— Я очень счастливый, — сказал Паркер. И он был действительно счастлив видеть, как она берет сумку и задвигает стул. — Вспоминай меня хоть иногда, — сказала Ева. В этот момент он впервые услышал в ее голосе нотки одиночества. — Верь мне, — отозвался Паркер. Она посмотрела на него с надеждой и благодарностью, и их губы почти соприкоснулись. Ева дотронулась пальцами до его губ, что стало тенью несостоявшегося поцелуя, после чего она, казалось, прислушалась к звукам фортепьяно, доносившимся со сцены. Пианист играл «Time after Time», и Паркер знал, что она думала над чудесными словами этой песни. Он взял ее за руку, и его явное желание выпроводить ее, его утешающий тон заставили Еву усомниться и задержаться. Паркер сказал: — В моей жизни есть место для тебя, но есть ли место для меня в твоей жизни? Ее последовавший за этими словами взгляд — одно то, как немного расширились ее глаза — был красноречивее всяких слов. В жизни Евы было место, был вакуум, который душил ее. И он представил ее одну в комнате. Она слушала грустные песни и становилась еще печальнее. — У нас все будет хорошо! — уверил он. Блуждающий взгляд Евы, в свою очередь, уверил его в том, что в этот момент она думала о том, как хорошо им будет вместе. Для такой одинокой женщины, как Ева, слово «мы» обладало особой, почти магической силой и красотой. Паркеру даже стало за нее страшно. Он испугался той власти, которую приобрел над ней. Он был рад видеть, как она уходит. Сейчас рад. У него еще было достаточно времени, чтобы пройти пешком полторы мили до Феликсиз — бара на Норд Раш, где его должна была ждать некто Шэрон (одинокая женщина, рост…, вес…, «мелированная блондинка»), Это было их первое свидание, придет она вовремя или нет, было не так важно. Объявление в «Чикаго Ридер», на которое она ответила, гласило: «Успешный, сильный, неординарный, благородный одинокий мужчина 35 лет, имеющий собственный бизнес, ищет открытую и легкую на подъем женщину для встреч, совместных поездок и т. д. Пишите с фото и номером телефона на а/я 58362». Ответ был коротким, написанным зелеными чернилами, но было бы достаточно и просто фото: в ее лице была смелость, даже дерзость. У нее была темная загорелая кожа, короткие густые волосы, верхние пуговицы ее блузки были расстегнуты. Она улыбалась как человек, устраивающийся на работу. Когда они говорили по телефону — да, она знает Феликсиз, — он заметил ее странную манеру говорить, словно ей не хватало воздуха и она постоянно сглатывала. В пятницу? Отлично! В тот момент — это было на прошлой неделе — Паркер сомневался, что поедет на эту встречу. Но вот он здесь, проталкивается в толпе бара Феликсиз и ищет глазами пышную шевелюру Шэрон. Она сидела за угловым столиком. К ней приставал какой-то тип, который исчез, как только Паркер заговорил с ней. — Ты именно такой, каким я тебя представляла, — начала Шэрон. Они выпили по чуть-чуть. Она заказала водку, назвав ее Столи, а он снова заказал минералку. — Я тут подумал. Мы могли бы пойти в ночной клуб, — предложил Паркер, — а потом еще куда-нибудь. Ему было абсолютно безразлично. Это были просто слова. Если женщина согласится, придется принять все последствия. Он не открывал дверь со словами: «Входи, будь как дома!». Он просто обстоятельно отпирал дверь ключом и говорил: «Дверь открыта». Паркер предоставлял женщине решать, хочет ли она знать, что за этой дверью. Шэрон слегка нетрезво улыбнулась и уточнила: — В ночной паб или в ночной клуб? — А что, есть разница? — В одном едят, в другом в основном пьют, но я не знаю точно, где что, — сказала Шэрон и уточнила, — я не была ни там, ни там настолько долго, чтобы понять разницу. В ходе их первого разговора по телефону она спросила: «Что значит неординарный? Что ты имеешь в виду под словом «благородный»?». И он ответил: «Я полагаю, что мы понимаем под этим одно и то же». На это она дико расхохоталась. — Я думаю, люби себя, чихай на всех — вот рецепт счастья. Ее смех почему-то заставил Паркера предположить, что она точно знает, что делает. Этот смех выдавал богатый жизненный опыт. — Что ты делала сегодня? — Да просто бродила, — ответила Шэрон. У нее была маленькая грудь и тонкие ручки, глаза были очерчены зеленой подводкой. Когда она смеялась, открывались большие ровные зубы. — Просто бродила по