Доктор Боттвинк потер руки. – Отлично! – сказал он. – А если бы фраза была такой: «мы крупно поговорили»? – Это, вероятно, означало бы, что другая женщина нагрубила ей в ответ. Прозвучало бы еще понятнее, если бы она просто сказала: «Мы повздорили». Это бы точно означало скандал. – Чрезвычайно тонкое различие. Я всегда считал, что английский – самый выразительный язык на свете. Я вам очень, очень благодарен. – Это всё, доктор Боттвинк? Историк поколебался, прежде чем ответить. – Да, – наконец сказал он. – Есть еще вопросы, которые я хотел бы задать, но вы, возможно, сочтете их неуместными. Кроме того, есть один человек, который, как я считаю, может ответить на них лучше. – Да? И кто же это? – Разумеется, женщина из рабочего класса. Женщина из рабочего класса была в буфетной со своим отцом, где доктор Боттвинк ее и нашел. Когда он вошел, она посмотрела на него с подозрением. Бриггс был ненамного приветливее, но заученная фраза автоматически сорвалась с его губ. – Вам что-нибудь угодно, сэр? – спросил он. – Да, Бриггс. Вы оказали бы мне большое одолжение, если бы позволили задать миссис Уорбек важный вопрос. – Я ничего не скажу, – тут же выпалила Сьюзан. – Я уже рассказала сержанту обо всем, что случилось, и он говорит, что мне придется рассказывать это снова другим полицейским, когда они явятся. С меня хватит. – Позвольте уверить вас, мадам, что этот вопрос – не из тех, что вам уже задавал сержант. Я согласен с каждым словом, которое вы ему сказали. – Я ничего не стану говорить, – повторила она. – Бриггс! – В глазах доктора Боттвинка, когда он повернулся к дворецкому, почти стояли слезы. – Бриггс, я умоляю вас о помощи! На всех нас брошена тень. От вашей дочери зависит, освободят ли нас от подозрений. Простое утверждение, которое никоим образом не может ее обличить – и от которого завтра она может отказаться, если пожелает, – неужели вы мне не поможете его получить? – Думаю, это ей решать, сэр, – неуверенно сказал Бриггс. – Я уж точно не хочу мешать вам, если вы думаете, что это поможет, но я не могу отдавать приказы после того, что случилось. И все же, Сьюзан, я не понимаю, почему бы тебе не сделать то, о чем просит этот джентльмен. – Ты как все остальные! – запальчиво сказала Сьюзан. – Изводишь и донимаешь меня то одним, то другим! В этом доме не осталось человека, который рано или поздно не стал бы на меня нападать, а теперь еще и он начинает! Почему они не оставят меня в покое? – Миссис Карстерс изводила и донимала вас, мадам? – Она была самой ужасной из всех! – Уф! – с облегчением выдохнул доктор Боттвинк. – Это было, когда вы с ней встретились у комнаты леди Камиллы? Сьюзан с подозрением посмотрела на него. – Что вы об этом знаете? – спросила она. – Ничего. Видите ли, дитя мое, мы как раз добрались до того самого вопроса, который я хотел вам задать. Расскажите мне, как именно донимала вас миссис Карстерс, и думаю, я смогу вам пообещать, что более никто не будет вас изводить и донимать. – А вы здесь при чем? – Возможно, совсем ни при чем. Возможно, очень даже при чем. Я не могу этого сказать, пока не услышу ваш рассказ. Вы с ней повздорили, верно? – Если и так, то она сама виновата. – Естественно, я и не предполагаю иного. – Это она начала. – Конечно. – Я бы и слова не сказала, если бы она не стала передо мной важничать. – Без сомнения, вас это очень рассердило. – Ну, вряд ли вы станете винить меня в том, что я сказала то, что думаю. – Ну конечно нет! – Я ей прямо сказала: «Мы больше не в воскресной школе, чтобы вы обращались со мной как с ничтожеством. Я считаю, что со мной нужно говорить уважительно». – Да, и в самом деле, это было совершенно справедливо. – Какая наглость спрашивать меня, что я делаю у двери в комнату ее светлости! Я имею право ходить в этом доме куда пожелаю, так ведь? – Я был бы последним, кто станет это отрицать, мадам. – Она прямо обалдела, услышав от меня такое, – сказала Сьюзан, и видно было, что это воспоминание доставило ей удовольствие. – Да, неудивительно. – Она сказала, что поражена, до чего докатились нынешние девушки, и не забыла ли я, с кем говорю. «Еще как помню, – говорю я ей, – это уж мне известно». «Вопрос не в этом», – сказала я. «А вы знаете, с кем вы говорите? – спросила я. Вот что я хочу знать». – Именно. – «Я – достопочтенная миссис Уорбек, – сказала я, – и теперь, когда умер его дедушка, мой маленький сын – законный лорд Уорбек; сэр Джулиус про это