Он пошел к передней двери, потом вернулся. — Может, лучше проверишь Люси? Мэрилин окинула взглядом чашки. Она думала, что знает Алана, но это было не так. Она думала, что они были близки, но нет. То, что случилось, разделило их, будто нож разрезал их брак надвое. Алан полностью ушел в работу, требовал, чтобы его вызывали по поводу любой неврологической травмы, осуществлял приемы полный рабочий день, посещал все встречи. Алан не говорил о Дэвиде. Алан не говорил с ней. «Может, лучше проверишь Люси?» Сам Алан не мог смотреть Люси в глаза. — Хотите, я поднимусь наверх и поговорю с ней? — спросила Кейт. Она была милая женщина, эта Кейт. Приятное лицо. Аккуратная прическа. Понимающая. Простая. Если бы вам пришлось жить с кем-то под одной крышей, бок о бок, плечом к плечу, всегда вместе, днем и ночью, то вы не нашли бы никого лучше, чем эта милая, внимательная, проницательная Кейт. Мэрилин подумала, что может убить Кейт. В этом не было ее вины. — Нет. Должна я. — Каждый справляется по-своему, как у него лучше получается. Ваш муж справляется с помощью работы в больнице. — А что я делаю? Я справляюсь так, что не справляюсь. Я справляюсь с помощью истерик в ванной и пугаю свою дочь, которая и так уже места себе не находит от страха. Я справляюсь. Я не справляюсь. Как вы можете от нас этого ожидать? — Я знаю. — Нет, вы не знаете. Вы даже отдаленного представления не имеете. — Вообще-то… — Как вы можете? Как вы можете себе представить, каково это? — Я… Представляю, что это мой сын Пит. Вернее, Пит, когда ему было девять лет. Огонь, который они зажгли скорее для уюта, чем для тепла, вспыхнул и погас, и маленькая горстка угольков, прогорая дотла, превращалась в горячий пепел. — Я прошу прощения. — Нет. Никогда не говорите этого. Вы можете говорить мне что угодно, вы знаете это, но вы совершенно точно не должны извиняться передо мной, ладно? — Вы очень добрая. — Нет, я делаю свою работу. Я бы хотела, чтобы мне не надо было этого делать, Мэрилин. Мне так же хочется уйти отсюда, как и вам — чтобы меня здесь не было. Я хотела бы, чтобы у меня не было причин здесь находиться. — Когда они найдут тело, это уже будет не нужно. Он мертв, вы же знаете. Я уверена в этом. — А я нет. — Почему? Кейт пожала плечами. — Пойду я лучше поднимусь к Люси. — Хорошо. — Если он мертв, то надеюсь, что его хотя бы убили быстро… А потом она стала ждать. Она ждала, что полицейская сейчас скажет, что, конечно же, это не так, что она знает, что у нее есть доказательства, что Дэвид жив и здоров и скоро его приведут домой, что это просто невозможно, чтобы он был мертв. Что никто не тронул и волоса у него на голове, никто не пугал его, никто не сказал ему ни одного грубого слова. Что Дэвид точно такой же, каким был, когда она видела его последний раз — когда он нагнулся через окно машины, чтобы поцеловать ее на прощание. Что тело и душа ее сына остались совершенно, совершенно нетронутыми. Что время повернулось вспять и ничего не случилось. Ничего. Она ждала. Кейт встала и пошла проверить огонь в камине. Она ждала. Кейт ничего не говорила. В конце концов она ушла, зная, что Кейт не могла ничего сказать, потому что нечего было говорить, и стала подниматься по лестнице, так медленно, будто она была очень старой женщиной, несущей невыносимо тяжелый груз. Какое-то время она подождала у двери в комнату Люси. Изнутри не раздавалось ни единого звука. Она собрала слова в кучу в своей голове и начала составлять из них осмысленные предложения, чтобы придать форму тем словам, которые потом вылетят у нее изо рта и будут как-то восприняты ее дочерью, но слова были разбросаны кое-как, будто раскиданные игрушки. Она развернулась и прошла еще один пролет лестницы, направляясь к маленькой спальне в мансарде. Оттуда не доносилось ни звука. Мэрилин Ангус прислонилась лбом к двери и взмолилась о том, чтобы услышать тихое бормотание, с которым он делал домашнюю работу, или жужжание моторчика в какой-нибудь игрушке. Если бы она услышала что-нибудь, время качнулось бы назад и он оказался бы здесь, а она проснулась на полу рядом с его комнатой после приступа лунатизма. Тишина. Она открыла дверь. — Кузнечик, — сказала она громко. В комнате пахло им. Она включила свет. Его халат легко качнулся на двери, когда она закрыла ее за собой. Модель футбольного поля стояла на столе рядом с окном. Она наклонилась и стала перебирать его книги. «Гарри Поттер и философский камень». «Секрет Доктора Дулиттла». «Гробница Тутанхамона». «История Помпей». «Путеводитель по звездам». «Звезды и галактики». «Книга ночного неба Патрика Мура». «Я был здесь: мальчик из Помпей». Он был здесь. Здесь пахло им. Она чувствовала его. Если она протянет руку, она коснется его. Если он был здесь, он был мертв. Она легла на кровать своего сына и достала из-под подушки его пижаму. Она пахла его волосами — это был странный, особенный мальчишеский запах. Она прижала ее к