— Ну да, он самый большой начальник в Лаффертоне, кому же еще. — Ты считаешь, он симпатичный? — Мистер Серрэйлер? Никогда не думала об этом. — Ну конечно. — Ну ладно, тогда… да, только у него волосы слишком светлые для мужчины. А вот Марта с ними смотрится прекрасно. — Такая жалость. — Что именно? — Если бы она была нормальной, она была бы очень привлекательной. — Роза, ты не должна говорить такие вещи, ни здесь, ни где бы то ни было. — Тем не менее это правда. — Подвинься, мне нужно к холодильнику. Эта кухня не предназначена для двоих. — Не пойми меня неправильно, мне действительно жаль ее. Несчастная девочка. — Не стоит. Я думаю, она счастлива. — Откуда тебе знать? Не глупи. — Я просто знаю. Счастлива, как ребенок. Ну, она же не знает ничего другого… как ребенок. Если бы она была… как мы… — Нормальной. — Если бы с ней что-то случилось, как с Артуром, тогда она могла бы помнить… Но по тому, чего не было… — …ты и не тоскуешь. Но на самом деле самым большим благословением для нее было бы умереть из-за этой последней пневмонии. — Это ужасно, так говорить. — Нет, не ужасно, и ты знаешь это. Она бы просто исчезла, и никто бы не заметил, и на этом все. Ей не станет лучше, она такой и состарится. — И? — И в чем тогда смысл? Ты веришь в Бога, и в небеса, и во все такое прочее, и неужели ты не скажешь, что так было бы лучше для нее? Лучше для ее несчастной семьи — это точно. — У них все в порядке. Они могут себе это позволить — чтобы ей здесь обеспечивали достойный уход. Они приходят повидать ее… Доктор Серрэйлер был здесь прошлой ночью, разве нет, я видела в книге регистраций, и Саймон, пока не началась вся эта история с пропавшим мальчиком… И доктор Дирбон бы пришла, только у нее со дня на день ребенок родится, может, уже родился… Они не игнорируют ее, не бросили ее. — Это правда. Как жена Артура. — И сын, и дочь. — Да. Была бы моя воля… — Ты бы устроила публичное повешение. Ладно, пошли. Ну и кровожадная же ты, маленькая Роза Мерфи. Роза захихикала. — С добрым утром, милая. Как поживает моя Маленькая Мисс Счастье сегодня? Ширли было интересно, двигается ли вообще Марта ночью. Каждое утро она лежала на правом боку с открытыми глазами и смотрела на дверь. Она и сейчас лежала так и издавала тихое мурлыкание, обозначающее узнавание и, как считала Ширли, удовлетворение. Ширли наклонилась, поцеловала ее в лоб и убрала волосы с того места на ее лице, куда они упали. Марта пахла теплом и грязными подгузниками. Ширли посмотрела ей в глаза. Глаза посмотрели на нее в ответ, но что было в них, — задумалась Ширли, вспоминая слова Розы, — что на самом деле за ними было? Она боялась, что однажды с Мартой может произойти все, что угодно, и она никак не сможет на это повлиять. Они могут забрать ее отсюда, увезти домой или отдать кому-нибудь другому, и она будет лежать так же, как она лежит сейчас, будет неаккуратно есть и пить, пачкать подгузники, издавать свои звуки, бить руками. Смотреть в лицо незнакомца тем же непостижимым, голубоглазым взглядом. — Бедная Маленькая Мисс Счастье, — тихо произнесла Ширли. Может быть, Роза была права. Если бы она просто тихо уснула в больнице, побежденная инфекцией, если бы ее легкие сдались, не было бы это для нее лучше всего? Однажды это случится. Она уже была на пороге смерти два или три раза. Какой смысл был ей выздоравливать? Она быстро поднялась, ужаснувшись самой себе и дрожа от собственных мыслей. — Господь и Спаситель Иисус, прости мне мой грех и благослови эту девочку. Господь и Спаситель Иисус, коснись меня своей любовью. Марта подняла руку и задвигала кистью, и ее взгляд проследил за движением, и она улыбнулась. — Прекрасно, милая, ты уже готова смотреть на птичек. Ширли подняла рукоятки на каталке Марты, вышла из комнаты и повезла ее по коридору, напевая «Иисус спасает». Двадцать один — Если хочешь сделать что-нибудь полезное, можешь помыть посуду. — Надо было просто попросить. — Я прошу. Мишель смахнула крошки и сахар с обеденного стола себе в ладонь и выбросила их в сторону мусорного ведра. Энди пошел к раковине. Гора тарелок в ней осталась еще со вчерашнего ужина из жареной рыбы с картошкой и кетчупом. — В следующий раз, когда куда-нибудь пойду, куплю тебе подарок — новую щетку для посуды. Ты только взгляни на это. — Щетина была полностью расплющена, и в ней виднелись многочисленные чаинки. Он включил кран. — Лучше угадай, кого я только что видела. — Ну? — Этого Натана Коутса. — Ага. — Он разве был не в твоем классе? — Нет. В классе Дина. — А, ну да, Дина. Так этот Натан задрал нос. Я ему помахала, а он — ничего! — Он коп. — По мне не похож. — Уголовный розыск. — Ничего себе. И что же он тогда здесь делает? — Думаю, он тут половину своего рабочего времени проводит. — Он шел на Мод Моррисон. Что думаешь? — Черт возьми, я-то откуда знаю… Может быть миллион причин… Ты лучше знаешь, что тут происходит. Я некоторое время отсутствовал, ха. — Ну да, просто там все по-другому, на том конце. — Да ну. — Да-да, там люди покупают себе отдельные дома, и вообще все гораздо более респектабельно. — Понятно. — Надо выяснить, вот что. — Могу поспорить, ты-то выяснишь. — Не надо выливать полбутылки этой штуки, она денег стоит. — Да тут нужно полбутылки, чтобы отмыть весь этот жир, если тебе вообще это надо.