знает, и никто не отнимет этого права, – сказала я, – ни у него, ни у меня». – Мои поздравления, мадам. Я не знал о вашем счастье. Надеюсь, его светлость в добром здравии. Он здесь, с вами? – Вот это она и хотела узнать, только выразилась она иначе. «Где этот щенок?» – спросила она. Вот как она назвала его светлость – щенком! «Дома, в безопасности, со своей тетей, – сказала я, – где никто до него не доберется». И тут она так злобно на меня глянула! Если бы она не держала в руках поднос, то думаю, она бы на меня набросилась. Доктор Боттвинк цокнул языком в знак неодобрения подобного поведения. – Чашка дребезжала о блюдце, так она была зла, – продолжала Сьюзан. – Она прямо вся тряслась. Я подумала, что она вот-вот уронит поднос на пол. А лицо! Она прямо позеленела, как будто ее вот-вот стошнит. – Да-да, именно так. – Доктор Боттвинк кивал головой; глаза его были полузакрыты – он пытался представить себе эту сцену. – Пожалуйста, продолжайте, мадам. – Ну, по правде говоря, это и все, что было. После этого она не вымолвила ни слова. Да и что она могла сказать? Она просто отвернулась и пошла по коридору к своей двери, а я осталась стоять, где стояла. Она старалась идти надменно, но все еще тряслась. И вот она доходит до своей двери, оборачивается и говорит: «Я буду пить чай у себя, и, пожалуйста, учтите, что леди Камилла спит и ее нельзя беспокоить». Все пыталась важничать, понимаете? Но у нее не получилось, ну уж нет! Я ее хорошо на место поставила, это я вам точно говорю! А потом она пошла к себе, закрыла дверь, и больше я ее не видела. После речи Сьюзан повисла долгая пауза. В буфетной стало очень тихо, после того как ее резкий голос наконец умолк. Бриггс молча и потрясенно смотрел на дочь. Доктор Боттвинк тоже молчал, но лицо его было довольным и спокойным. Когда он наконец заговорил, в его голосе прозвучало глубокое облегчение. – Спасибо, – тихо сказал он. – Большое вам спасибо. Миссис Уорбек, только теперь я должен объяснить вам… Сьюзан его перебила. – Папа, – обратилась она к отцу, – кажется, звонят? Все трое прислушались. Со стороны холла доносилось отчетливое позвякивание. – Господи помилуй, да это же телефон! – воскликнул Бриггс. И, позабыв многолетнюю выучку, он помчался в холл, даже не сняв фартук и не надев пиджак. XVIII. Чисто английское убийство Когда Бриггс, доктор Боттвинк и Сьюзан добежали до холла, телефоном уже завладел сержант Роджерс. Рядом с ним стоял Джулиус. Они втроем столпились у него за спиной. Через минуту на лестнице появилась Камилла, перегнулась через перила и смотрела на них сверху. Все пристально глядели на телефонную трубку и слушали в полном молчании, как будто видеть человека, пользующегося телефоном, было им настолько в диковинку, что нельзя было упустить ни одной детали. Разговор занял довольно долгое время, поскольку связь была не очень хорошей, и Роджерсу приходилось повторять все по нескольку раз, чтобы на другом конце его поняли; однако все это время маленькая группа людей рядом с ним стояла неподвижно и сосредоточенно слушала. Лишь когда разговор был окончен, они расслабились и снова стали собой. Охрипший и вспотевший сержант положил трубку и повернулся к своим слушателям. – Если все пойдет хорошо, то они прибудут сюда через несколько часов, – сказал он. – Самое позднее завтра на рассвете. Дорога расчищена до деревни, и они организуют паромную переправу через реку. Если дождя больше не будет, то они смогут вывезти нас отсюда завтра. – Слава богу! – прошептал Джулиус. Он обычно не проявлял набожности, но слова эти прозвучали искренне. Поначалу казалось, что остальным нечего сказать. Перспектива освобождения из плена, по-видимому, застала их врасплох. Они продолжали стоять в нерешительности, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. Затем Камилла со своего поста на лестнице сделала очевидное предложение. – Бриггс, – сказала она, – думаю, было бы неплохо, если бы вы принесли нам чего-нибудь выпить в библиотеку. – Хорошо, миледи, – он повернулся и автоматическим жестом велел Сьюзан следовать за ним. – Я имею в виду и вашу дочь, разумеется, – сказала Камилла ясным высоким голосом. – И себе тоже принесите. – Да, миледи. Бриггс спешно удалился. Когда он уходил, Камилла заметила, что его лысая макушка порозовела. Однако причину она истолковала неправильно – Бриггс просто-напросто вдруг осознал, что позволил себе появиться перед гостями в рубашке и в фартуке.