть в эти объекты жизнь, наделить их смыслом. Он хотел сделать Еву собственницей Норт Шор, в Бэррингтон или Нортбрук, в доме с башнями и своей системой прессования мусора, этакую женщину из общества Равиана, которую ни один мужик даже пальцем тронуть не посмеет, которой вообще не нужен мужчина. Паркер хотел отдать ей все, что у него есть, просто передать ей это. Так много, чтобы это создало для него действительно огромные трудности. Сначала она будет, конечно, отказываться. Она, естественно, будет смеяться над ним. Ева всегда такая нерешительная, так долго сомневается. Она примет это, скорее всего, только после того, как поймет, что это значит. И следующая мысль слегка обнадежила Паркера: его изначальная осторожность спасла ее в ту ночь, когда он убил Шэрон. На ступеньках очередного темного здания на Индиана Авеню сидели несколько мужчин. Один из них что-то говорил другим — своего рода читал им лекцию, но без всякого интереса. Это было похоже на лай собаки. Не на человека, а на другую собаку. Они просто предупреждали о своем присутствии. Паркер коротко взглянул на них, но побоялся встретиться с ними глазами. Его грусть не имеет ничего общего с этой компанией. Он думал о невыполнимом желании Евы. «Ты просто нужен мне такой, какой есть, и чтобы ничего не менялось». Как же мало она знает! Но он все еще мог ей помочь, мог быть ее другом. Он так многим обязан ей. Он так во многом отказал ей, так много лгал ей. Паркер представил себя вместе с ней: он будет жертвовать всем ради нее. Все, чего он не дал Шэрон, он предложит Еве: жизнь, свободу, материальное благосостояние, счастье… Все, что она пожелает. Он подарит ей остаток своей жизни. Он спасет ее. И она — идеальная кандидатура для этого. Ведь однажды она стала жертвой: ее изнасиловали. На этой земле он не может сделать ничего полезнее: он должен стать почвой для ее цветения. Паркер дошел до дома № 18 по Индиана, а дома там были очень длинные. В нем он увидел маленькое кафе. Его двери были широко открыты, внутри было много народа, преимущественно мужчины. Паркер зашел внутрь. Там было тускло и многолюдно, около бара напивалась толпа, стойка была уставлена целой батареей бутылок. Было душно и жарко, официанты носились как ужаленные, из колонок вырывалась громкая рок-музыка, на телеэкранах мелькали бейсболисты. Все что-то говорили, курили, то тут, то там раздавались громогласные выкрики. Паркер подошел к бару, и тут же к нему обернулся круглолицый мужчина. Он подвинулся, освободив немного места для Паркера, и продолжал смотреть на него своим осоловелым взглядом. Паркер заказал пиво. Бармен подал пиво быстро и суетливо, налив его из колонки с надписью «Драфт Бад», залитой пеной и пивом. Пока он нес пиво от колонки до Паркера, немного пены выплеснулось. И все вокруг было липким: кружка, стойка бара, пальцы бармена, мелочь, которую тот дал Паркеру — каждая монетка. Круглолицый мужчина все продолжал пялиться на Паркера. При этом он как-то странно слегка подергивал головой. То ли от смущения, то ли от невозможности понять что-то. — Что-то не так? — не выдержал Паркер. — Декоративная рыба, — ответил мужчина, указав глазами на подсвеченный аквариум за кассой. Паркер не заметил его за батареей бутылок на полках и зеркалами, которые отражали только тени предметов бара и многочисленные головы мужчин. В этом аквариуме плавала большая рыба. Она то медленно перемещалась на одном уровне, то опускалась глубже, то поднималась ближе к поверхности воды. — Ну да, декоративная рыба, — сказал Паркер и отпил немного пива, спрашивая себя, зачем он зашел в это кафе, когда так спешил на станцию в Лоуп, чтобы уехать домой. — Мне так знакомо Ваше