груди. Он был здесь. Через некоторое время она заснула, и Дэвид спал рядом с ней, его маленькое худое тельце прижалось к ней и стало такой же частью ее, какой было еще до его рож- дения. В своей комнате этажом ниже Люси сидела у окна в темноте, смотрела в темноту и не думала ни о чем, пытаясь превратить свою голову в глухой пустой барабан и не осознавать свои чувства. Кейт сидела за столом на кухне, немного волнуясь из-за тишины в остальном доме. Перед ней лежала груда скучных рабочих бумаг. В рабочие часы она позвонила в участок, где деятельность кипела без остановки и куда привлекали все больше людей для работы над делом, но откуда по-прежнему не было новостей о мальчике. Серебристый «Ягуар» им тоже выследить не удалось. Девятнадцать Старший инспектор Саймон Серрэйлер сидел в гостиной загородного дома и рисовал свою сестру. Кэт спала на диване. Одна ее рука лежала на раздувшемся животе, другая была протянута к рыжему коту Мефисто. Было уже за полночь. Ему надо было уехать из участка после семнадцатичасовой смены. Ему необходим был уют дома Дирбонов, где наверху спали дети, рядом была его беременная сестра, а суматоха семейной жизни приглашала его в самое свое сердце. Он поел. У его локтя стоял бокал вина. Он сменил карандаш — взял на этот раз мягкий 4В, чтобы оттенить густой рыжий ореол шерсти на спине Мефисто. Кэт легонько зашевелилась, но не проснулась. Он провел весь день, связываясь с представителями разных служб; почти ровно в девять утра от полиции Камбрии пришло сообщение о мальчике тринадцати лет, который не вернулся домой после школьного матча по регби. Он не сел на автобус, как обычно, и его не видели с тех пор, как он ушел по главной дороге, чтобы подождать своего отца, который должен был его забрать. Когда отец приехал, мальчика, Тима Фентона, на месте не оказалось, и он прождал его полчаса. Его сын так и не появился, не оказалось его ни в школе, ни на игровых площадках, ни дома, ни в гостях у кого-либо из друзей. Никаких сообщений о том, что его видели, из города не приходило — ни с автобусных, ни с железнодорожных станций. Таксисты его не подвозили. Участок был в состоянии повышенной активности и нервозности. Комната розыска была либо битком набита офицерами, либо совершенно пуста, когда они разъезжались, реагируя на новое сообщение. Патрульные попытались разбиться на две группы, чтобы одни занимались делом Ангуса, а другие держали под контролем все остальное. К счастью, из-за большого расследования все остальные районы будто бы утихли… Заявления о мелких кражах и актах вандализма, похищениях транспортных средств и разбитых витринах почти не подавали, в пабах и клубах было тихо. Как будто Лаффертон знал, что полиция должна бросить все свои силы на то, чтобы найти пропавшего мальчика, и торжественно поклялся не доставлять ей других проблем. Но с каждым проходящим часом этого долгого дня Серрэйлер становился все больше уверен в том, что они уже не найдут мальчика живым. Весь день патрульные и гражданские обыскивали Холм, заводи каналов, все свалки, гаражные блоки и заброшенные индустриальные районы, каждый заброшенный сад и огород, каждое стойло и каждую полоску леса. Напоминания о прошлогодних убийствах были повсюду. Иногда, быстро отвернувшись от окна, или оторвав взгляд от телефона, или шагая по коридору в сторону комнаты уголовного розыска, Саймон видел лицо Фреи Грэффхам или ее силуэт, промелькнувший за качавшейся дверью или наклонившийся с бумажным стаканчиком к кулеру, и то, как она улыбалась ему. Его карандаш треснул. Кэт не пошевелилась. Мефисто глубже уткнулся носом в собственную шерсть. У него зазвонил телефон, разбудив Кэт. — Серрэйлер. — Босс… До меня только что дошло. Я знал, что там что-то было. Это сводило меня с ума весь день. — Что? — Когда мы были у Паркера дома… Я только не мог понять, что. Только у Эм оказалась газета, и я заметил ее на столе… Прошлым вечером целую полосу «Эхо» занимала фотография Дэвида Ангуса… — Да. Это копия той, что с постера. — У него она была. — Как и у многих других. — Да, только когда мы уже уходили и он встал перед открытой дверью на кухню — хотел отделаться от нас… Я заглянул туда… А у него там очередной аквариум, на холодильнике, весь подсвеченный. Мне просто стало интересно, что еще он там держит в этих аквариумах. Я был так занят этой мыслью, что, увидев газету, даже не придал этому особого значения… Она была на стене. Я к тому — зачем это? — Хм. — Но вы сказали приводить его, только если что-то будет. Но, если честно, ничего не было, босс. — Но ты ведь только что сказал. — Я вспомнил об этом только сейчас. — Этого недостаточно, чтобы вести его в участок, но достаточно для повторного визита. — Что, сейчас? — Нет, нет, оставь это на утро. Этого явно недостаточно, чтобы ломиться в дверь посреди ночи. — Хорошо, — голос Натана звучал разочарованно. Кэт стояла рядом с плитой и ждала, пока закипит чайник.