– Да, чувствуется, что музы и вас почтили своим присутствием. – Да что вы! – картинно схватившись за лоб, продолжал «бутафорить» Стас. – Я туп, косноязычен и неуклюж… и лишь при виде вас в моей душе проснулся поэт, готовый пятистопным ямбом восторгаться каждым сантиметром ваших туфелек. – У, какой вы комплиментщик, – не то осуждая, не то восторгаясь протянула, кокетливо поведя плечиком, Птичка. – Сегодня вечером дают «Сказку о царе Салтане», – с гордостью сообщила Стрекоза. – На представлении будет сам государь-император. – Сам государь? – сделал «большие глаза» опер. – Получается, вы будете там допоздна… Жаль… Значит, принести вам цветы и шампанское не удастся…. – Ну… – Стрекоза метнула быстрый взгляд на подругу, – вообще-то…. – Нет ничего невозможного. Есть там один тайный ход, и мы вам его покажем. Только дяде Васе, столяру, нужно заплатить двугривенный. – Да я ему целковый заплачу! – пылко воскликнул Стас, одарив обеих таким взглядом, что Стрекоза зарделась, как майский цвет, а Птичка подарила многообещающий взгляд. Подойдя к театру, девицы направились в обход здания, поманив за собой Стаса, и остановились перед какой-то неказистой дверью, которая оказалась не заперта. В полутемном коридоре горела мутная лампочка, пахло деревом и клеем. Из двух дверей одна была заперта на висячий замок, а из второй лился свет, и чей-то напрочь лишенный музыкальности голос распевал арию Ленского: – Я-а-а лю-у-у-блю-у вас… Я-а-а лю-у-у-блю-у вас, Ольга… – Дядя Вася! – позвала Стрекоза-Вика. – Ась? – из дверей выглянула седоватая борода, поверх которой блестели два грачиных глаза. – Дядя Вася, здравствуйте, – пропела Птичка-Ника. – Как здоровье ваше? – А, это вы, стрекозки, – разулыбался «певец». – Старика пришли… Договорить он не успел. Входная дверь распахнулась, и вошел рослый полицейский. Стас поглядел на погоны – зеленые, и лычка как у старшины, только серая. «Вроде бы околоточный надзиратель…» – припомнил он то, что успел прочесть в кабинете Кошко. – Здравствуйте, кто заведует данным помещением? – Я, господин околоточный, – вытянулся во фрунт дядя Вася. – Столяр Василий Куценко, мещанин. – А вы, молодые люди? – околоточный повернулся к Стасу. – Барышни мне рекомендовали дядю Васю как искусного столяра, – не моргнув глазом ответил Стас. – Хочу этажерку под книги заказать. – Ясно, – кивнул тот. – Однако прошу здесь долго не задерживаться. Проводится важное мероприятие. – Да мы уже почти договорились, – улыбнулся опер. – Сейчас уйдем. – Скажите, милейший, – потеряв к ним интерес, околоточный снова повернулся к столяру, – отсюда можно пройти внутрь оперы? – Никак нет, – «поедая глазами» начальство, отчеканил дядя Вася. – Так что помещение замкнутое. – А эта куда ведет? – заглянув в столярку, показал надзиратель, показывая на запертую дверь. – Не извольте беспокоиться! – засуетился столяр. – Это кладовка наша. – Откройте. Убедившись, что кладовка не имеет выхода, он снова повернулся к Стасу. – Извинения прошу, служба. Позвольте взглянуть на ваши документы. Внимательно посмотрев паспорт, он поднял на опера внимательный взгляд. – Где остановиться изволили? – В «Эрмитаже». – С какой целью в город пожаловали? – Коммерческие дела. – Всего хорошего! Вернув паспорт, околоточный коротко козырнул и вышел. – Беспокоится начальство, – ехидно хихикнул дядя Вася. – Так что-с, молодой человек, этажерку заказывать будем? – Ну дя-а-а-дя Вася, – капризно протянула Ника. – Этот молодой человек – наш друг. Проведи его сегодня вечером к нам, пожалуйста. – Не-не-не, сегодня и не просите, – замотал головой столяр. – Видите, что сегодня творится, прямо Содом с Гоморрой! Стрекоза-Вика за спиной подруги обозначила хорошо знакомый оперу жест, потерев большой палец об указательный. Стас понятливо кивнул и, расстегнув пальто, достал из кармана портмоне. Хорошо, что он, завтракая в ресторане, разменял одну из четвертных банкнот. Ради такого дела как будто и не