улицам, дома очень жарко. — Ты одна? Она снова рассмеялась, обнажив свои ровные белоснежные зубки. — Сегодня я слышу этот вопрос уже в миллиардный раз… Шэрон говорила легко и непринужденно, будто они были старые друзья. Но Паркер чувствовал, что на это есть другая причина. Она просто привыкла разговаривать с незнакомыми людьми. И она все еще говорила. — Я зашла после обеда в кафе отдохнуть, — рассказывала Шэрон, — и вот я захожу, а у барной стойки стоит около миллиона парней. Так вот я прохожу и сажусь на свободное место, и они начинают угощать меня наперебой, 50 человек сразу! И потом они начинают кадриться ко мне. Что с этими парнями? Я бы с радостью ушла, но на улице так жарко, воздух как из доменной печи, 200 градусов по Кельвину, и они все… Все эти разговоры без конца о засухе: не поливайте газоны, не принимайте ванну. Об этом трещат по радио пятьсот раз на день… И все же я ушла, потому что эти парни меня достали. Он хотел, чтобы она замолчала. — Так что насчет ночного клуба? — еще раз попытался Паркер. У Шэрон была манера маленькой девочки складывать губки бантиком и делать удивленное лицо перед тем, как начать говорить. Так она показывала, что обдумывает ответ. — Ну… тогда мне сначала надо переодеться, — сказала она. — Можно переодеться потом, — ответил он. — Ты предлагаешь — пойти в одно из этих круглосуточных заведений? — Шэрон резко взглянула на него. Паркер слегка махнул рукой, ухмыльнулся и сказал: — Выбирай! — Ну… — сказала она и снова скорчила гримасу маленькой девочки. Она могла отказаться. Могла сказать что угодно. Он ни к чему ее не принуждал. Просто потому, как он слегка махнул рукой, она поняла, что ответственность полностью на ней, и за последствия — тоже. Паркер действительно возложил на нее ответственность. Согласившись на эту встречу, согласившись пойти, Шэрон признавала, что знает его. Она уже была в компании незнакомых мужчин — это ясно. Возможно, размышлял Паркер, она знала его даже лучше, чем он сам, что налагало на нее, однако, еще большую ответственность. Садясь в такси, Шэрон сказала: — А знаешь, мне нравятся твои ботинки! — Да, хорошие — дышащие! — ответил он. Она даже не улыбнулась. Его ответ встревожил ее больше, чем если бы он сказал что-то дерзкое. — Мои ноги абсолютно одинакового размера, — добавил Паркер. — Это большая редкость. Когда она снова повернулась к нему и заговорила, ее лицо все еще было встревоженным. — Я думаю, они подходят. Если парень необычный, то он должен быть благородным. Таксист улыбнулся, а Паркер и Шэрон посмотрели друг на друга. Но этот таксист, одетый во все черное, смеялся не над их словами, а над тем, что видел на экране портативного телевизора, где шло шоу «Свидание вслепую». 2 Входя с Шэрон в какой-то полуподвальный ресторан, Паркер прошел мимо кондиционера, который издавал звуки, похожие на потрескивание масляного обогревателя, только при этом он ревел намного громче. Этот рев исходил из грязного вентилятора, который заполнял пространство зала вонючим прохладным воздухом. Казалось, что этот прохладный воздух задерживал и усиливал запах грязных ковров, специй, несвежей еды, старой штукатурки и мертвых насекомых. Заведение называлось «Шахерезада». Посетителей в нем почти не было, но когда Паркер подколол поэтому поводу официанта, тот ответил: «Еще рано для ужина. Через час-другой зал будет битком». При чем он сказал это с явным упреком. И с акцентом. Или он просто не успел что-то прожевать? Шэрон оглядела нарисованные на стенах мечети и минареты, коврики, висящие как картины, колеса и седла на стенах, а также колокольчики и канделябры и — почему-то — рыболовные сети с запутанными в них пробками. — Держу пари, у них здесь отличная кухня, — сказала Шэрон. Она шутит? Она все еще не сняла солнечные очки, поэтому Паркер не мог видеть выражения ее глаз. — Я люблю китайскую кухню. Хлюп-чавк, чавк-хлюп. Ее очки поблескивали, когда она смотрела на картины и прочий антураж заведения. — Иногда меня тянет путешествовать, — мечтательно произнесла Шэрон, — поездить по Европе. В Париж. Побывать в заведениях типа этого. — Ты хоть когда-нибудь была за пределами Чикаго? — На Юкатане. Один раз. Но мне не хотелось бы говорить об этом. Паркер делано безразлично пожал плечами, хотя ему было интересно узнать об этом подробнее.