лицо, — медленно проговорил круглолицый. — Будто я Вас давно знаю. Будто мы — давние хорошие друзья. Мужчина говорил с явной издевкой, но Паркер был тем не менее рад, что тот хоть вообще говорил что-то. Незнакомец был полный, с короткой стрижкой и усами. Не смотря на свои габариты, он выглядел довольно ухоженно — посмотреть хотя бы на руки. У него было довольно приятное лицо, но за его усами будто скрывалась постоянная насмешка. На нем была свободная синяя футболка, шорты и сандалии, но кожа его была очень бледная. Он наверняка работает в офисе, целый день ходит в костюме, он не был тем, кем казался в этой забегаловке, в которой вдобавок еще и был зал видеоигр. — Вы живете где-то здесь? — спросил Паркер. — Смешно, да? — ответил мужчина, подпер подбородок рукой и снова неподвижно уставился на Паркера. — Люди всегда задают другим именно те вопросы, которые желали бы услышать от них. Понимаешь? Ты бы никогда не спросил, в какой школе я учился, если бы ты сам не хотел рассказать про свою школу. — Я из Скоки, — быстро ответил Паркер и испугался широкой улыбке собеседника. — Естественно, — ответил тот низким голосом, словно Паркер дразнил его. Паркер пил пиво большими глотками, и кружка была уже почти пуста. Мужчина заметил это и гаркнул бармену: — Повтори! При этом он показал на кружку Паркера и свою кружку. Шум в баре был словно густой дым, только еще более въедливый и объемный. Он словно заполнял пространство и, похоже, раскрепощал этого мужчину, который, освободив немного места для Паркера, теперь придвинулся к нему ближе. Некоторое время он молчал. Незнакомец просто сидел и улыбался на фоне музыки и шума множества голосов. Потом он толкнул к Паркеру свою кружку пива и подвинулся к нему на шаг, словно повторяя ее траекторию. В самой его позе таился не то вопрос, не то вызов. Паркер инстинктивно опустил голову и увидел толстые, бледные, слегка волосатые ноги мужчины. Его ступни в открытых сандалиях были очень грязные и странно контрастировали с его широким чистым лицом и ухоженными бледными руками. — Расскажи мне все про Скоки, — сказал он вдруг. И он сделал неопределенное движение плечами: не то слегка пожал ими, не то его передернуло. Движение таило нежность и насмешку. Едва заметный жест, но с очевидной грациозностью. — Я тебе потом все расскажу, — ответил Паркер. Мужчина засмеялся такому ответу, но нарочито громко. И эта громкость возбудила Паркера. — Я Джордж, — сказал круглолицый. — А я Шэрон! — уверенно и громко ответил Паркер. Голубые глаза Джорджа немного сузились. Он сидел некоторое мгновение с блуждающим взглядом, но не удивленным. Услышав имя, названное Паркером, он чуть смягчился. — Красивое имя. Теперь мужчина стоял к Паркеру вплотную. Его взгляд стал деланно томным, голос нежным. Зубы у него были белоснежные, слегка мелковатые, и, когда он улыбался, Паркер видел его десны. — Очень красивое имя, — повторил круглолицый в ответ на молчание Паркера. — Можно угостить тебя чем-нибудь? — спросил Паркер, немного повысив голос. — Можешь делать, что хочешь, дорогая! — ответил Джордж. Его голосок стал тоненьким, еле слышным, как у подростка. И когда он пытался перекричать шум толпы, его голос не становился громче. Только писклявее. Паркер жестом подозвал бармена, но тот не увидел его. Кричать он постеснялся, так как не хотел слышать свой голос, да и то, чтобы его слышали другие — тоже. Больше половины мужчин здесь черные — они бы высмеяли Паркера, услышав его «простите», или прокомментировали бы… — Я могу подождать, — сказал Джордж и, подняв голову, посмотрел на один из экранов телевизора. Сейчас показывали одного из кандидатов в президенты, грозившего кому-то пальцем.