жалко, но столяр, получив такую сумму, точно заподозрил бы неладное. Порывшись в отделении для монет, он извлек на свет божий серебряный рубль и протянул его столяру. – Выпейте, уважаемый, за здоровье нашего государя императора. – Ну, разве что за императора, – пробурчал и, помявшись чуток, уцапал-таки монету. – Вы, ваша милость, подходите эдак за полчаса до начала, я вас проведу. Глава 4 По следу провокатора …Помахав девицам рукой на прощание, Стас проследил, как они вошли в здание оперы, присел на скамеечку и полез в карман за папиросами. «Уинстона», к которому он привык, здесь, конечно, не было. Но «Тройка», которую он купил в ресторане, оказалась штукой вполне приличной. – Итак, все как обычно, – усмехнулся он, глядя на стайку горластых воробьев, затеявших разборки над оброненной горбушкой хлеба. – Имея нужное знакомство, проникнуть на объект труда не составит. Он раскрыл коробку, отмечая краем глаза, что какая-то фигура, покружив по площадке перед входом, направляется к нему. – Простите, не разодолжите папиросой? Стас поднес горящую спичку к папиросе, выдохнул дым и полез в карман. – Сделайте одолжение! Опер отметил с внутренней усмешкой, что, оказавшись здесь, стал выражаться как-то старомодно: атмосфера так действует, что ли… Протягивая раскрытую коробку, он взглянул на просителя. Видел он уже это лицо, точно! Лично не встречал, но… такое чувство, словно только вчера разглядывал его в свежей ориентировке. В документах, которые он перелопатил у Кошко? Не факт, но возможно… Размышляя, он не забывал краем глаза отслеживать перемещения «объекта». А тот, собственно, никаких особых телодвижений не совершал. Отошел и присел на другую скамейку. В это время к нему подошел какой-то хорошо одетый господин. Трудно сказать, почему, но Стасу показалось, что более всего тот похож на чиновника. Спроси почему, он бы не ответил. «Интуиция, Ватсон…». Безмятежно выпуская дым вверх, Стас искоса наблюдал за «объектом» и его визави. Они продолжали сидеть, о чем-то тихо переговариваясь, а опер, любуясь вычурным зданием оперы, размышлял, удастся ли Аркадию Францевичу добиться толку от главы местных жандармов. При этом он, не забывая о шушукающейся парочке, мысленно, чисто по привычке, составлял словесный портрет «усатого»: высокий, лицо европейского типа, волос русый с сильной рыжиной, носит усы, держится прямо, как военный… Стоп! Вот оно! Так держатся люди, постоянно носящие форму. Полицейский? Жандарм? Военный? Нет, полицейского, пожалуй, следует отбросить: они умеют цивильное носить – работа обязывает. В это время «военный» поднялся и, небрежно кивнув, пошел прочь. – Александр Иванович! – окликнул его «объект». От Стаса не ускользнуло, как Александр Иванович непроизвольно стрельнул глазами по сторонам. «Ага, узнанным ты быть не хочешь! – хохотнул про себя Стас. – Спасибо, господин „стрелок”! Вот потрафил так потрафил!» Собеседник двумя быстрыми шагами вернулся к «объекту». Видно было, что он что-то ему выговаривает. Тот, слушая его, смотрел почтительно, но его губы непроизвольно кривились, выдавая презрение к собеседнику. «Куратор от жандармерии?» – продолжал «прокачивать» Александра Ивановича опер. Упомянутый собеседник меж тем, попрощавшись, направился прочь. Заметив, как профессионально он оглянулся, Стас отказался от мысли последовать за ним и еще больше стал склоняться к мысли, что имеет дело с жандармом. …Аркадий Францевич Кошко меж тем возвращался от начальника Киевского жандармского отделения. Несмотря на внешнее спокойствие, внутри у него все бурлило, как в Везувии. Нет, Кулябко, конечно, был вежлив и предупредителен. Еще бы! Начальник отделения города не может «через губу» разговаривать с главой департамента государства. Но! Службы разные, это во-первых. Во-вторых, жандармерия, как ни крути, стоит повыше полиции… – Проходите, пожалуйста, господин статский советник. Чем могу быть полезен? – Кулябко был вежлив, но не более того.